Homo Divisus
Шрифт:
– Для него время будет такой же проблемой, как и для меня?
– спросил он.
– Да.
Корн понял. Итак, он находится в другом времени. Сколько прошло лет? Не столетий, конечно, а лет, - ведь люди остались такими же, как и он, быть может, немного другими, но все-таки обычными людьми. А может, они иные, только являются ему в таком обличье, которое он знает, в обличье, предназначенном для таких, как он, путешественников, вынырнувших из жидкого азота? А мир изменился, и объективно существующая картина мира иная, чуждая и, значит,
– Сколько... сколько лет прошло?
– наконец спросил он.
– Полвека. С небольшим.
– Это много?
– спросил он и тут же подумал, что такой вопрос не имеет смысла. Однако она поняла.
– Пожалуй, много, - Кома смотрела на него своим отсутствующим взглядом.
– Сейчас мне было бы больше восьмидесяти...
– Не думай так. Тебе тридцать один год. Помни - тридцать один! Только это правда и только это имеет значение. Ты возвращаешься из путешествия, из далекого путешествия, как космонавт.
– Ты веришь в то, что говоришь? А, Кома?
– Верю.
– Ну и что? Это же другой мир.
– Люди остались такими же. Остальное - технический декорум.
– Возможно, такими же, но не теми же. У меня была семья, друзья.
– У тебя все впереди...
– Что ты можешь еще сказать... Но все будет не так просто.
– Ты предпочел бы умереть, не просыпаться?
– Не знаю. Пожалуй, нет, - он перевел взгляд со стен на лицо девушки и снова увидел светлое пятно.
– Это был единственный выход, не считая смерти.
– Бедфорд...
– Да. Только у тебя изначально было больше шансов. Он еще ждет. Для него мир будет еще сложнее...
– Но он согласился сам!
– Какое это имеет значение? Ты давал согласие на свое рождение?
Корн взглянул на Кому, и ему захотелось остаться одному.
– Похоже, я для тебя... подопытная свинка. Не иначе, ты пишешь диссертацию, - съязвил он и тут же пожалел о сказанном.
– Я не пишу диссертацию, - сказала она.
– Просто я хочу облегчить тебе жизнь в нашем несколько изменившемся мире.
– Итак, изоляция окончилась?
– Да. Одежда ждет тебя, - она показала на, приоткрытый стенной шкаф. Корн мог поклясться, что раньше шкафа там не было, но промолчал.
– Завтра посмотришь несколько стереофильмов...
– ... и можно будет уйти?
– Да.
– В любой момент, хоть сразу же?
– Да. Только я не советовала бы торопиться. Впрочем, поступай, как знаешь. И еще одно: вот твой знар, - она протянула ему маленькое металлическое колечко с выбитыми на нем знаками.
– Это что? Удостоверение личности?
– Больше. Единственная вещь, которая тебе действительно необходима. Запомни свой знар. Можешь забыть свое имя, но знар - "знак распознания" - помни всегда.
Стены потускнели, и лицо девушки стало расплываться. "Я не хочу засыпать", - подумал он и погрузился в забытье.
Проснувшись, он прикоснулся ко лбу и нащупал углубление, оставленное шлемом. Был день. На деревьях за окном трепетали первые маленькие листочки.
2 Упражнение он проделывал не спеша. Легко подтянулся, коснувшись подбородком перекладины. Металл был гладким и прохладным. Он расслабил мускулы и резко опустился на всю длину рук. Взглянул на Рода, который стоял на эластичном полу, во вмятине, образовавшейся под тяжестью его тела.
– Продолжай, - приказал Род.
Корн разжал левую руку и повис на одной правой. Сильнее стиснул пальцы на перекладине, посмотрел на прозрачный купол зала и начал подтягиваться. "Рука работает, как машина, подумал он. Я отдаю приказ, и она запросто подтягивает меня вверх. Если б еще пальцы были послушнее..." Он распрямил руку и снова повис на ней. Ни с того ни с сего подумалось, что пол сейчас представляет собой модель силового поля с точкой перегиба в месте, где стоит Род. Эта мысль на мгновение отвлекла его. Род подумал, что он отдыхает.
– Устал?
Корн покачал головой.
– Тогда другой рукой, - сказал Род.
Корн хотел показать, как легко перебрасывает массу тела с одной руки на другую, разжал пальцы правой, но пальцы левой начали сжиматься мгновением позже, чем следовало, и он почувствовал, что падает. Пол принял его своей пружинящей поверхностью. И вдруг Корн вспомнил: падение, черные стены шахты, едва уловимый запах сероводорода и погружение в вязкую массу, расступившуюся под тяжестью его тела. Слизь, тягучая слизь залепила глаза, рот, слизь с привкусом молока, потом спазм в груди, прервалось дыхание, сознание заполнил страх... А до того была лаборатория с пульсирующими контрольными экранами и светящимися табло, ведущими обратный отсчет времени.
Он взглянул на Рода.
– Все в порядке.
– Повторишь?
– просил Род.
– Конечно, - Корн начал взбираться вверх по канату. Он помнил - тогда были скобы, были слишком высоко, чтобы дотянуться до них из слизи. Еще немного, и он повис на правой руке, подтянулся, рука работала, как автомат, без всяких усилий.
Душ был теплый, упругие струи массировали мышцы плеч. Род ожидал его у выхода из кабины, где поток теплого воздуха разгонял по коже капли воды, пока они не испарились.
– Тренировка пальцев, - заметил Род, - самое сложное. Но это необходимо. Сила мускулов - еще далеко не все. Надеюсь, на них ты не в обиде?
– он взглянул на Корна.
– Работают, словно отлично смазанные подъемники.
Они вышли в коридор - длинный мерцающий туннель без окон и дверей с овальным потолком. Пол слегка пружинил под ногами.
– После обеда поплаваешь, а потом - на центрифугу.
– Я плохо переношу перегрузки. Это так необходимо?
– Да. Иначе мы не включили бы центрифугу в программу. Обедать идешь?