Хорошая плохая девчонка
Шрифт:
Офицер Баррингтон снова заходил ко мне и пробыл у меня все утро, что было приятным событием, которое отвлекло меня от моих забот и волнений.
Офицер Баррингтон начинает мне очень нравиться.
Я только надеюсь, что он будет осторожнее и не попадет в беду, как профессор Александр. Это все, что я хотела сказать по этому поводу.
Время сейчас идет так быстро, что я едва успеваю вслед за ним. Телеграммы, звонки, формы, которые необходимо подписать, письменные показания и все больше и больше людей, которым я нужна сильнее, чем они мне. «Люби меня, ненавидь меня, займись со мной сексом, поцелуй меня, подержи меня за руку». Как будто все они маленькие детки, а я взрослая, хотя должно быть наоборот.
Но я не встречаюсь с теми, с кем меня никто не обязывает встречаться.
Бедный профессор Реджинальд. Бедный офицер Баррингтон. Бедный шериф Роуленд. Бедные семьи профессора Александра и надзирателя Харрисона и так далее. Кто о них позаботится, когда меня не станет?
Если сидеть очень тихо и притвориться, что ты ничего не замечаешь, то никто не заметит и меня.
Сегодня опять приходил Мануэль. Теперь это другой тип любви, поэтому я не просыпаюсь от его приходов. Это любовь-успокоение.
Даже если, как утверждает профессор Реджинальд, Мануэль на самом деле не существует.
Мой прекрасный маленький Мануэль.
Этот дневник полон моих сокровенных чувств и эмоций. Он отражает то, кто я есть на самом деле. Я женщина, несправедливо обвиненная в преступлениях, которых не совершала. Маленькая девочка, у которой нет ни мамы, ни папы, которые бы ее любили. Жертва коррумпированной системы. Женщина, которая любит и любима. Особенный человек, который никогда не будет существовать более на планете Земля в таком виде, в каком вы ее знаете.
Если ты никому не расскажешь, я тоже сохраню все в секрете.
Я просто хочу быть счастлива всегда, я просто хочу быть свободной.
Это мое предпоследнее утро в жизни, поэтому я рада, что немного выспалась. Излишнее беспокойство сильно вредит нервам. Я попытаюсь сохранить это состояние до самого конца, хотя у меня все равно не будет времени на беспокойство, потому что буду занята своим спецпроектом.
Не буду рассказывать, о чем он. Просто хочу, чтобы все знали, что жил на свете человек, которого уничтожила эта ужасная система, но который так и не сдался до самого конца.
Всем так отчаянно хочется заполучить последний кусочек меня самой, что меня утомляет их отчаяние.
Уходите, уходите, уходите, уходите. Особенно вы, профессор Реджинальд.
Я уверена, что есть какой-то выход. Они хотят помешать тебе придумать его, но он есть. Именно поэтому они все время пытаются отвлечь твое внимание, занимают тебя разговорами, дотрагиваются до тебя, заставляют подписывать формы. Они хотят сфокусировать твое внимание на тех способах, которые не смогут тебе помочь, чтобы у тебя не было времени придумать, как можно выбраться отсюда.
Я не хочу причинять никому зла, но не могу просто сидеть и позволять им делать это.
Кажется, у меня достаточно бумаги, которая мне понадобится для моего спецпроекта.
Ты, ты, ты, ты, ты.
Не сейчас, радость моя. Может быть, чуть позже.
Оно незаметно подкрадывается к тебе, и ты не успеваешь оглянуться, как все уже кончено.
Если, конечно, тебе не удастся первой застигнуть их врасплох.
Я не отвечаю на звонки. Я не принимаю посетителей.
Если это только не надзиратель Фрогал с сообщением о помиловании, или смягчении наказания, или еще чем.
У меня болит рука. Но это приятная боль.
Все, что я хотела сказать, почти написано.
Пришел священник, чтобы подготовить меня к отпущению грехов, но я думаю, что это было бы сплошным притворством.
— Я не верю в Бога, — сказала я ему. — Но верю в справедливость. Я верю, что когда-нибудь после моей смерти справедливость восторжествует. И люди узнают, что великий штат Техас послал на смерть абсолютно невинную девушку.
— Бог дарует облегчение как верующим, так и неверующим, Ла. Пожалуйста, впусти меня. Мы могли бы посидеть на твоей кушетке и поговорить.
