Хороши в постели
Шрифт:
Я покрутила настройки радио и промолчала все полчаса до города. Мать тихонько сидела рядом, очевидно ожидая, когда же я заговорю о последнем опусе Брюса. В Рединг-Терминале, между овощным прилавком и холодильником со свежей рыбой, я наконец сдалась.
– «Хороши в постели», – фыркнула я. – Ха!
Мать бросила на меня косой взгляд.
– Как понимаю, сам он не особо был?
– Я не хочу это с тобой обсуждать, – буркнула я.
Мы пробрались мимо булочных, мимо тайской и мексиканской еды и нашли свободные места на мастер-классе.
Та пожала плечами в ответ на мое ворчание и уставилась на доску. Сегодняшний мастер-класс назывался «Классика американской кухни из пяти ингредиентов». Шеф принялся разглагольствовать. Один помощник, нескладный прыщавый подросток из Ресторанной школы, взялся шинковать капусту.
– Он оттяпает себе палец, – изрекла предсказание мать.
– Тш-ш! – одернула ее я; сидящие в первых рядах завсегдатаи мастер-классов, в основном пожилые люди, воспринимающие это действо слишком уж серьезно, одарили нас недовольными взглядами.
– Ну отрубит же, – не сдавалась мать. – Нож держит совсем неправильно. Так вот, возвращаясь к Брюсу…
– Я не хочу об этом говорить.
Шеф растопил на сковороде здоровенный кусок масла, затем добавил туда бекон. Моя мать ахнула так, будто на ее глазах только что кого-то обезглавили, и вскинула руку.
– А у этого рецепта есть более безопасная для сердца версия?
Шеф вздохнул и заговорил об оливковом масле. Мать снова переключилась на меня.
– Забудь Брюса. Ты достойна лучшего.
– Мама!
– Тш-ш! – зашипели гурманы из первых рядов.
Мать покачала головой:
– Глазам не верю.
– В смысле?
– Ты посмотри на эту сковородку. Она же мала.
И точно: начинающий шеф пытался втиснуть в неглубокую сковородку слишком уж много неаккуратно нашинкованной капусты. Мать снова подняла руку. Я дернула ее вниз.
– Просто забей.
– А чему он научится, если никто не будет указывать ему на ошибки? – возмутилась мать, с прищуром глядя на сцену.
– Именно, – согласилась женщина рядом с матерью.
– И если он собирается обвалять курицу в муке, – продолжила та, – сперва, мне кажется, все-таки следует натереть ее приправами.
– Пробовали кайенский перец? – оживился пожилой мужчина перед нами. – Много, конечно, не нужно, но всего щепоточка придает отменный вкус.
– Тимьян тоже неплох, – отозвалась моя мать.
– Тоже мне, Джулия Чайлд [3] . – Я закрыла глаза и сползла пониже на своем складном стуле.
3
Джулия Кэролин Чайлд – американский шеф-повар ХХ века, соавтор книги «Осваивая искусство французской кухни» и ведущая популярных кулинарных шоу. В 2009 году вышел голливудский фильм «Джули и Джулия: Готовим
Шеф тем временем перешел к засахаренному батату и яблочным оладьям, а моя мать все продолжала допрашивать его о заменителях, модификациях, способах приготовления, которыми овладела за долгие годы бытия домохозяйкой, не забывая комментировать все происходящее на потеху сидящих вокруг и к ярости всего первого ряда.
Позже, за капучино с горячими брецелями, купленными в палатке амишей, мать выдала мне речь, которую, не сомневаюсь, готовила с прошлого вечера.
– Знаю, сейчас тебе обидно и больно, – начала она, – но в мире полным-полно мужчин.
– Ага, точно, – буркнула я, глядя в стаканчик.
– И женщин, – услужливо добавила мать.
– Ма, сколько раз повторять? Я не лесбиянка! И не интересуюсь.
Та качнула головой в шуточной печали.
– А ведь я возлагала на тебя такие надежды! – изобразила она вздох и кивнула на прилавок, заваленный щуками и карпами с открытыми ртами, выпученными глазами, блестящей серебром чешуей. – Вот тебе наглядный урок.
– Это рыбный прилавок.
– Это знак, что в море полно рыбы.
Мать подошла к нему, постучала ногтем по стеклу. Я неохотно шагнула следом.
– Видишь? Представь, что каждая рыбина – это одинокий парень.
Я уставилась на рыбу. Рыбины, стопками по шесть тушек на колотом льду, как будто уставились в ответ.
– Манеры у них явно получше, – заключила я. – С некоторыми, наверное, и беседовать поприятнее.
– Хотите рыбу? – спросила низкорослая азиатка в резиновом фартуке до пола и с разделочным ножом в руке; я на секунду даже задумалась, не одолжить ли его и каково было бы выпотрошить Брюса. – Хорошая рыба!
– Нет, спасибо, – ответила я.
Мать увела меня обратно к столику.
– Не расстраивайся ты так. Уже через месяц этой статьей будут клетки попугайчикам застилать…
– Какая окрыляющая для журналиста мысль.
– Не язви.
– А что мне остается, – вздохнула я.
Мы снова сели. Мать подняла стаканчик с кофе.
– Это все потому, что его взяли на работу в журнал? – смело предположила она.
Я вздохнула уже глубже.
– Возможно, – признала я.
И правда: увидеть, как звезда Брюса всходит, а моя торчит на месте, все-таки обидно. Даже если бы в его первой статье речь шла не обо мне.
– У тебя все хорошо. Будет и на твоей улице праздник.
– А если нет?! – вскинулась я. – Что, если у меня так и не появится другая работа, другой парень…
Мать махнула рукой, мол, даже думать о подобном слишком глупо.
– Ну а вдруг? – сбивчиво настаивала я. – У него теперь колонка, он пишет роман…
– Говорит, что пишет роман, – заметила мать. – А это не обязательно правда.
– У меня больше никогда не будет парня, – безжизненно отрезала я.
Мать вздохнула: