Хорошая девочка
Шрифт:
– Я?! – возмущаюсь. – Это ты чего не сказал, что он имеет какое-то отношение к школе.
– А что бы это изменило?
– Я бы сто раз подумала, подписывать ли твой контракт.
– Эм… Ты серьезно? – сводит брови домиком Дава.
– Помнишь, я упоминала, что имела несчастье пообщаться с тупоголовым спортсменом?
– Только не говори, что ты имела в виду Бекетова.
– А то кого? Он же двух слов связать не может. Надеюсь, этот товарищ не имеет непосредственного отношения
– Да ты че, мам! Я бы сдох от счастья, если бы Серый провел с нами хоть одну тренировку. Он же лучший!
– Вот как? Я думала, лучший – Балашов.
– Балашов – боксер, мам. Это вообще другое.
– А, ну да… Я не очень по спорту, ты знаешь.
– Заметно. – Дава сжимает пальцы у меня на предплечье, мощи там – как у воробья под коленкой. Сынок картинно закатывает глаза. – Так, а как в итоге он оказался в кофейне? Я офигел, когда увидел твои фотки в их с Балашовым сторис. Даже глаза протер.
– Никого я не заманивала, – бурчу, – они сами пришли. У Демида дети. А ты знаешь, что у твоей мамы…
– … самые вкусные десерты!
– Вот именно. – Паркуюсь, заглушаю двигатель и, как в детстве, делаю Даве сливку.
– Ай, мам! Ну, ведь нос!
– Прости! – в ужасе отшатываюсь. – Сильно больно, да? Я совсем забыла…
– Жить буду. Пойдем уж, пока самокаты не разобрали.
– Ты мне не рассказал, какое Бекетов имеет отношение к школе.
– Как я понимаю, Серый – партнер Демида.
– Разве он живет не за границей?
– Жил. Теперь вот вернулся. Пацаны мечтают, что он возьмется тренировать. А ты просто так интересуешься, или, – сынок с намеком шевелит бровями, – он тебе понравился?
– Не выдумывай.
– На фотке Бекетов обнимает тебя как родную, – ржет Дава.
– В своих мечтах, – фыркаю я.
– Дыа-а-а? Так он к тебе реально подкатывал, что ли?
– Прикидываешь, какие это сулит тебе выгоды? Мальчик, ты, часом, не еврей? – хмыкаю я, оплачивая аренду самокатов через специальное приложение.
– Я уже говорил, что было бы круто с ним потренироваться.
– Прости, сынок, но тут я тебе не помощник. – Закидываю рюкзачок на плечо. – Готов? Догоняй тогда!
Мы катаемся, пока в парке не становится совсем уж темно. Погода классная, настроение, несмотря ни на что, хорошее, и домой совершенно не хочется.
– Зайдем в кафе? – предлагает Давид, кивая на уличную веранду одного милого ресторанчика.
– Только если ты угощаешь, – дурачась, хлопаю ресничками я.
– Куда ж тебя денешь? Пойдем.
Давид покровительственно приобнимает меня за плечи. Эти его шуточки мне хорошо известны. Чтобы не наглел, щиплю его за бок. Сынок совсем не по-мужски взвизгивает. Щекотки он жутко боится с детства.
–
– Я тебя тоже люблю.
Наклоняю сына к себе и звонко чмокаю в нос.
– Добрый вечер.
Стиснув руку Давы, медленно оборачиваюсь.
– Сергей Михалыч? – Давид включается в диалог быстрей. – Добрый вечер, а что…
– Я твою спутницу украду на пару слов.
Я и понять ничего не успеваю, как Бекетов вырывает меня из рук сына и оттаскивает куда-то в темень.
– Что происходит?!
– Заткнись!
– А?! – шокированная, распахиваю глаза. – Вы что себе позволяете? – в темноте спотыкаюсь о корень и чудом остаюсь на ногах. Зубы лязгают.
– А ты?! Отношения у нее, блядь! Ты в своем уме? Или там вообще пусто? – Клянусь вам, клянусь! Стероидная горилла поднимает свою ручищу и стучит пальцем мне по лбу! Меня охватывает такое возмущение, что, не в силах внятно сформулировать свои мысли, я лишь хватаю воздух ртом:
– Да по какому праву ты… Вы…
– Я?! А ты в курсе, что совершаешь уголовно наказуемое преступление? Господи, да ему пятнадцать! У тебя ничего не екает, когда вы трахаетесь? Да если его родители обратятся в полицию…
Не зная, как остановить поток этих возмутительных обвинений в отсутствие голоса, я просто начинаю визжать. Визжать, как безумная. И вот тогда… тогда он меня целует. Наверное, чтобы просто заткнуть, не знаю.
– Пусти! Придурок! Больной…
Язык врывается в рот. Зубы прихватывают губы. Меня окутывает жаром его накачанного тела и вкусным ароматом туалетной воды. Захлебываясь от возмущения и собственной странной реакции, мычу ему в рот.
– З-зачем?
– Чтоб сравнила, – рычит Бекетов. – Ну, что? Сопляк целовал тебя так? – кусает скулу, прихватывает ключицу. Я открываю и закрываю рот, лепеча бессвязное:
– Т-ты… Да ты….
– Мам! Мама… Сергей… хм… Михалыч? У вас всё в порядке?
– Что он несет? Мама? Это у вас игры такие? Ты что, совсем извращенка? – моргает Бекетов, медленно от меня отстраняясь. Стиснув кулаки, мстительно наблюдаю за тем, как до этого тугодума доходит. – Или… Ты реально… мама?! Это что, твой сын, я не пойму?
– Ну, наконец-то! Дошло.
– Мам? – Давид переводит взгляд с меня на Бекетова. С Бекетова – на меня, а меня ведь немного колотит. И это видно. Дава напрягается, подбирается весь, становясь, кажется, еще больше. Берет меня за руку и оттесняет себе за спину. – Все нормально?
– Угу. Небольшое недоразумение, – лепечу из-за его плеча.
– Это твоя мать? – моргает Бекетов.
– Моя мама.
– Так… - тестостероновый мудозвон проводит лапищей по бритой башке. – Тогда с кем я сцепился в школе?