Хомопанк
Шрифт:
Удивленно раскрытыми глазами смотрела компания мародеров на неизвестного мужчину, который всё это время стоял в дверях. Молодые парни сидели в вестибюле на расставленных в круг стульях, скинув награбленное прямо себе под ноги.
– Простите, – только и смог выговорить Эдвард.
По лестнице со второго этажа спускался высокий незнакомец; он остановился и пристально посмотрел на Эдварда. В тот момент Эд подумал, что никто лучше, чем эти бандиты, его не поймет; ему захотелось присоединиться к мародерам, может, даже пуститься вместе с ними
Конечно, всё это было глупостью, минутная слабость. Мужчина на лестнице заметил колебания Эдварда – он от рождения был весьма проницателен, можно сказать эмпат, пожалев потерянную душу, он предложил Эдварду отдохнуть с ними.
С радостью согласившись, Эд присел рядом с молодыми людьми.
Мародеры обычно не задерживались на одном месте: после продолжительного разговора с Сильным, компания покинула отель, а Эдвард остался, превратив заброшенное место в свой дом.
В аэропорту Римма попрощалась с Ролло – добродушный парень ей очень понравился и, если она правильно всё поняла, им предстояло часто встречаться. Ее встретил водитель-робот на машине – он сообщил, что они едут в город. Девушка, ожидавшая увидеть Ньюдон – мегаполис, построенный для Сильных и избранных, с удивлением обнаружила, что они заезжают в какой-то покинутый населенный пункт – заброшенный, полуразрушенный – в таких жили люди в Старую эру.
Они ехали по разбитой дороге мимо невысоких (не выше пяти этажей) некогда жилых домов – складывалось ощущение, что люди вот-вот вернутся, включат свет, начнут заниматься домашними делами, но нет… Это был настоящий город-призрак. Римма рассматривала кафе, рестораны, магазины, витрины которых были разбиты, а содержимое выброшено на улицу. Повсюду валялись какие-то вещи: одежда, домашняя утварь, куски пластика – здесь явно орудовали мародеры. Солнце уже село, и без освещения стало совсем жутко – темнота, холод и тишина, нарушаемая лишь гулом двигателя их машины.
Но вот из мрака выступило четырехэтажное здание, походившее на отель, из всех окон которого на серый асфальт проливался теплый свет. Подъехав к этому островку жизни, робот остановил машину.
Римма вышла – на пороге ее уже ждал мужчина. В свете единственных на всю улицу работающих фонарей девушка разглядела его – седой, коренастый, в карих глазах – нескрываемая усталость, которую человек приобретает только к концу жизни, пережив множество свалившихся на него бед. Он даже не подошел, чтобы помочь ей с сумкой или забрать холст, который она держала под мышкой.
– Здравствуйте, – прервала молчание Римма.
– Заходи, – произнес мужчина.
– Простите, вы не могли бы мне помочь? – попросила девушка.
– Это ты меня извини. Сейчас, – спохватился тот.
Он забрал у Ри и сумку, и холст.
– Это та самая картина? – спросил мужчина, когда они зашли в дом.
– Да, – ответила Римма.
Она уже изумленно разглядывала вестибюль: на отделанных красным деревом стенах круглые похожие на бутоны светильники, впереди – парадная лестница, слева от лестницы барная стойка, а справа – ресепшн.
Мужчина нетерпеливо достал картину из чехла, внимательно рассмотрел, довольно кивнул.
– Что думаешь… тут нормально будет? – спросил он, прислонив картину к стене.
– Я не знаю… вам решать. Это ваш дом.
– Сейчас.
Он побежал по лестнице наверх, оставив девушку одну. Римма вспомнила, как Ролло предупреждал ее о том, какой хозяин дома беспокойный. Девушка подошла к зеркалу, посмотрела на себя – она выглядела чрезвычайно усталой, даже измотанной: серо-зеленые глаза потускнели, лицо посерело. И ее до сих пор шатало – казалось, что она еще в самолете, проваливается в воздушные ямы. Ей просто надо было немного отдохнуть.
Мужчина прибежал назад, держа в руках ящик с инструментами и дрель.
– Вы собираетесь вешать ее сейчас?
– Ага. А что? – ответил он, тяжело дыша.
– Сверлить красное дерево? – возмутилась девушка. – У вас что, нет двусторонней липучки?
– Хм… нет.
– Тогда повесите потом.
– Что?
– Говорю, что повесите потом. Ну не портите дерево, пожалуйста.
Мужчина несколько раз растерянно моргнул, затем положил дрель на пол.
– Сейчас… – он вновь убежал.
Пока его не было, Ри прикоснулась к дереву, пробурчала под нос:
– Совсем с ума сошел, такая прекрасная отделка. Сверлить собрался.
Он вернулся, держа в руках стул, придвинул его к стене, поставил картину на сиденье, отошел, чтобы посмотреть результат. Римма довольно кивнула.
– Не к спеху сейчас, – сказала девушка, скрестив руки на груди.
– Как скажешь, – согласился мужчина. – Кстати, я же не представился. Меня зовут Эдвард.
– Очень приятно. Меня – Римма.
– Называй меня Эд, пожалуйста.
– А… ты можешь называть меня Ри. Только я понятия не имею, что ты хочешь, чтобы я делала?
– Ты же художник! Мне нужен такой человек. Я хочу, чтобы в каждом доме висела картина подобная этой.
Римма опустила глаза:
– Это… страшная картина. На ней изображен тот, кого уже нет.
– Правдивая картина. Мне нужна правда.
Девушка ужасно удивилась:
– Мне сказали, что правда никому не нужна.
– Есть хотя бы один человек, которому она нужна как воздух, – возразил Эдвард. – Пойдем на кухню?
– Я бы попила воды, да.
Эдвард провел ее на второй этаж. Ресторанная кухня, отделанная белым кафелем, сильно контрастировала с полумраком вестибюля – отражаясь от поверхности стен и пола, яркий свет больно бил в глаза.
Мужчина налил из громадной бутыли чистую воду, подал Римме – девушка села за стол.
– Спасибо, – поблагодарила она. – Ты живешь здесь один?
– Сейчас да.
– Тебе не страшно? Город ведь покинут.
– Нет, а чего бояться? Призраков не существует.