— Я хочу, чтобы вы ушли, священник Роджерс. Пожалуйста, уходите и оставьте меня одну.
— Я отошлю охрану. Мы будем только вдвоем в присутствии одного только Бога.
Это заставило меня задуматься.
— Пожалуйста, уходите, священник Роджерс, — помолчав, ответила ему я. — Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Особенно если принимать во внимание то, что произошло с профессором Александром.
Моя последняя фраза, кажется, его убедила.
Я готова, моя радость.
Приходи и унеси свою малышку прочь.
Запись телефонного разговора
23 октября 2002 года, 10.01.
Предварительное согласие подписано заключенной и ее представителем в суде Джошуа Бирнбаумом 7 февраля 2000 года
(см. документ № DR/02/HBG/44)
— Привет, папа. У меня сегодня побольше времени для разговора. Помощник надзирателя проявил сочувствие к моему положению и разрешил мне поговорить с отцом, ведь это мой последний день на этой земле.
— …
— Не верь тому, что тебе расскажут про меня, папа.
— …
— Я знаю, папа, у нас было много размолвок раньше. Я не всегда понимала тебя. Но я знаю, что ты хотел мне добра. Я собиралась написать тебе письмо, папа, но боюсь, что у меня не хватит времени. Я оставила все важные документы мистеру Бирнбауму. С тобой все будет в порядке, папа. Жизнь наладится, ведь главное, чтобы она продолжалась. Иначе в чем смысл?
— …
— Мы с тобой знаем правду, папа. А всем остальным известна только ложь.
— …
— Ты был показательным отцом. Я узнала это слово от Коринны. Показательный. Но теперь у меня кое-кто появился. Я ему доверяю. И я должна делать так, как он говорит, и постараться быть хорошей.
— …
— Он любит меня, папа. Не так, как ты любишь меня, а так, как мужчина любит женщину. Он обо мне позаботится. Что бы ни случилось, он всегда обо мне позаботится. Эта та любовь, которая и нужна женщине, не так ли? Любовь на всю жизнь.
— …
— Время все расставит на свои места, папа. Это ведь одно из твоих любимых выражений? Время все расставит на свои места.
— …
— И дело вовсе не в том, виновен ты или не виновен, папа. Не в этом соль. Все дело в наказании, папа. Я наказана. Великий штат Техас наказал меня. Никто и не говорил, что жизнь будет справедливой.
— …
— Мне хотелось верить, что она справедливая. Но это не так.
— …
— Ты должен доверять мне, папа. Даже если мы больше никогда не увидимся. Я верила тебе, папа. Когда мне это было нужно. Я ведь всегда верила тебе, не так ли?
— …
— Прощай, папа. Мне пора идти.
ЗерО
Ларри Крэнстед
Форт-Уэйн, Индиана
Уважаемая мисс Риордан.
Человек с такими моральными качествами, как у вас, должно быть, думает, что может обдурить всех и вся, но меня, черт возьми, вам обдурить не удастся. Если позволите представиться, меня зовут Ларри Крэнстед, я отец несовершеннолетнего Оливера, с которым вы ведете переписку. Он еще даже не дорос до подросткового возраста, и, в конце концов, в нашей стране еще есть законы. Хотя законы вас никогда не останавливали.
Похоже, что теперь вы ничего не боитесь, так как вы осуждены на смертную казнь и вам в любом случае придется умереть. Но я не ручаюсь за себя, если вы причините какой-нибудь вред моему мальчику, как всем тем бедным парням по центральным штатам и в Калифорнии. Совершенно очевидно, что по отношению к мужчинам вы испытываете одну только ненависть, как и все феминистки, страдающие от чересчур либеральных методик для промывания мозгов. Меня тошнит от всех вас.
Я пишу вам, чтобы заключить сделку относительно моего сына Оливера. Если вы немедленно прекратите свою переписку с ним, то я с удовольствием навещу вас в тюрьме, и мы посмотрим, удастся ли нам прийти к личному соглашению.
Подумайте, возможно, то, что вам нужно, — это крепкий парень, который выбьет из вашей головы всю ненависть к мужчинам и направит вас на истинный путь искупления своих грехов, хотите вы того или нет.
Я думаю, что нам обязательно нужно встретиться, чтобы вы могли понять, что я именно то, что вам нужно.