Холостяк для блондиночки
Шрифт:
Наконец приходит в движение… двигается медленно, как-то даже слишком…
– Оксаночка, девочка моя, что с тобой? Тебе плохо?
Так стало жалко себя, всхлипнула, в глаза слезы набежали. Кивнула. Подошел ближе, обнял. Как же хорошо стало, и руки у него теплые. Стало сразу тепло, лучше всяких одеял... кажется, даже трясти перестало. Отодвинулся. Нет! Вцепилась руками.
– Не уходи, пожалуйста, так плохо.
– Я здесь, Оксаночка, я здесь. Сейчас мы поедем в больницу, врачи тебя посмотрят. Лекарство дадут. Хорошо?
Закивала. Лекарства это хорошо. Только не уходи. Но он
– Тише, моя хорошая, тише, теперь все будет хорошо, я с тобой. Ох и напугала ты нас… - бормочет еще что-то, слушать не хочется. То есть слышать его голос хочется, а думать нет. Пусть говорит, пусть прижимает ее к себе, пусть целует волосы. Пусть делает все, что хочет, лишь бы был рядом.
Глава 30
Кирилл сел в машину, судорожно сжимая свою ношу. Все еще не мог поверить, что нашли. Живую. Притихла в его руках, и вроде даже трясти стало поменьше. Лоб горячущий. Температура явно предельно завышена. Что ж с тобой случилось, солнышко? Опять пальцы сжимают его футболку, уже который раз, словно в попытке удержать. Он и сам никуда не отпустит.
Трое суток. Именно столько прошло с момента, как обнаружили пропажу. Как объяснил Филип, Оксане было плохо, и он оставил ее отдыхать. Когда к следующему обеду она не появилась, вместе с Машей поднялись в номер, а ее и нет. Бросились к себе в номер просмотреть записи с камеры, оказалось, собрала вещи еще прошлым вечером. Судя по всему, убегала в панике. Дерганые движения, иногда качает, спотыкается. И что дальше? Где искать? В полицию рано. Служащие отеля ничего не видели. Фил позвонил Кириллу, он оказался не доступен – как раз с Виктором Андреевичем ходили к врачу по поводу Дани. Когда, появился в сети, сразу перезвонил и был в шоке, не то слово.
Решать вопрос с Оксаниным сыном попросил своего помощника. Пока предварительно. Дал указание денег не считать, сколько надо, брать. Выяснить, кто в штатах занимается подобными травмами. Назначить консультацию. Пока предварительно опять же.
Сам все бросил и вылетел в Барселону, оттуда на Майорку.
Что делать, не понимал. В полиции сказали ждать. Вспомнили про мобильник Виктора. Дозвонились ему. А до нее никак. Гудки идут, трубку не берет. Четверть часа назад, наконец, дядя смог с ней связаться. Когда Виктор позвонил ему и начал быстро объяснять про невменяемое состояние племянницы, Кир сначала не поверил. Пока сам не убедился. С Оксаной что-то было не так, и он терялся в предположениях, что с ней.
В первый момент мог лишь смотреть, не веря, что действительно она, что жива. Потом разглядел ее плачевное состояние: волосы спутались, бледная, на лбу испарина, под глазами темные круги, губы сухие и потрескавшиеся. Сердце защемило. А самое жуткое – взгляд, растерянный, расфокусированный, болезненный. В нем радость и страх одновременно. Главное, не спугнуть. Когда обнял, расплакалась, как маленькая девочка и вцепилась так, будто он ее единственное спасение. До сих пор держит. В машине Фил за рулем и Маша рядом, обеспокоенно оглядываются, но Кир дает им знак молчать. Ее состояние пока не понятно.
Харпер все понял и направился в больницу. Кир всю дорогу успокаивающе гладил
Оксане пискнула в его руках, Кирилл сообразил, что сжал ее слишком сильно. Заставил себя немного расслабиться. Все, она рядом, жива. Это главное. Поцеловал в макушку. Не важно, что запах не приятный, все не важно. Жива. Облегчение накрыло с головой. Кир откинулся на сиденье. В глазах защипало. Тихо, еще не хватало слезу пустить. Все хорошо, в который раз повторил себе.
Подъехали, наконец, к больнице. Кирилл вышел вместе с ней на руках.
– Хорошая моя, слушай, сейчас тебя заберут доктора, меня пока не пустят, - ее пальцы задрожали, собрали его футболку в кулак, - тише, тише. Слушай меня, они тебя посмотрят, сделают анализы и положат в палату, а там и меня пустят. Хорошо? Ты не будешь пугаться? Я буду все время рядом. Просто ты меня пока не увидишь. Будешь хорошей девочкой?
Оксана кивнула.
Зашли внутрь, и ее сразу увели, видя плачевное состояние.
Кирилл занялся вопросами оформления документов. Фил звонил Виктору, сообщая о случившемся.
– Страховка есть? – медсестра регистратор плохо говорила по-английски.
– Нет, я полностью оплачу лечение. Ни на чем не экономьте. Платную палату. Все самое лучшее.
Вышел доктор, и Кир объяснил, что случилось. Точнее то, что сам знал. Тот кивнул и без слов удалился. Появился через час. Сухим тоном выдал:
– Сильнейшее нервное и физическое истощение. Ангина на фоне недавней травмы шеи и гортани. Лихорадка. Беременность сохранять будем?
– Что?! – из Кирилла будто сразу весь воздух выбили. Фил, стоявший рядом, придержал за плечи, не давая упасть.
– Если беременность сохраняем, то совершенно другие препараты. Антибиотики более щадящие для плода.
– Простите, мы не знали, что она беременна, - объяснил Филип.
– Понятно. Беременность две-три недели. Так что?
– Однозначно, сохраняем. О чем разговор? Это же мой ребенок. – Кирилл не сомневался в ответе. И все же был ошарашен. Он никогда не заслужит ее прощения. Виноват по всем фронтам. По гроб жизни не расплатится. Она его убьет, когда узнает. И что за идиоты ей попадаются в этой жизни? Один сделал ребенка за одну ночь. Теперь второй. Но он-то никогда их не бросит. Ни Оксану, ни Даню, ни этого ребеночка. Надо же, он станет отцом!
Кир присел в ближайшее кресло. Только бы со здоровьем все было хорошо, и на ребенке никак не отразились все нервные переживания.
Часа полтора – два они просидели в коридоре, ожидая новостей. Потом вышла пожилая медсестра.
– Есть среди вас Кир? Уже битый час зовет, нервничает, а ей нужно спокойствие. – Одинцов подскочил. – Иди, успокой свою сеньориту.
Кирилл вошел, едва слышно приоткрыв дверь. Лежащая на постели девушка встрепенулась. Бледная, но уже более менее чистенькая. Пока температура не нормализуется, мыть не стали, убрали грязь и запах.