Хорошая война
Шрифт:
Макс в тяжелом турнирном доспехе отстал от своих. Забираться на вагенбург он тем более не планировал, для тяжелых латников оставили узкий проход между вагенбургом и стеной. С десяток пуль попало в его доспехи и отрикошетило в разные стороны. Ландскнехты опустили алебарды и быстрым шагом двинулись навстречу.
Столкновение поставило ландскнехтов в тупик. Турнирный доспех не пробивается никаким ударом алебарды и выдерживает даже пулю. Не получается ни ткнуть в пах, ни зацепить крюком коленный сгиб. Зато Макс с мечом вломился в строй, ломая древки, раздавая удары навершием и перекрестьем по открытым лицам, пиная незащищенные голени стальными сабатонами.
Теперь ландскнехты не могли стрелять из строя, их артиллерия тоже молчала, опасаясь попасть по своим. Зато стрелки из окон, с крыш и с вагенбурга палили быстро, как только возможно.
Грегуар Бурмайер был более склонен переоценивать, чем недооценивать. Он не был швейцарцем и знал другие варианты штурмовой тактики кроме непрерывной атаки в лоб всеми силами.
— Эй, Мокрая Курица! — крикнул он Фениксу, который уже дорос до командира штурмового отряда, — отступай и забирай раненых! И они пусть своих соберут!
Обе стороны потратили некоторое время на уборку улицы. Кроме гуманистических, у Бурмайера были и практические соображения. Тела под ногами сильно замедляют наступление пехоты, а лишнее время под обстрелом тем более не повышает эффективность атаки. Для защитников перемирие тоже имело смысл, потому что у них появлялась возможности отдохнуть или сменить сражавшихся в первых рядах.
Конечно, сам Макс не занимался уборкой улицы. Он зашел в 'штаб' к Джакомо. По итогам схватки потери обороняющихся превысили потери нападающих. Где-то была сделана ошибка? Недооценили вражескую артиллерию?
— Как ты себя чувствуешь, милый? — как ни в чем не бывало, встретила его Шарлотта.
— Отбились! Уф! — Макс тяжело опустился на лавку. — Снимайте наголенники и сабатоны, еле ноги таскаю!
Двое мальчишек тут же бросились расстегивать ножные латы. Третий снял с рыцаря шлем и латные рукавицы.
Тут же прибежал курьер от Фридриха с докладом. Оказалось, и вполне предсказуемо, что у Фридриха дела шли не в пример лучше. После вялой перестрелки, несколько стражников в латах, прикрываясь щитами, сложили у ворот солидный костер и подожгли. В улице не было ни одного колодца, так что тушить горящие ворота никто не стал. Наоборот, Фридрих решил, что через костер высотой в шесть футов никто кроме сумасшедших швейцарцев наступать не рискнет, и со своей стороны ворот сложил огромную кучу дров, но не поджег.
Курьер добавил, что, когда он убегал, ворота еще не прогорели, а дрова с внутренней стороны даже не начинали дымиться.
— Хорошо вам. А у меня людей не хватает, — позавидовал Макс.
— Давай переставим часть опытных солдат от Фридриха к тебе, а каких-нибудь ополченцев — к нему, — предложила Шарлотта, — сдается мне, со стороны тех ворот опасности не будет. По крайней мере, время выиграем.
— Давай, — согласился Макс, — а много нам надо выиграть времени?
— До темноты все равно не продержимся. Аурелла с Патером должны быть уже в лагере.
— Неужели рыцари согласятся бесплатно воевать, чтобы Сфорца получили город, или чтобы золото церкви не досталось Альфиери? Плевали они на Папу и на Сфорца. Что можно им предложить, чтобы у них появилась разумная причина сражаться на чужой войне?
— Милый, ты зря думаешь, что мужчины руководствуются разумными причинами, когда хотят весело провести время.
— Весело провести время?
— Когда мы были на войне, я сто раз слышала, что война это развлечение, если не зимой и ненадолго. Им предложат войну на полдня, без обязательств, без осад, без артиллерии и без швейцарской баталии.
— Думаешь, все согласятся?
— Если согласятся некоторые авторитеты, то вслед за ними пойдут их друзья и вассалы, потом поднимутся остальные авторитеты, а потом и вообще все. Я не сомневаюсь, что они придут. Лишь бы они успели.
Для полноценного штурма восточных ворот у Альфиери было маловато незанятых бойцов. После победы над Сфорца он отправил отряды к воротам и усилил охранение арсенала. Впрочем, он больше рассчитывал на дипломатию, чем на грубую силу.
— Береги людей, — объяснял он лейтенанту Бонакорси, — не знаю, кого нанял Джакомо, но точно не дураков. Они должны понимать, что долго не продержатся. Еще до заката им придется умереть или сдаться. Если решат сдаваться, то лучше сдаваться мне, чем Бурмайеру. Можешь предложить им десять процентов от контрибуции с бунтовщиков.
— С удовольствием! Десять процентов? Не жирно будет?
— В этой улице по подвалам лежит больше денег, чем граф потратил на турнир. Если Бурмайер захватит улицу без нас, то нам он отдаст процентов десять от того, что возьмет себе. А если бунтовщики сдадутся мне, то мы расплатимся с Бурмайером согласно договора. На самом деле, это не так уж много.
Почти все стражники имели дополнительные источники доходов, а почти все источники доходов в городе так или иначе были связаны с жителями улицы богачей. В результате сначала ферронцы неспешно стреляли друг в друга, не особенно стараясь попасть. Потом кто-то кого-то узнал, что вызвало бурное обсуждение и паузу в перестрелке.
— Антонио! Ты что делаешь?! — возопил кто-то из защитников, обращаясь к Бонакорси.
— Пьетро?
— Да, Антонио, это я! И не делай вид, что ты не знал. Как тебе не стыдно стрелять в мужа своей сестры? Я все расскажу твоей маме!
— Пьетро, не кипятись! Мои люди пока еще никого даже не задели!
— Это ты не кипятись! Разрази тебя понос и золотуха! Неужели сложно выстрелить в воздух? Вы же можете в кого-нибудь попасть!
— Начальство требует от нас взять эти ворота или нас уволят! Пьетро, давай ты откроешь их без сопротивления, а я дам тебе денег. Мама будет очень недовольна, если ее любимый зять погибнет ни за грош.
— Антонио, ты такой большой и такой наивный. Если мы откроем ворота сразу, нас за это потом уволят. Сколько ты дашь мне денег, чтобы я мог потом не работать?
— Пьетро, мне разрешили дать вам всем три процента контрибуции, если вы откроете ворота. Это большие деньги.
— Антонио, тут стоит немецкий рыцарь, который понимает по-нашему. Он говорит, чтобы мы не открывали ворота, а то он нас всех прирежет!
— Пьетро, он один, а вас много. Возьмите его в плен, потом получите выкуп.