Холодная зона
Шрифт:
— Скажи, чика, как здесь полицию вызвать?
— Чего? — спросила женщина с сильным акцентом. Рей попытался вызвать в памяти школьные знания испанского и не смог.
— Полиция! Ну охрана какая-нибудь!
— А… да тут и нет такого.
— А кто же у вас порядок поддерживает? Закон? — удивился Рей, — а если кого-то убьют?
— На заводе, там есть охрана. А здесь… никто не поддерживает. Здесь в районе Наригудо поддерживает.
— Это бандиты, что ли?
— Да, — равнодушно ответила женщина, — это их район. А там, за заводом — Босого район.
Ребенок захныкал, завозился, женщина затрясла телом, пытаясь его укачать. Медленно пошла прочь от Рея. Он огляделся. Спасти избиваемого, как видно, не получится — полиции здесь
Черт возьми, лучше бы он пошел с Ле и Роном! Чем здесь вообще заняться? У местных нет абсолютно ничего интересного, они только попрошайничают и продают всякую ерунду. Тупые, грязные… Завод, она сказала. Рей огляделся и увидел вдали бетонную стену — не такую высокую, конечно, как на границе, но все-таки стену. Видимо, это и есть завод. Или местная тюрьма. Хотя если нет полиции, то какие тюрьмы?
Если завод, то что здесь вообще можно производить — и зачем? Разве давно уже все не автоматизировано? Рей припомнил какие-то теории — что дескать, когда все автоматизируют, то большая часть людей станет не нужна, вот на то похоже: все эти чиканос абсолютно никому не нужны. Жаль их, конечно, бедняг. Но не пускать же их в Федерацию всех — столько нахлебников…
Через полчаса Рей отчаялся. Кругом было одно и то же — лачуги, до того бедные, что стояли нараспашку — там и взять-то нечего; старухи, роющиеся в помойках, голодные рахитичные дети с опухшими животами, дети-попрошайки, какой-то ловкий парнишка попытался спереть у него кошелек с «живыми» деньгами, Рей едва не схватил его — но мальчишка вовремя удрал. Да и что Рей стал бы делать с ним? Полиции нет. Местные, судя по всему, решали свои проблемы без всякой полиции — то там, то сям Рей натыкался на семейные сцены: то чернобородый мачо колотил свою блеклую тощую жену, держа ее за волосы и смачно шмякая лицом о стену. То тетка лупила ремнем пацана, зажав его между коленями. Проститутки окончательно достали Рея — и это после райских массажных салонов и «садов наслаждений» в Федерации, женщин с чистыми и благоухающими телами и невообразимо искусными пальчиками. Ему хотелось есть — но попробовать здесь хоть что-либо с грязных лотков он не решался. Живот сводило. Единственное интересное зрелище, которое он увидел — игру местных пацанов во флаг-турнир. Это было по-своему трогательно — команда маленьких оборванцев с палками в руках штурмовала гору мусора, другие защищались, мальчишки лупили друг друга почем зря, а на вершине горы красовался «флаг» — палка с привязанной чьей-то застиранной рубашонкой. Жалкое зрелище. Рей вспомнил рассказ Леона о том, что многие мальчишки из общественных низов мечтают пробиться в команды флаг-турнира Федерации — это для них шанс, хотя и небольшой, получить вид на жительство. Но конкуренция огромна.
Больше здесь не было абсолютно ничего интересного, а на нищих, больных и убогих смотреть надоело. Как они здесь живут вообще? Рея начало подташнивать, разболелась голова, а вдруг все-таки последствия для здоровья остались после разморозки? И куда делись чертовы Леон с Роном?
Рей вышел на очередную небольшую площадь и увидел священника.
Это был католический священник или даже монах, словом, он был в черной сутане. Во времена Рея священники уже очень редко одевались в сутаны, но может быть, этот был традиционалистом. Или теперь у них так было принято. Священник был латинос, но интеллигентный на вид, он быстро пересекал площадь, на плече у него висела холщовая серая сумка. За ним бежала девочка-мексиканка в выцветшей турнирке и юбчонке. Рей почти инстинктивно двинулся вслед за падре. Не успел нагнать — священник нырнул под раскрытую дверь-занавеску какой-то хижины из картонных ящиков.
