Холодные и мертвые (сборник рассказов)
Шрифт:
Одновременно с диким хрустом перед глазами Курта вспыхнула целая галактика со всеми своими тысячами несуществующих (как оказалось) звезд и погасла. Проснулся Курт с ощущением влажной солоноватой горечи на губах.
Сглотнул, постарался вдохнуть и понял, что нос напрочь забит.
Потерев подбородок, понял, что тот влажный от идущей носом крови.
Курт поднялся, чуть приподняв голову и поплелся было на кухню, но был остановлен голосом Эфа: — Куда? — За салфеткой и умываться. — Здесь воды нет, — напомнил мастер. — Черт, — пробурчал еще до конца не проснувшийся Курт и нашарил выключатель. Щелкнув пару раз, вспомнил, что света в общежитии тоже нет. И отопления. Курт поспешно вернулся под одеяло, не переставая зажимать нос. — Тогда принеси какую-нибудь тряпку, — прогундосил он. Эф не стал спросить и протянул ему что-то довольно мягкое. Только вытерев лицо, Курт осознал, что это его собственная футболка. Нет, ну лучше бы спорил и источал ехидство во все поля, чем тихонько гадил. Ладно. Кровь остановилась, футболка была полностью изгваздана, в окно смотрела полная луна — и яркие-яркие звезды были именно там, где им положено было быть, что бы там ни говорил мертвый друг. — Эф, — негромко позвал Курт, и бензомастер вопросительно зашевелился в углу. — Что ты видишь за окном? — Небо, — подумав, отозвался мастер. — Полнолуние. Футбольное поле. Соседний корпус. — Не. Звезды. Видишь звезды? — Конечно, вижу. Эф издал звук, очень похожий на хриплый смешок. Тоже очень напоминающий что-то. — Хорошо, — пробормотал Курт, поплотнее закутался в одеяло, свернувшись калачиком, и уснул. Проснувшись утром, Курт долго лежал на раскладушке, глядя в потолок. По потолку тянулись провода, перемежающиеся
Потому, наверное, и снилась всякая ерунда. Мрачно глянув на тварей, распластавшихся по дну стеклянных банок, Курт накинул на плечи куртку и протопал сквозь основную лабораторию на выход. Лаборанты проводили его ошарашенными взглядами. Похоже, Ганс не счел нужным их предупреждать о том, что в соседней лаборатории завелась новая жизнь. Ну и правильно. Студенты должны быть готовы к чему угодно: даже к тому, что из соседней комнаты, зевая и кутаясь в парку, появится недовольный взлохмаченный тип, игнорирующий удивленные взгляды. А главное, нужно сохранять спокойствие, когда тип мелко чихнет, спрятав нос в воротник, и закроет за собой дверь, сурово припечатав: — И никогда больше не приходите так рано. Хельги уже сидела за столом и мазала губы по идее бесцветной помадой, которая все-таки давала розоватый оттенок и жирный мерзкий блеск. Курт приоткрыл глаз и поджал губы. — Доброе утро. Хельги глянула на часы, установленные на ее планшете, и показала Курту. Как оказалось, был уже безусловный день, так что винить трудящихся на благо города студентов было нельзя. Но кого и когда это останавливало? — Бр-р-р, — не очень внятно отозвался Курт. — Где? — Профессор? — осторожно поинтересовалась Хельги, пытаясь угадать, о ком идет речь. — Да черт с этим твоим профессором. Где здесь ванная? Судя по очаровательным округлостям глаз ошарашенной Хельги, она не знала, как ответить. И ей, наверное, очень хотелось Курта обругать.
