Hotel «Rодина»
Шрифт:
Начальственный тип подошёл вплотную к старику, ткнул ему в лицо красной корочкой удостоверения:
– Председатель совета мэрии города по этике Фастфудиди Гераклит. Разрешение на эту акцию у вас есть?
– Какой абсурд! Какое разрешение? Что у всех стоящих здесь, на этом торжище, есть разрешение? Мы вроде ничего противоправного не совершаем и даже скорее делаем благое дело, – ответил с удивлением старик.
– Значит, разрешения нет, – констатировал председатель по этике удовлетворённо, доставая из портфеля листы бумаги. – В этом случае ваше мероприятие можно считать не санкционированным,
Люди с плакатами загудели, опустили свои плакаты, окружили чиновника, стали спорить. Старик, подняв руку, остановил людей. Когда люди замолчали, он спросил у чиновника:
– Так в чём же конкретно наше нарушение? Мы, что-то античеловечное пропагандируем? Почему именно нам нужно брать какое-то разрешение? – лицо старика стало красным, глаз подёргивался.
– Этого требует статья 666-ая постановления мэрии о толерантности в обществе и о порядке разрешительных и запретительных мер для участников манифестаций, шествий, лекций, собраний, пикетов и других акций. Давайте паспорта, неподчинение властям грозит вам совсем другими санкциями, – начиная нервничать, ответил чиновник.
– И чем же мы попрали эту вашу пресловутую толерантность, хотел бы я знать? – не сдавался старик.
– Сначала штраф, потом уже объяснения. Через суд, господа, через суд, всё через суд, – чиновник ухмылялся, – у нас всё по закону.
– По вашему закону прав тот, кто сильнее, но сила в правде, Гераклит новоиспечённый. Вы уж, будьте добры, всё-таки объясните нам наивным, пожалуйста, в чём наше нарушение, – упрямо настаивал старик, - что конкретно говорит ваше сатанинское постановление?
Люди опять загудели, стали останавливаться зеваки. Какой-то крепкий парень в спортивном костюме встрял в разговор. Подойдя к чиновнику, он плюнул ему в ноги, гнусаво проговорив:
– Ты, чё, гусь, делаешь-то, а? Ты, чё против честного русского народа буром прёшь, козлиная твоя рожа? Зенки-то открой, вокруг посмотри, чё здесь делается, какой беспредел вокруг и срамота. Тебе, что, жить надоело?
Старик успокаивающе тронул парня за плечо:
– Погодите, брат. Пусть этот большой начальник всё же объяснит нам про нашу не толерантность.
– Объясняй, зараза, чем мы хуже других, – согласился парень, немного успокаиваясь, и поворачиваясь к чиновнику.
Тот, однако, – это хорошо видно было по его поведению, – совсем не струсил. Достав из кармана жвачку, он бросил в рот одну пластинку и спокойно сказал:
– Пропагандой своих идеалов, господа, вы наносите чувствительный урон психике людей других идеалов.
– Да, ты чё! А пидоры, которые здесь шастают, не наносят нам урона? – толкнул чиновника в грудь парень в спортивном костюме.
– Нет, други, вы прикиньте, мы пидорам настроение портим! Добазарился ты, гандонище в костюме.
Толпа буквально взорвалась возмущением. Раздались крики: не уйдём… братья, будем стоять на смерть… не сдадимся… не ведают, что творят…. помилуй Господи…
Чиновник неспешно достал из кармана телефон и спокойно бросил:
– «Пятый» на связи. Сектор одиннадцать – бунт. Срочные действия по программе «пипл не хавает».
И минуты не прошло, как над этим участком аллеи завис вертолёт, и из него по верёвке заскользили люди в масках и камуфляже. Опустившись на землю, они стали густо поливать людей слезоточивым газом, дубинками укладывая протестующих лицом вниз. Зеваки шарахнулись от места стычки, неудержимо потянув за собой и Караваева. Протащив его метров пятьдесят вверх по аллее, толпа поредела, рассыпавшись по сторонам.
Народа в этой части аллеи не убавилось, толпы гудели, как осиный рой. Среди этого разноплеменного многоязычного люда бродили оборванные, беспризорные дети, похожие на отощавших щенят, шныряли продавцы воды, пива, пирожков, кофе, чая, бутербродов, менеджеры по набору «персонала» в зарубежные бордели привязывались к молодым женщинам. Какой-то писатель бесплатно раздавал свои книги, (всунул он её и в руку Караваеву); несколько старух стояли кучкой и утверждали, что они великие княгини Анастасии. Две «княгини» выясняли отношения, вцепившись друг другу в седые волосы.
Человек со сквозным отверстием в лысой голове и с огрызком верёвочной петли на шее, с табличкой, гласившей «Дайте, наконец, умереть», плакал навзрыд. Доморощенных лекарей и целителей, для которых не существовало ни каких неизлечимых болезней и проблем, связанных со здоровьем, здесь было больше, чем проституток и гастарбайтеров вместе взятых.
Представительный мужчина в очках и медицинском халате, кормил с рук леденцами «Минтон» ягнёнка. Он предлагал клонировать за плату любое животное по желанию заказчика. Тут же стояли врачи в белоснежных халатах с холёными, сытыми лицами. У одного из них на открытой волосатой груди висел невозможно большой золотой крест. По его команде его коллеги периодически подносили мегафоны ко рту и скандировали:
– Мы – Европа, а не Азия. Нашим людям нужна эвтаназия!
Какой-то азиат в халате с беспокойными чёрными маслянистыми глазами хватал людей за руки и, заглядывая им в глаза, спрашивал: «Аллах акбар?». Люди, улыбаясь, отмахивались, шли дальше. Азиат схватил за руку проходившего священника и жалобно спросил у него: «Аллах акбар?». Священник погладил его по голове, перекрестил со словами: «Воистину акбар, брат», дал ему конфету и, что-то шепча, продолжил свой путь.
Караваев шёл рядом с ним. Какой-то пьяный забулдыга неожиданно схватил священника за руку, и, ощериваясь чёрными гнилыми зубами, выкрикнул радостно:
– Гляньте-ка, поп! Ну-ка, покажи нам чудо, попик!
Священник попытался вырвать руку, но пьяница вцепился в неё, как клещ. Весело озираясь, он закричал:
– Товарищи, поп не хочет чудо показать.
Их стал окружать народ. Священник, наконец, вырвал руку и тоже весело сказал:
– Ну, ты, выжига, выпросил. Будет тебе чудо.
Он перекрестился и размахнулся. Удар в нагло ухмыляющуюся харю был профессионален. Пьяница мешком свалился на землю и затих под гогот, аплодисменты и одобрительные возгласы людей.