Homo Ludens
Шрифт:
Сами софисты прекрасно осознавали игровой характер всей своей деятельности. Горгий назвал свою Похвалу Елене игрой — эмон де пайгнион; его сочинение "О природе" также толковали как риторическую игру [444] . Тому, кто против этого возражает [445] , следовало бы принять во внимание, что в сфере софистической риторики четкие границы между игрой и серьезностью провести невозможно и что квалифицировать ее как игру фактически значит прекрасно уловить ее изначальный характер. Тот, кто называет пародией и карикатурой облик, в котором Платон изображает софистов [446] , забывает, что все игровые и, пожалуй, сомнительные черты в софисте как персонаже культуры неразрывно связаны с его архаической сущностью. По самой своей натуре софист принадлежит в той или иной мере к "бродячему племени". Он так или иначе скиталец и прихлебатель уже par droit de naissance [no праву рождения].
444
Comperz H. Sophisten und Rhetoren, 1912. S.17, 33.
445
Подобно: Capelle W. Die Vorsokratiker. S. 344.
446
Подобно: Jaeger. Loc. cit. S. 398.
Но в то же время не кто
447
Ср.: Livingstone R. W. Greek Ideals and Modem Life. P. 64.
448
Ср.: Sophistes, 261b. Prantl.
Игра-состязание в остроумии, с подзадориванием друг друга каверзными вопросами, занимала ощутимое место в греческой манере вести беседу. Различные типы каверзных вопросов были систематизированы и имели следующие специальные наименования — соритес, апофаскон утис, псеудбменос, антистрефону — громоздящий кучу, отрицающий никто, лжец, обращающий и т. д. Клеарх, ученик Аристотеля, написал теорию загадок, а именно таких, которым он дал наименование грифос — сети, шутливые вопросы, завершавшиеся наказанием или наградой.
— Что одинаково везде и нигде? Ответ: время.
— Что есть я то не есть ты. Я — человек. Следовательно, ты — не человек. На что Диоген [449] якобы возразил: если хочешь, чтобы это было истиной, то начни с меня [450] .
О некоторых софизмах Хрисипп [451] написал целый трактат. Все эти Fangschlusse [вопросы-ловушки] молчаливо основываются на предварительном условии, что поле логического смысла сводится к некоему игровому пространству, в пределах которого согласен оставаться соперник, не делая каких-либо шагов в сторону из опасения неминуемо разрушить это пространство — что как раз и было проделано Диогеном. Стилистически эти пропозиции могут быть выстроены как художественные формы, с ритмом, повторами, параллелизмами и т. д.
449
Имеется в виду Диоген Синопский (Синоп — город на черноморском побережье Малой Азии), знаменитый философ-киник.
450
Prantl. Gesch. Der Logik. I. S. 492.
451
Хрисипп — древнегреческий философ-стоик III в. до н. э., разрабатывавший проблему понятий; выступал с критикой софизмов.
Переход от таких Spielereien [забав] к обстоятельным ораторским выступлениям софистов и философским спорам в манере Сократа происходил постепенно. Софизм стоит вплотную к обычной загадке, которая есть не что иное, как развлечение, — но благодаря этому также и к священной космогонической загадке. Евтидем [452] играет то грамматически и логически детским софизмом [453] , то вопросом на грани загадки о мире или познании [454] . Наиболее глубокомысленные суждения ранней греческой философии, как, например, один из выводов элеатов [455] : "нет множества, нет движения, нет становления", — рождались в форме вопросов и ответов. Для осознания такого абстрактного заключения, как невозможность существования одного обобщающего суждения, прибегали к внешней форме сорита, цепочки вопросов. Когда высыпают мешок зерна, производит ли шум первое зернышко? — Нет. — Тогда, может, второе? И т. д.
452
Евтидем — софист конца V — начала IV в. до н. э., персонаж одноименного диалога Платона.
453
Euthydemos, 293с.
454
Cratylus, 386d.
455
Элеаты — см. примеч. 23* к гл. VI.
Сами греки прекрасно отдавали себе отчет, до какой степени они попадали со всем этим в сферу игры. В Евтидеме Сократ отбрасывает вопросы-ловушки как забавы чисто школярского свойства. С помощью всего этого, говорит он, ничему не научаются относительно сути самих вещей — разве что тому, как, изощряясь в словах, дурачить людей; все равно что дать подножку или выдернуть из-под кого-нибудь стул. Когда вы утверждаете, что хотите наделить мудростью этого юношу, говорится там далее, что это: игра или вы заняты этим всерьез? [456] В Софисте Платона Теэтет [457] вынужден признаться чужеземцу из Элеи, что софист по своему складу относится к ярмарочным шутам, буквально — к пробавляющимся игрою: тон тэс пайдиас метехонтон [458] .
456
Euthydemos, 278b, 283b.
457
Теэтет — древнегреческий математик, родом из Афин, друг Платона, персонаж его диалогов.
458
Sophistes, 235a.
Парменид [459] , побуждаемый высказаться по вопросу о существовании, называет эту задачу "игрой в трудные игры": прагматейоде пайдиан пайдзейн [460] , — после чего принимается рассуждать о глубочайших вопросах бытия. И все это, конечно же, про-текает как игра в вопросы и ответы. Единое не может состоять из частей, оно неограниченно, а значит, бесформенно, оно нигде, оно неподвижно вневременно, непознаваемо. Далее рассуждение строится в об-ратном порядке, затем этот процесс повторяется снова и снова [461] . Доводы, уподобляясь челноку ткацкого станка, снуют туда и обратно, и в этом движении мудрствование принимает форму благородной игры. Не только софисты, но также Сократ, да и сам Платон играют в эту игру [462] .