Или заплакать и убежать под крыло Ганса. Но что-то очень мешало ей так поступить, поэтому она все же ответила, тщательно подбирая слова, будто боялась, что Курт вот-вот на нее бросится: — Ванной здесь нет. Была в общежитии, но там нет воды. Кулеры с водой стоят по всему коридору, там есть и горячая. На втором этаже уборные с раковинами. — И душа нет? — с наигранным ужасом поинтересовался Курт. Он-то, конечно, понимал, что в университетском корпусе просто неоткуда взяться душу. Был, кажется, в корпусе, в котором располагался факультет физической культуры, но и до того приходилось добираться десять минут на трамвае в лучше времена. Где теперь те трамваи. — Ладно. Курт подавил очередной зевок — умудрился не выспаться, проспав всю ночь и часть дня напролет — и направился к лестнице, чтобы изобразить хоть какое-то подобие водных процедур. Сначала Курт помыл голову в раковине, а потом только обнаружил, что в туалете к стенам прикреплены сушки для рук из тех, куда нужно, собственно, руки и пихать. Высушить волосы не представлялось возможным от слова «совсем». Впрочем, решив, что короткая стрижка тем и хороша, что высыхает очень быстро, стоит только пару раз повозить по ней рукой, Курт встряхнулся, с сомнением заглянул в зеркало и вернулся в коридор. Хельги занималась своими ногтями. Как можно было наводить красоту в таких условиях — Курт не понимал, но решил, что женщин ему понимать и не нужно. Вон, чем одна попытка уже закончилась. Да и вообще со временем не только дамы, но и жизнь — тоже дама — стали сложнее. Хотя, возможно, во всем виновата угнездившаяся вокруг них зима. Зима — о чудесное совпадение! — тоже женщина. Все проблемы от женщин. Так что к столу секретарши (которую, судя по всему, Ганс периодически снова возвращал в милость, а потом вновь бросал) Курт подошел изрядно накрученный. — Где Ганс? — почти гаркнул Курт. Хельги вылупилась на него так, будто он немедленно попросил назвать длину окружности Марса (а вот Феликс, наверное, ответил бы). — Он… ну… — Где?! — В кабинете, — проблеяла Хельги. Закатив глаза, Курт сделал пренебрежительный жест и направился к ректорской двери. Ганс его не ждал и был не очень рад. Разочарованно шевельнув челюстью, Ганс кивнул на гостевое кресло. — Заходи. Хочешь поговорить о своей утрате? Курт сначала сел в кресло, помолчал, размышляя над невеселой перспективой и только потом все-таки кивнул. — Хочу. Знаешь, меня очень беспокоит утрата моего дома и еще — чуть меньше — машины. Как ты можешь догадаться, мне не очень нравится спать на раскладушке в твоей лаборатории. Чем ты мне предлагаешь заниматься целыми днями? — Я вообще-то говорил про Ольгу, — рассеянно отозвался Ганс, а потом внезапно оторвался от своего планшета и уставился на Курта; до него, видимо, дошла суть наезда. — Я тебе ничем не предлагаю заниматься. Я, вообще-то, не нанимался тебя развлекать. Ты мог бы заняться какой-то полезной работой, например, не знаю… Курт скрипнул зубами, а Ганс, наоборот, воодушевился. Глаза его зло вспыхнули. — Ах да! Я забыл, что ты не можешь заниматься никакой полезной работой, потому что так и не удосужился ничему научиться. Глубоко вздохнув, чтобы унять первую вспышку ярости, Курт почувствовал боль в кончиках пальцев: оказалось, он так вцепился в подлокотники, что пальцы побелели. С трудом разжав пальцы и оттолкнувшись от подлокотников, Курт резко встал и подошел к двери. Очень тихо и осторожно прикрыв дверь за собой, он услышал напоследок: — Радуйся, что не на улице живешь. Курт, глубоко и часто дыша, отправился бродить по пустым этажам.
Иногда ему навстречу попадались студенты, которые шарахались от него, как от прокаженного. Глаза у них при этом были больше, чем у Хельги. И все они молча отшатывались, уступив дорогу, и никто не решался заговорить — именно тогда, когда он пытался узнать, где Эф. Ему, похоже, предстоит смириться с тем, что все считают его убийцей своей любовницы и никто даже не думает разобраться, так ли это было на самом деле. За окном бурлила метель. Плюхнувшись на пластиковый стул и устроив ноги на подоконник, Курт минут пятнадцать наблюдал за снегом за окном, пока не успокоился настолько, что сумел понять кое-что очень важное. Ганс говорил об «утрате», а не об «убийстве». Ганс все знал. Но злость и неприязнь не позволила заметить это раньше. Эфа нигде не было. Курт совсем не заметил, как присутствие едкого нового бензомастера из раздражающей рабочей необходимости стало просто необходимостью. И когда Эф не ошивался где-то поблизости, Курт чувствовал себя неуютно, как будто его вот-вот могли выгнать прямо на мороз против пятерки разозленных Серых. Никто, конечно, его бы не выгнал, но все же хотелось, чтобы бензомастер был где-то поблизости. С трудом содрав себя с насиженного места, Курт потащился вниз. Через обитаемые этажи вниз, в холл, за пределы которого ему нельзя выходить. В холле топтались, стряхивая с капюшонов быстро тающий снег, двое патрульных. За ними стояли двое внешне похожих бензомастеров. Только один из них — тот, что был его мастером — разительно отличался от другого. Но понять, чем одна вытянутая смоляно-черная фигура отличается от другой. Курт прислонился к пустой витрине, в которой раньше стояли кубки и рамки с дипломами разных студенческих достижений. Их Университет был не самым известным, так что большинство рамок и подставок во время учебы Курта пустовало. Куда они делись потом — уже не узнать. Один из патрульных, с которым у Курта когда-то были неплохие отношения, поднял руку, заметив его, и приветственно махнул. Курт ответил кивком, в то время как второй патрульный по-хозяйски кивнул своему мастеру и направился к лестнице. Напарник и бензомастер направились следом за ним. На лице Курта, видимо, появилось что-то непередаваемое, потому что Эф, до того выглядевший спокойным, разразился булькающим смешком, стоило ему подойти чуть поближе. — Что это было? — поинтересовался мастер, с чавкающим звуком прислоняясь к стеклу. Курта аж передернуло. — Где? — У тебя было такое лицо, будто этот парень наступил тебе на любимую мозоль. Или убил любимую собаку. Ха-ха. Не знаю, что-то вроде, — Эф оценил ситуацию, осмотрел Курта и решил не рисковать.?
Ладно, плохая тема для беседы. Топай. И Курт потопал, не понимая, что вообще происходит, почему он слушается этот кусок топлива на металлическом скелете, ну, и наконец, кто же виноват во всех его бедах. Даже если во всем был виноват Ганс, ненавидеть Эфа за это было бессмысленно. — Мы были в каппе. Там никого не было, зато всюду стояли фонари Серых. Мне показалось, что нас ждали. — А почему, интересно, «мы»? Ты-то там как оказался? — раздраженно поинтересовался Курт, оглядываясь через плечо. — Вообще-то, это и младенцу понятно. Если у Джанисса еще нет нового мастера, а тебе нельзя выходить за пределы Университета, то все ясно… — Ничего не ясно! — вспылил Курт. — Я считаю, что так нельзя! — Убивать девушек тоже, вообще-то, нельзя…? пробормотал Эф. — Что?! — Я шучу, шучу. Извини. Когда у Эфа вырывались такого рода идиотские шуточки, Курт ни капли не жалел о возможности спихнуть своего бензомастера кому-то другому. Какому-нибудь несчастному Джаниссу, который не сможет терпеть эти дьявольские выкрутасы и повесится через пару дней. — Это безумие, — пробормотал Курт и, как нож сквозь масло, прошел сквозь сборище студентов, яро что-то обсуждающих. Плевать Курту было на их возмущенные возгласы.