Рей двинулся туда же, раскрыл рот, но такая вонь ударила навстречу, что он сразу задохнулся и не смог произнести ни слова. Девочка в выцветшей турнирке крутилась тут же, среди якобы-мебели — обломков, досок, положенных одна на другую. На самодельной постели прямо на полу лежало что-то невнятное — старуха или старик, высохшее до предела, с еще не слишком седыми волосами, и вот от этой живой развалины так сильно воняло. Священник будто не замечая вони, наклонился и что-то тихо говорил по-испански.
— Падре, — робко произнес Рей. Священник посмотрел на него.
— Откройте сумку, пожалуйста, — повелительно произнес он по-английски, — подайте мне сосуд оттуда. И зажгите свечу.
Сам он аккуратно вынул из внутреннего кармана фиолетовую ленту, положил ее себе на плечи. Рею ничего не оставалось, как послушаться. При свечном огоньке внутренность хижины показалась еще страшнее. Священник начал какой-то обряд. Он бормотал, крестил воздух, касался лба старухи — кажется, все-таки женщина. Рей сам был католиком когда-то, но что делает священник — не понимал. Впрочем, неважно. Сейчас Рей находился здесь почти на законных основаниях — как бы помогал, и уходить ему никуда не хотелось. Он анализировал свои ощущения. Что это с ним случилось?
Раньше он тоже видал всякое. Но пожалуй, это было не так. Он бывал в туристических районах, нищета там бывала экзотическая, колоритная; дети-попрошайки и убогие хижины казались этнографическими элементами. Рей искал там острых ощущений — особенных веществ, которых не достанешь в Европе, необычного секса, прикольных местных мудрецов, местной еды и прочей этнографии. Он не чурался туземцев, с удовольствием мог поболтать с полинезийцем, ведущим лодку, с хаджой за кальяном. Все это было ярко, интересно, необычно. Нищета? Что ж, такова жизнь — кому-то везет больше, кому-то меньше. Рей всегда охотно подавал, жертвовал в разные фонды. Даже странно, что при таком количестве пожертвований в мире еще оставалось так много бедных, думалось ему.
Но здесь не было абсолютно ничего интересного, национально-туристического, разве что некоторые кутались, несмотря на жару, в старые пончо, да многие носили широкополые шляпы. Зона бедствия, катастрофа, лагерь смерти. И это недалеко от границы Штатов! Неужели в ЗР везде так?
А что же тогда в Холодной Зоне?
Священник выпрямился. Сложил вещи в сумку. Повернулся и сказал несколько слов девочке. Та кивнула. Свечка осталась гореть у изголовья старухи, по всей видимости, умирающей.
— Пойдемте отсюда, — сказал падре Рею. Они вышли.
— Извините, отец, — начал Рей, — я тут заблудился немного…
— Вы ищете что-то конкретное? — спросил священник. По-английски он говорил без малейшего акцента.
— Нет, я… мой… кузен завез меня сюда, а я никогда не был в ЗР. У вас здесь миссия?
— Да, у нас миссия, — подтвердил падре, — если хотите, пойдемте со мной. Я вижу, вы шокированы.
Священника звали отец Фелипе. Он принадлежал к братству какого-то святого Оскара Арнульфо и работал здесь в миссии. Только что он по приглашению девочки соборовал ее умирающую бабушку. Они здесь это делают бесплатно, а на поступающие пожертвования лечат больных — у них небольшая больничка, правда, желающих очень много, а денег мало. Тех, кто умирает от голода, перевозят на собственном грузовичке в соседний городок Сан-Фелипе, там есть лагерь Красного Креста, правда, туда тоже берут не всех. В основном, детей, да и тех — кого можно спасти. Очень важно доставить ребенка вовремя, пока разрушение организма не дошло до последней стадии, на этой стадии можно спасти только внутривенным питанием, а такого в лагере не делают.