Хорошая война
Шрифт:
После четырех подряд легких побед Макс зазнался. Он ударил первым. Короткий точный укол в голову. Бурмайер отбил наконечник щитом и в длинном выпаде поднырнул под древко, направив меч в голень Макса. Макс отдернул ногу, поскользнулся и упал на колено. Меч лязгнул о край набедренника. Макс ударил кулаком по внутренней стороне правого запястья Бурмайера. Бурмайер выронил меч, но тут же хлестнул Макса по лицу раскрытой ладонью, расцарапав ему левую щеку и сломав нос краем рукавицы. Макс, не успев встать, рванулся вперед и толкнул Бурмайера плечом в живот, одновременно схватив правой рукой под колено. Оба рыцаря повалились на землю.
У молодого графа де Круа был шанс закончить на только поединок, но и военный конфликт. Если бы он знал, кто перед ним, он бы мог предложить вражескому командиру сдаться, и тот бы, безусловно, согласился. Никто бы не упрекнул сдавшегося в таком проигрышном положении, не пострадала бы ни честь, ни репутация. Но Макс не знал. Он добил врага тремя ударами стального кулака в лицо, поднял копье и встал.
Отдохнуть ему не дали. Юный оруженосец в окровавленной накидке поверх дорогих лат выскочил вперед, как будто боялся, что более знатные бойцы не дадут ему умереть молодым. Торопливо отсалютовал двуручным мечом и без раздумий сделал всего один прием, начинавшийся с диагонального замаха с левого плеча.
Пока опускался меч, Макс успел подумать, что лицо этого парня ему знакомо, вспомнить, в связи с чем, подставить древко, которое тут же сломалось, вспомнить, что наголенники он снял давным-давно и пропустить полновесный удар в левую голень.
Толпа кричала. Колотили мечами о щиты, стучали кулаками по доспехам. Победитель подошел к побежденному и приставил меч к его шее.
— Вы мой пленник, Ваша светлость!
Лежа на камнях чужого города в луже чужой крови, Макс беззвучно смеялся. Это же надо так, победить лучших из лучших и проиграть оруженосцу, которому сам же показал этот прием. Интересно, этот юный талант очень благородный или очень хозяйственный? Взял в плен аж целого графа! Кстати, а кто он такой, чтобы брать в плен графа?
Из ворот выбежали Франц и Фредерик. Без оружия. Фредерик размахивал белой тряпкой.
Макс приподнялся на локте.
— Ты рыцарь? — откуда-то со стороны услышал он свой голос.
— Нет, Ваша светлость, я только оруженосец.
— Преклони колено.
Оруженосцы не смогли поставить на ноги раненого рыцаря, но их сил хватило, чтобы приподнять Его Светлость Графа Максимилиана де Круа. Макс оглянулся по сторонам. Мечей под рукой не было. Феникс уже понял, что его ждет, и протянул свой двуручник. Все знали, что кроме отягощенного формальностями посвящения в рыцари в мирной обстановке, признавалось действительным также и посвящение на поле брани.
— Достоин ли этот оруженосец быть посвященным в рыцари? — спросил Макс у почтенного общества.
— Достоин! Достоин! — отозвались рыцари.
Если право Макса на свое усмотрение посвящать в рыцари кого бы то ни было в мирной обстановке было весьма спорным, то в данных обстоятельствах Макс, сражавшийся один против многих, проявил себя как достойный представитель рыцарского общества, а победивший его Феникс по единогласному мнению того же общества заслуживал посвящения. Его Светлость граф де Круа произнес формулу посвящения, признал себя пленником и потерял сознание. Над строем врагов загудели трубы, ландскнехты опустили алебарды и уверенно двинулись на штурм открытых ворот.
Покойный Грегуар Бурмайер знал толк в военной
— Хорошо, что ты его не добил, — сказал приятель новоиспеченному рыцарю, — оказывается, де Круа один держал нас всех у этих ворот. О нем после этого баллады будут писать, и о тебе тоже.
Внезапно трубы и барабаны умолкли. В двадцати шагах перед наступающими из-за поворота выехал отряд всадников. Первый ряд состоял из рыцарей в полной броне верхом на конях в турнирных доспехах. Рыцарей было много. Они занимали всю ширину улицы, за первым рядом виднелись второй и третий, а за третьим — еще плюмажи и знамена.
После секундного замешательства передние ряды ландскнехтов, не дожидаясь команды, приняли привычную низкую стойку и выставили пики, как всегда делалось против конницы.
Рыцари, тоже без лишнего шума, опустили копья и пришпорили коней.
Поток конницы снес первые пять рядов пехоты, даже не заметив. Потом началось избиение. Стрелки тоже вылезли на свои позиции и возобновили обстрел с не меньшим энтузиазмом, чем раньше.
32. Правосудие на скорую руку
После утреннего выступления графа настроение у всех участников турнира упало ниже подков, а по отбытии Сфорца стало еще хуже. Как же так, многие добирались сюда несколько недель, а турнир закончился на середине. Многие надеялись, что Никколо, как наследник графа продолжит торжества с удвоенной силой (граф же не умер, чтобы впадать в траур), но его военные приготовления не только всех удивили, но и сделали надежду на продолжение праздника совсем призрачной. Кто-то уже приложился к бутылке, на краю лагеря сворачивали шатры, где-то под горячую руку попалась свинья, которая теперь висела на вертеле, распространяя на весь лагерь запах горелого мяса. К всеобщему недовольству, все три полевые борделя самоликвидировались еще в первой половине дня, наводя на грустные и злые мысли, что каждая шлюха узнает о событиях в высшем обществе Ферроны раньше, чем это самое высшее общество.
Почти сразу же после отбытия Никколо Сфорца с последней партией союзников в лагерь примчался гонец от Бурмайера. Большая группа тоскующих баварцев и саксонцев поднялась как по тревоге, надела доспехи и отправилась в город. Оставшиеся рыцари с удивлением наблюдали, как из ниоткуда собрался впечатляющий отряд тяжелой пехоты с алебардами. Тем более удивительно это было после того, как Сфорца в три приема собирал свою лоскутную армию. А когда из скромного серого шатра выехали два полевых орудия на легких лафетах, всем стало окончательно понятно, что Грегуар Бурмайер был здесь не для удовольствия.