? Это безумие! — так и гаркнул напарник Джанисса, врываясь в бывший кабинет стереометрии, переоборудованный всего за пару дней в жилую комнату Курта. Курт отложил планшет и с неподдельным интересом воззрился на незваного гостя. Он мог поклясться, что у Эфа, только что вернувшегося с выезда с Джаниссом, лицо тоже отражало нечто подобное. Курт так и не смог вспомнить длинное и сложное имя парня, да и не пытался особенно: все всегда звали его по инициалам — С. К. Эска выглядел бледным и очень, очень злым. Причину его злости на себя Курт еще пока не понимал, но был готов выслушать. Желательно, чтобы при этом психопат не подходил ближе, чем на три метра. Этому здорово поспособствовал Эф, чуть сдвинувшийся так, чтобы в случае чего создать дополнительное препятствие между Эской и Куртом. — Так что случилось? — осторожно поинтересовался Курт, чувствуя себя более защищенным. Эска зло зашипел. Слова вырывались из него с трудом. И с брызгами слюны. — Это… это не просто убийство! — хрипел Эска, из болезненной бледности мутируя в багровый цвет. Курт изо всех сил пытался его понять, но пока что не мог. Ольга, что ли, вспомнилась? — Ты — монстр! Это глупое… идиотское чувство… Да как ты мог?! Эска рванулся в комнату, но Эф перегородил ему дорогу, не позволяя пройти к удивленно выглядывающему из-за его плеча Курту. Оба молчали, позволяя патрульному выговориться — и, может, сказать, в чем суть происшествия. Зачем-то ведь нужно было так орать? — Ты про… Ольгу? — осторожно поинтересовался Эф, предостерегающе поднимая руку, чтобы остановить и Эску, который все порывался прорваться к Курту, и Курта, который явно собирался что-то ляпнуть. Судя по всему, Эску вот-вот должен был хватить удар. — Что-о?! Какую Ольгу?! Он убил… убил… Джанисса! А все из-за тебя! Эска нервно каркнул, видимо, сорвав голос, и, отступая в коридор, прохрипел напоследок: — Тебя ждет риксдаг, Мемфис. И в этот раз ты так легко не отделаешься. Никуда не уходи, за тобой приедут. Развернувшись, Эска умчался по коридору вниз, хлопая дверями и топоча по лестнице. Несколько мгновений Курт не мог ничего сказать — сердце билось где-то у горла. Он посмотрел на то, как Эф осторожно закрывает дверь на замок, и опустился на свою раскладушку. — Э-э… — невнятно выразился Курт, вопросительно глядя на своего мастера. Тот выглядел не менее удивленным — ровно настолько, насколько может быть удивлено то, что, по словам Бранда, думать не умеет. Хотя так, конечно, давно уже никто не считал. — Я… не знаю, — признался Эф, садясь рядом, на специально выстеленный пленкой стул. — Мы вернулись с выезда, все было нормально, Джанисс был в хорошем настроении. Затем я пошел сюда, а Согневальд с Джарвиссом пошли к Гансу с отчетом. Вот и все, что я знаю. — Кто? — растерянно переспросил Курт. — Эска, — пояснил Эф. — Ясно. И знаешь… — М? — Эф явно еще не понимал, что лично для Курта значит вторая встреча с риксдагом. О-о-о, ничего хорошего это не значит. Риксдаг будет очень недоволен, что его выдрали из теплых квартир второй раз за месяц. И все из-за одного-единственного патрульного. — Я не собираюсь здесь сидеть. — Ну и что, сбежим? Умно. — Нет. Курт поднялся и оглядел слегка приспособленный под жилье кабинет.
