Hotel «Rодина»
Шрифт:
Когда он отсмеялся, и вытер кулаками слёзы, то сказал агитаторам:
– Пацаны, хрен знает, что вы городите, но я в вашу партию вступаю. Насмешили вы меня, давно я так не смеялся, а это тоже чего-то стоит. Где расписываться, показывайте.
Парень протянул ему лист бумаги и авторучку, сказав при этом строго:
– Только я вас, гражданин, предупреждаю, если вы начнёте есть икру, мы вас тут же исключим из партии.
Мужчина долго смотрел на него и опять захохотал. Расписывался он, громко говоря:
– Уел ты меня, парень! А из партии вашей вы меня следующие несколько лет исключить никак не сможете. Я, пацаны, долго на свободе не пробуду, – мне
Какой-то человек в женской ночной сорочке долго шёл за ним, уверяя его, что он единственный мужчина в мире, родивший ребёнка. Уже знакомый ему мужчина схватил его за плечо: «Махатьму не видел?». Не услышав ответа, он ушёл быстрым шагом. В одном месте Караваев ненадолго задержался, послушать стоящего на постаменте из деревянных ящиков старика в шортах и майке. Шея старика была повязана пионерским галстуком, на майке был приколот «Орден Ленина». Старик тихо пел «Интернационал», в глазах его стояли слёзы. Рядом морщинистый азиат в рваном халате совершал намаз прямо на заплёванном, треснувшем от жары асфальте, а чуть дальше плотный круг стариков-чеченцев в чёрных одеждах и с кинжалами на поясе, вытанцовывал в упоительном трансе свой воинственный национальный танец.
«Чернобыльцы» требовали вернуть им отменённые льготы, рядом лежали на раскладушках голодающие пайщики долевого строительства, оставшиеся без квартир и денег.
Группки мужчин кавказского вида держались особняком. Молчаливо стояли многочисленные гастарбайтеры из Молдавии, Украины, Белоруссии, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана, у их ног в пыли лежали скатанные и связанные матрасы и ведра с мастерками и шпателями.
В сопровождении охраны из крепких парней в тёмных костюмах несколько улыбчивых кандидатов в депутаты, вступивших в очередную предвыборную гонку, собирали подписи. Парни с мегафонами, призывали голосовать за них. Вокруг кандидатов в слуги народа, случилась давка. Народ валом подписывал какие-то листки и немудрено: за депутатами шли люди в униформе толкающие тачки с подарками для электората и симпатичные девчушки в мини-юбках и коротких топиках. Девушки мило улыбаясь, раздавали супчики быстрого приготовления «Доширак» и чекушки водки. За подпись люди получали по две пачки супчиков и по чекушке водки.
Ноздри Караваева учуяли аромат жарящего мяса, заставив его сглотнуть голодную слюну. За очередной группой проституток он увидел дымящиеся мангалы, на которых жарились аппетитнейшего вида шашлыки. Тут же рядом трое черноволосых джигитов управлялись со здоровенным бараном. Они ловко завалили его на бок, и один, с ножом в руке, умело всадил его в сердце барана, а когда тот затих, принялся отрезать ему голову. Вытирая тряпкой кровь с рук, он увидел смотрящего на него Караваева и оскалился.
– Иди, сюда, Иван. Голова резить буду. Твоя карашо будет!
– Да пошёл ты, – зло бросил ему Караваев. Джигиты загоготали, что-то залопотав на своём языке.
Больше сотни людей разного возраста, стояли с длиннющим транспарантом: «Мы больны. У нас СПИД, но мы ещё люди».
Толпа собралась вокруг человека, который молился, стоя на коленях. Рядом с ним стояла пятилитровая канистра. Помолившись, он встал, отвинтил крышку канистры и обильно себя полил. Резко запахло бензином. В толпе зевак рядом с Караваевым стояли омоновцы, какие-то чиновники с кожаными папками в руках, молодые ребята с «Зенитовскими» и «Спартаковскими» шарфиками, пьяные пограничники, женщины и дети.
Караваев разволновался, когда увидел, что мужчина облил себя бензином, но посмотрев на заинтересованные лица зрителей, успокоился, решив, что это, видимо, очередное здешнее представление.
Человек достал зажигалку и толпа, загудев, стала быстро отодвигаться от центра круга, отодвинув и Караваева. За хлопком последовала яркая вспышка огня и ужасающий, леденящий сердце вопль. Захлопали, как большие крылья огненной птицы руки мужчины. Он упал, тело его подёргивалось, запахло палёным мясом.
Толпа, зашумев, заинтересованно сдвинулась к центру. Подавив приступ тошноты, Караваев двинулся дальше, с горечью думая о том, что заманчивое бартерное предложение фирмы с чудесным названием «Интертурсикретсервис», на которое он «купился» обернулось для него невероятными проблемами и разочарованиями.
Он обошёл казака, как-то умудрявшегося в этой несусветной давке жонглировать шашкой на нервно пляшущем коне. На казака никто не обращал внимания.
Группа ярко одетых и шумных молодых людей требовала узаконить однополые браки, в этой же группе стояли люди с плакатами, на которых значилось: «Даёшь гей парад!». На некоторых плакатах это было написано по-английски. Целая орава телевизионщиков снимала эту группу, бойкие журналисты брали интервью у участников демонстрации. Проходивший рядом казак ненароком ожёг нагайкой одного из компании протестующих. Тот, взвизгнув, закричал: «Гомофобы проклятые! Скоро вас НАТО всех высечет бомбами» «А мы вашу НАТу вами, пидорюгами, закидаем, – рассмеялся казак и замахнулся нагайкой. Протестующего и след простыл.
За этой группой стояла другая, не менее многочисленная группа людей разного возраста у каждого из них в руках был фанерный плакат на деревянной ручке. На каждом плакате, сверху, крупными буквами была выведена одинаковая надпись: «Братья! Прочитайте, запомните и поведайте другим». Ниже этой надписей шёл текст, выполненный шрифтом помельче. Тексты на всех плакатах были разные. Караваев из любопытства подошёл ближе и стал читать.
На первом плакате, который он читал, значилось: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше бы было, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его в глубине морской» от Матфея 18–6. На следующем плакате была следующая надпись: «Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?» от Матфея 16–26. Караваев сделал шаг ещё правее, начал читать: «Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения: сами не вошли и входящим воспрепятствовали… ». Ему не дал дочитать мужчина начальственного вида в костюме и галстуке, с портфелем в руке. Он грубо толкнул его в бок.
– Читать учишься, лопух? Топай, давай, грамотей, пока не схлопотал по ушам.
Караваев хотел возмутиться, но глянув в злое лицо мужчины, передумал. Сделав несколько шагов в сторону, он остановился, решив перекурить.
Мужчина с портфелем тем временем прошёлся пару раз рядом с людьми с плакатами и, остановившись, громко сказал:
– Кто тут в вашей банде старший?
Старик с окладистой седой бородой опустил свой плакат.
– А в чём собственно, дело? Мы, что-то нарушаем? И почему это у нас банда?