459
Парменид из Элеи — живший в VI в. до н. э. основатель школы элеатов, персонаж одноименного диалога Платона.
460
Parmenides, 137b.
461
142b, 155e,165e.
462
См.: Prantl. I. S. 9.
По Аристотелю, Зенон Элейский первым писал диалоги в той форме вопросов и ответов, которая была свойственна как философам из Мегары [463] , так и софистам. Это была техника, рассчитанная на то, чтобы расставить сети противнику. Платон скорее всего следовал в своих диалогах более всего поэту, автору мимов Софрону [464] ; Аристотель также называет диалог формой мима [465] , фарсом, который сам опять-таки есть форма комедии. Причисление к роду фокусников, жонглеров, чудодеев, к которому относили софистов, не миновало ни Сократа, ни даже Платона [466] . Если всего этого еще не достаточно, чтобы явственно выделить игровой элемент философии, то он может быть обнаружен в самих Платоновых диалогах. Диалог — форма искусственная. Это своего рода фикция. На какую бы высоту ни поднималось у греков действительная беседа, она тем не менее никогда полностью не отвечала форме литературного диалога. Диалог у Платона — это легкая, игровая форма искусства. Возьмем новеллистический замысел Парменида, начало Кратила, легкую, живую интонацию этих двух и многих других диалогов. Определенное сходство с шутовством, с мимом здесь и в самом деле не признать невозможно. В шутливой форме затрагиваются в Софисте основные положения мудрецов более раннего времени [467] . Совершенно в юмористическом тоне пересказывается в Протагоре миф об Эпиметее и Прометее [468] [469] . "По поводу облика и имени этих богов, — говорит Сократ в Кратиле, — есть и серьезное, и шутливое объяснение, ибо также и боги не прочь позабавиться": филопайсмонес гар кай гой теой. В другом месте того же диалога Платон говорит устами Сократа: "если бы я выслушал пятидесятидрахмовый урок Продика, ты тотчас бы это узнал, но я внял лишь однодрахмовому назиданию" [470] . и опять в том же тоне, продолжая, судя по всему, намеренно бес-мысленную, сатирически нацеленную этимологическую игру: "а теперь смотри, какой фокус сделаю я со всем тем, чего не могу объяснить" [471] . И наконец даже так: "Я уже давно прихожу в изумление от своей собствeннoй мудрости, так, что и самому мне не верится". Что уж тут говорить, если Протагор завершается обращением вспять всех исходных позиций, и eсли можно спорить о том, всерьез или нет звучит надгробная речь в Менексене? [472]
463
Мегарская школа философии, признававшая исключительно идеальное бытие и отрицавшая существование в действительности чего-либо кроме идей, была основана учеником Сократа Эвкилидом из Мегары (Мегара — город к западу от Афин) в начале IV в. до н. э., т. е. позднее элейской школы или школы софистов.
464
Мим — комедийный жанр в античном театре, краткая сценка-диалог развлекательного или пасторального характера. Выходец из Сиракуз Софрон придал миму, до того бытовавшему в сицилийской народной комедии, законченную художественную форму. Мимы Софрона дошли до нас лишь в скудных отрывках.
465
Poetica, 1447b.
466
Reicfi. Der Mimus. S. 354.
467
Sophistes, 242c, d; ср.: Cratylus, 440.
468
Cratylus, 406с.
469
Эпиметей — в греческой мифологии брат-близнец Прометея, его второе незадачливое "я". Прометей приносит людям блага, Эпиметей — лишь беды, притом не по злому умыслу, а лишь по глупости. Это подчеркивается именами: Прометей означает "глядящий вперед", "провидец", Эпиметей — "глядящий назад", "крепкий задним умом". Согласно одному из мифов, который пересказывает Платон, Зевс поручил Эпиметею распределить между живыми существами различные качества. Эпиметей отдал все качества — быстроту, силу, ловкость и т. п. — животным, не оставив людям ничего, и потому-то Прометей, дабы помочь человеку, похищает огонь. А Зевс — продолжает Платон, излагая, насколько можно судить, уже не миф, а собственную мысль, — через Гермеса, посланца богов, даровал людям стыд и правду, чтобы они не обижали Друг друга и приобрели "политическое искусство". Современные филологи не находят в упомянутом диалоге Платона чего-либо юмористического.
470
Ibid., 384b.
471
Ibid., 409d.
472
Менексен — ранний диалог Платона, названный по одному из персонажей, молодому афинянину, ученику Сократа.
У Платона собеседники сами расценивают свои философские занятия как приятное времяпрепровождение. Юношеской страсти к спору противостоит желание старших, чтобы к ним испытывали почтение [473] . "Так обстоит дело с истиной, — говорит Калликл в Горгии [474] , — и ты поймешь это, если оставишь в покое философию и займешься делами более важными. Ибо философия — вещь приятная, если заниматься ею в юные годы и с соблюдением меры, но она же и гибель для того, кто предается ей дольше, чем следует".
473
Parmenides, 128e.
474
Gorgias, 484с. Ср.: Menexenus (Bude, p.52).
Итак, лишь юношескую игру видели в философии те, кто для наследовавшего им мира заложил непреходящие основы мудрости и любомудрия. Чтобы раз и навсегда раскрыть перед всеми основную ошибку софистов, их логические и этические изъяны, Платон не пренебрегал этой легкой манерой непринужденного диалога. Ибо и для него любомудрие, при всей углубленности, продолжало оставаться некоей благородной игрой. И если не только Платон, но и Аристотель считал достойными самых серьезных возражений словесные ухищрения и уловки софистов, то это потому, что и их собственное мудрствование, их собственное мышление еще не высвободились из сферы игры. Да и произойдет ли это когда-либо вообще?