Хомопанк
Шрифт:
Девушка выпила всё, что было в стакане, но жажда не проходила.
– А я могу… взять еще? – спросила Ри.
– Конечно, там в шкафу.
Пока Ролло отвлекся на переговоры с роботом-диспетчером, Римма, проделав манипуляции со шкафчиками и полками, налила себе воды. Из-за небольшой турбулентности самолет слегка потряхивало, но она справилась.
– Хочешь присесть сюда? – спросил пилот, показывая девушке на соседнее с ним кресло в кабине.
– Это место для другого пилота?
– Да, но я прекрасно справляюсь один. Самолет небольшой.
Римма, посмотрев в иллюминаторы, восторженно произнесла:
– Как красиво!
Ролло улыбнулся.
– Присядешь? – спросил он. – Только ничего не трогай! Это для твоей же безопасности. И убери, пожалуйста, стакан – выпей воду в салоне.
Ри послушно выполнила
– Так что? – спросил Ролло. – Расскажешь про Комплекс? Три часа еще лететь.
– Что рассказывать… Комплекс – это мой дом.
– Как ты родилась? Ну… то есть, я – сын своей мамы, я родился, как бы, естественным путем.
– Если тебе интересна технология, то… происходит всё то же самое, что в теле матери, но в коконе.
– Звучит просто ужасно.
– Я не специалист по биологии или репродукции.
– Чем вы там занимаетесь?
– До восьми лет нас обучают вместе, по общей программе, а затем начинается специализация – мы выбираем деятельность, востребованную на Рынке, которой будем заниматься. Система индивидуально составляет для каждого расписание, подбирает программы, преподавателей, предоставляет нам всё необходимое. Система заботится о том, чтобы все развивались в нужном для них направлении в комфортной среде. Потом начинаются отборы – мы заполняем портфолио, Система выкладывает его на Рынок – это такая база в сети, и подбирает для нас клиентов. И вот так я оказалась здесь.
– То есть… у вас там большое общежитие! А Система – это кто?
– Это – что, – уточнила Ри. – Система – это ИИ. Система следит за всеми, помогает, направляет. Она и есть Комплекс. А мы все, получается, ее дети.
– Ну хорошо, а что если кандидата не выбрали? Он остается жить в Комплексе или его выпускают?
– Он уходит.
– Понятно.
Римма покачала головой:
– Мы называем этот процесс Уходом – вступление в Цикл рождения и смерти. Если Система решила, что кандидат не сможет найти себя в мире Сильных, она сообщает кандидату об Уходе, он… или она спускаются на подземный этаж, где роботы делают инъекцию, после которой ты больше не проснешься. Затем тебя хоронят в саду, где твое тело должно послужить земле для будущих поколений живых существ.
Ролло несколько минут потрясенно молчал. Он сомневался, что правильно понял девушку, решил, что это должно быть какая-то ошибка.
Но всё же решил уточнить:
– Вас… убивают, хочешь сказать?
– А смысл жить, если ты никому не нужен? Даже если бы нас отпускали за пределы Комплекса (что недопустимо) выжили бы мы там? О нас никто не заботится так, как это делает Система.
Они помолчали.
– Ты знаешь, кто мой клиент? – спросила Римма.
– Знаю.
– Расскажи. Кто это? Женщина? Мужчина?
– Мужчина. Зовут… впрочем, будет лучше, если он сам представится. И будь спокойна, это очень приличный, воспитанный человек, хотя и беспокойный.
– Беспокойный?
– У него вечно душа не на месте. Когда он был женат, всё вроде бы было нормально, но после развода что-то в нем изменилось… И теперь он всё время что-то ищет. Не удивлен, что ему понадобился художник – твой клиент творческая натура.
– Ему понравилась моя работа.
– Я видел холст, – Ролло кивнул в сторону салона. – Покажешь?
– Конечно, почему нет.
Римма встала, прошла в салон, сняла с картины чехол – Ролло повернулся посмотреть.
– Ого… – потрясенно выдохнул молодой человек.
Несколько секунд Ролло внимательно разглядывал рисунок.
– Это… Уход?
– Да. Это Аргус – он ждал Ухода с самого рождения. Но в нем было какое-то особенное спокойствие, будто он пытался сказать, что человек не должен доказывать свое право на жизнь. Надо наслаждаться каждым мгновением, впитывать его, чувствовать.
– И Система решила, что он бесполезный?
– Можно и так сказать.
– Это очень сильная, но страшная картина, Римма. Даже… тяжело смотреть. Теперь понимаю, почему он выбрал тебя.
– Знаешь, я ведь презентовала эту картину на последнем отборе, а клиент посмеялся надо мной. Сказал, что никто не хочет видеть правду.
– Я себя не очень хорошо чувствую, глядя на нее. Может, он это имел в виду?
Римма убрала картину обратно в чехол, оставила в салоне, вернулась в кабину. В этот момент самолет ощутимо тряхнуло.
– Мать всего! – вскрикнула Римма.
– Кочка, – рассмеялся Ролло.
Немного подумав, девушка произнесла:
– Чудо, что я жива.
– Хм?
– Сколько там еще лететь?
– Время есть – рассказывай.
Когда-то Эдварду показалось логичным вернуться в город, в котором он родился, после смерти своего новорожденного сына: он скитался по свету достаточно, чтобы осмелиться взглянуть на дом, из окон которого, будучи ребенком, мальчик с удивлением разглядывал уставших, ослабленных Туманом, обреченных на смерть людей. На другой стороне оживленной автострады находился отель – шикарный, красивый, сияющий – он манил, обещая исполнение самых фантастических желаний. Там останавливались люди, имеющие достаточно средств, чтобы не обращать внимания на бедняг, которые устало брели домой после завершения очередного трудового дня.
Город заброшен; вокруг одни развалины, в воздухе стоит пыль. И всё же этот отель не собирался сдаваться – обшарпанный, он по-прежнему был полон достоинства.
Эдвард зашел в отель и услышал музыку, звучащую где-то внутри здания, возвращая к временам, когда в ресторане играли музыканты, радуя гостей.
Кто-то пел под аккомпанемент гитары:
Соберитесь все друзья,Поведаю я вамО том, как сложилась судьба моя.Мне двадцать восемь летПознал я много бедНе раз и не два хотел бросить всё я.Забыться – вот моя мечта,Забыться – вновь придет она,Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:«Это жизнь, не твоя вина».Работал, сколько мог,Отдавал все долги в срок,В беспамятстве за полночь валился дома я.Влюбился – судьба,И крошка моя,Но отказалась выйти замуж за меня.Сестренка родилаВ подоле принесла,Не знал, как нам быть, что же делать?Мать уж померла,Отца и не было;Пришлось работать до изнеможенья.Забыться – вот моя мечта,Забыться – вновь придет она,Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:«Это жизнь, не твоя вина».Ушла моя сестра,Оставив малыша,И так я стал отцом невольно.Дитя не смог поднять,Чужим дал воспитать,Не знает теперь он родного.Сильно заболев,Я понял: конец.Не будет больше парня озорного.Прощайте друзья,Прощай, сестра моя,И свет вдалеке уже вижу я.Забыться – вот моя мечта,Забыться – вновь придет она,Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:«Это жизнь, не твоя вина».Скажу я вам друзья,Нет нам житья,Тем, кто за крохи продается.Я выжил – инвалид,Двадцать восемь мне на вид,Но стар, словно дряхлый старикашка.Забыться – вот моя мечта,Забыться – вновь придет она,Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:«Это жизнь, не твоя вина».