Кроме планшета, никаких сильно личных вещей здесь не было. Но кабинет все же стоит запереть. — Мы идем к Гансу. Вряд ли, конечно, Ганс мог помочь. Нет, не так. Вряд ли Ганс, который может помочь, захочет помочь. — Идем, — согласился Эф. Курт взял свою куртку, сунул планшет во внутренний карман и, отковыряв замок, измазанный Эфом, первым вышел в коридор. На их этаже все было тихо, поэтому они, шугаясь любых шагов, спустились к лабораториям. Курт протиснулся в кабинет Ганса, за ним прошел Эф и прикрыл за собой дверь. — Ну-ну, — заметил Ганс. Он выглядел взмыленным и немного встрепанным. Видимо, он был уже в курсе происшествия и пытался его хоть как-то решить. — Хорошо, что ты пришел, — и он просто кивнул Эфу. — Что случилось? Я ничего не понял Курт плюхнулся в кресло и вытянул ноги. Эф встал за его плечом. — Джанисса убили, — совершенно ровно отозвался Ганс. Действительно: убили и убили. Подумаешь, новость. — Кто-о? — Ты. Курт развел руками. Эф чуть наклонился над ним. Ганс чуть улыбнулся. — Все думают, что это сделал ты. Потому что Джаниссу разбили голову термокружкой с гравировкой. Угадаешь, что за гравировка? — Мое имя, — мрачно угадал Курт. — Но все мои вещи конфисковали! — Я знаю. И ты знаешь. Но при этом все мы знаем, как ты относишься к своим мастерам. И еще мы знаем, что риксдаг даже разбираться в этом не станет. Ты же помнишь, как они все были озабочены поиском убийцы Ольги. Курт закусил костяшку пальца. Вот сейчас он осознал, что Ганс ему не поможет. А если он не поможет, то риксдаг вынесет единственное возможное решение. Нет, два решения — но ни одно из них не сочетается с «долгой, счастливой жизнью». И стало очень страшно. — А если сбегу? — А толку? — отозвался Ганс, поджимая губы. Он выключил планшет, убрал его в карман утепленного комбинезона. — Это тебя не спасет. И я, к сожалению, тоже тебя не смогу спасти.
Хотя мне все это не нравится. — Ты знаешь, кто это? — Курт приподнялся в кресле. — Это ведь один человек? Ганс пожал плечами. Знал, конечно, знал! Но не собирался говорить. — Но я сейчас поеду с тобой. — Хорошо Курт поднялся с кресла, подошел к столу Ганса и протянул ему руку.
Немного подумав, Ганс пожал протянутую руку, не боясь, что кулак вдруг прилетит ему в нос. Спокойней Курту, конечно, не стало, но, в ситуации, когда все против тебя, куда легче, когда хоть кто-то думает, что это не ты убил двух людей из ревности. Потому что ничего хорошего это в любом случае не значит. Ганс не успел отнять руки, как в его кармане пиликнул планшет. — Вот и все, поехали. Эф, ты с нами. Удивишь общественность: скажешь что-нибудь умное. — Я и не собирался оставаться.
После того, как в первый раз не наступило лето, погибло достаточно много людей и прошло около года, прежде чем появился Патруль. И еще через полгода появились первые бензомастера. — Что это? — осторожно поинтересовался Курт. У его ног увивалась, казалось бы, обычная кошка. Кошка была огромная, доставала до колена, оставляя на брюках черные вязкие следы. — Это, ну-у… — протянул Феликс, наклоняясь ближе и пытаясь погладить животинку между ушей. И тут же отдернул руку — пальцы погрузились в вязкую черную субстанцию и увязли там. — Бе… Это, в общем, умельцы наши придумали. Эта штука должна присоединяться к костюму — вон тому — и давать тепло. В общем, чтобы выехать за город и вернуться без обморожений. Вроде полезно, а? Феликс вытер руку салфеткой, в которую только что собирался высморкаться, и оглушительно чихнул. — Мать… В общем, эта штука теперь будет ходить с тобой везде.
Можешь дать ему имя, надо же тебе как-то звать эту безмозглую тушку, когда она погонится за какой-нибудь бензомышью. — Сам ты тушка, — огрызнулся Курт, удерживая себя, чтобы не протянуть руки к кошке. Одно время у него жил дворовый кот, настолько серый, что иногда казался голубым. Кот давно пропал в этой холодине, а новое изобретение, конечно, не могло с ним сравниться. Но очень пыталось, вымазывая колени Курта бензином. Кошку, кстати, не успел Курт дать ей имя, забрали, заявив, что в «мастера» (что за мастера?!) вложили слишком много животных инстинктов. Не дело оставлять столько ценного топлива на стенах и патрульных. Потом у Курта была собака, которую забрали, потому что она «была слишком жидкая», потом снова собака, которую почему-то тоже забрали, и наконец выдали — снова собаку, с кошками больше не складывалось.