Холоп. Официальная новеллизация
Шрифт:
– Детский сад, конечно. Примитивный механизм. Но работает идеально, Павел.
– Тьфу ты, Лев!
Когда мужчины снова пожали друг другу руки и стало понятно, что дело пойдет, Анастасия заметила:
– Там – посерьезнее ситуация.
– Это я понимаю, – важно отозвался Лев, – Вы на какой стадии отчаяния? На последней? Дошли до ручки?
Павел Григорьевич кивнул.
– Дошел. Только бы спасти сына.
– Прекрасно. Значит, вы готовы на всё. И горе тем, кто не с нами! – завершил разноглазый маг Лев своим сиплым,
Глава IV
Казнь
Гриша открыл глаза и увидел, что лежит на деревянном полу на грязной соломе. Голова гудела, во рту был противный горький привкус.
Бревенчатый потолок. Сквозь узкие окошки светило солнце. Пахло навозом и какой-то кислятиной. Кто-то тормошил его за плечо, приговаривая негромко и словно испуганно:
– Гришка, вставай! Это я, Прошка!
Гриша только отмахнулся со стоном. Голова раскалывалась, спина ныла. Скосив глаза, увидел какого-то чумазого парня в дурацкой шапке и деревенской холщовой рубахе. «Официант, халдей очевидно. Эх, загулял я вчера, видно, крепко. Ничего не помню». Гриша махнул рукой, снова закрывая глаза, лениво разрешил:
– Деньги в кармане возьми и вали отсюда… Прошка.
Неожиданно откуда-то сверху полилась вода, – много, целый деревянный ушат. Отплевываясь, Гриша сел, но всерьез сердиться не было сил. Он только прищурился.
– Что за хрень?! Э! Опухли, что ли? – Вытер лицо, огляделся. – Где я?
Прошка – дурацкая шапка продолжал тянуть свое, негромко и нудно.
– Да в хлеву ты, в хлеву, где же еще-то. Поднимайся, Гришка! Барин сейчас велел коня подать, а ты дрыхнешь! Вставай, говорю, Гришка, погоришь, бедная твоя головушка…
– Отвали от меня. Ты мне снишься, убогий? – Тут Гриша поглядел на свою одежду, такую же серую деревенскую рубаху и грубые чужие штаны, на свои босые грязные ноги, взвился: – Блин, меня обокрали, что ли? Что это за бомжатник? – Пошарил рядом в соломе, ища телефон.
Телефона не было видно. Он простонал, схватившись за голову.
– Слышь, ты, телефон где? Дай свой, мне позвонить надо! А-а, башка болит…
Прошка в смешной шапке не унимался, тянул его за рукав, жалобно заглядывая в глаза, тихо приговаривал:
– Дык Авдей же Михалыч, наш приказчик-то, тебя по всей усадьбе ищут! Подымайся давай, от греха, пока не нашел он, аспид, тебя, горемычного.
Бревенчатая дверь хлопнула, распахнувшись от удара тяжелого сапога.
На пороге стоял высокого роста крепкий краснорожий мужик, тоже в смешной шапке, кафтане и высоких сапогах. Усы и борода его грозно топорщились.
Прошка неслышно охнул и всплеснул ладошами: «Нашел!»
– Вот он где, оболдуй этот чертов, прохлаждается! – проревел приказчик, схватил Гришу за шиворот и, вытащив из хлева наружу, грубо швырнул на землю.
Совершенно потерявшийся от такого обращения, Гриша лежал и видел квадратный внутренний двор во всех подробностях: впереди крыльцо какого-то дома с колоннами и львами, слева большие ворота, справа сад и огороды, колодец, позади какие-то бревенчатые постройки. По двору ходят куры, гуси, свиньи.
Гриша вдруг вспомнил: он вышел из клуба. Увидел, как его машину увозит эвакуатор, только блеснул красным лаком багажник. Он помнил, как сорвался с места и побежал за эвакуатором, крича на ходу ругательства. Эвакуатор удалялся довольно медленно, но Гриша никак не мог его догнать.
Эвакуатор свернул за угол, навстречу Грише вырулила машина и ослепила его фарами. Вспышка фар, ощущение боли в руке…
Значит, что, его сбила машина?
И потом его похитили какие-то полоумные реконструкторы?
Держась за ушибленный бок, глядя на грозного усатого-бородатого, он выставил ладонь вперед и примирительно начал, стараясь звучать как можно спокойнее.
– Старичок, без обид, я не при делах! Всё решим! Ты так только больше не делай, чтоб потом не жалеть. О'кей?
Усатый-бородатый разумной речи не внял, продолжал паясничать.
– Почему конь не оседлан, паскуда? Я те что вчерась велел, стервь ты такая?
– Какой еще «вчерась»?! Я тебя первый раз в жизни вижу! – уже всерьез возмутился Гриша, поднимаясь с самым оскорбленным видом. Тогда неуемный «приказчик Авдей Михалыч» замахнулся ногой и точно попал бы Грише по ребрам, не отскочи тот вовремя в сторону.
Пока изумленный Гриша собирался с мыслями, ворота распахнулись и во двор, гарцуя на коне, въехал другой хипстер-реконструктор – разодетый, как карточный валет. Поглядев на Гришу, он процедил, обращаясь к приказчику:
– О, так этот живой еще? Я-то думал, ты его уже на лоскуты порвал, Авдейка…
Тот вытянулся в струну, угодливо затараторил:
– Так дело-то нехитрое, Алексей Дмитрич. Вы только моргните – я его, сучьего сына, мигом в кашу уработаю, как пить дать, по вашему велению уработаю.
Тут уж Гриша не выдержал, поднял руки.
– Ну всё-всё, оценил, мужики, вы оба красавцы! У вас тут корпоратив какой-то, что ли? Круто, респект! Так меня-то вы зачем нарядили? Я вообще не из вашей тусовки!
Карточный валет «Алексей Дмитрич» брезгливо скривился, поднял бровь, с почти незаметным кивком «Авдей!» швырнул усатому-бородатому свою плетку. Тот перехватил, слегка присвистнул, оскалил белые кривоватые зубы и двинулся на Гришу.
Тут Грише впервые сделалось страшно. Он повысил голос, стараясь звучать уверенно и развязно, но получалось не очень.
– Слышь, ты там, на коне! Ты это ему зачем плетку дал? А ты, Борода, ты вообще ко мне не подходи! Братан, ну ты угомони этого аниматора! Он у вас сильно бодрый какой-то!