Hotel «Rодина»
Шрифт:
На щите была изображена лучезарно улыбающаяся красотка-златовласка. Она грациозно возлежала в купальнике на краю мраморного бассейна, подперев загорелой ручкой головку с чудесными, отливающими золотом волосами, на купальник дивы было потрачено материала, которого едва ли хватило бы на распашонку для новорождённого младенца. На мраморном борте бассейна, рядом с ней, стояла ваза с апельсинами, на них поблёскивали капли прозрачнейшей воды, пепельница с дымящейся сигаретой, открытая пачка «Мальборо», и высокий бокал коктейля, покрытый изморозью. Низ рекламного щита занимала надпись: «Hotel «Rодина» –
Караваев полюбовался рекламой, облизал пересохшие губы, и живее зашагал к обещанному на щите счастью.
Через каждые двадцать, двадцать пять метров, по обе стороны дороги, стали появляться одинаковые по размеру рекламные щиты, призывающие покупать машины, телефоны, квартиры, пиво, мебель, алкоголь, парфюмерию, страховки, сигареты, стиральные машины, лекарства, телевизоры и ещё невесть чего. Он останавливался и рассматривал рекламу, но быстро утомился и перестал вскоре обращать на щиты внимание.
Минут через двадцать ветерок донёс до него аромат жареного мяса, неясный людской гомон, сигналы машин, звуки музыки. Лес закончился, и он вышел на открытое пространство. Дорога упиралась в монументальную, но обветшалую триумфальную арку, перед которой было множество кафе под открытым небом, под зонтами сидела разморенная жарой пьющая и жующая публика.
С колонн арки местами обвалилась штукатурка, краска почти вся облупилась. На её перекрытии сохранилась цементная композиция, в центре которой находился герб СССР, с которого отвалился серп. По обе стороны от герба «свисали» опять же цементные флаги, олицетворяющие единство бывших республик СССР. Поверх этого былого великолепия над перекрытием арки, на металлической, сварной конструкции были установлены новенькие огромные и объёмные буквы, образующие слово Panasonic. Ниже же герба шли старые цементные буквы, на которых местами сохранилась позолота.
Караваев невольно улыбнулся: к этой старой рельефной цементной надписи «Аллея Славы» на аттике арки, какой-то умелец кривовато приписал краской из баллончика слово «Кобахидзе». Получилось – «Аллея Славы Кобахидзе». Стараясь не смотреть на людей, лениво потягивающих пиво из запотевших кружек, проглотив слюну, Караваев двинулся к арке.
У колонны стоял длинноволосый парень с гитарой. У ног его, в пыли, лежал футляр, в нём было несколько купюр и мелочь. Гитарист самозабвенно и азартно терзал гитару, играл что-то испанское. Караваев остановился послушать, но парень хлёстким ударом правой руки заглушил последний аккорд и произнёс, улыбаясь:
– Не спрашивайте, откуда у парня испанская грусть. Во мне грусть всего мира живёт. Добро пожаловать, уважаемый путник, во врата непостижимой мудрости и сострадания. Вижу ваши карманы насквозь, поэтому денег не прошу, но и аплодисментов тоже не надо, потому что с тех пор, как древние финикийцы придумали проклятые денежные знаки, музыканты перестали принимать аплодисменты в знак оплаты за свой труд. Это хохма, дружище, а вообще-то, вы первый, кто остановился меня послушать, обычно люди пробегают мимо. Бросят деньги в шляпу, как подаяние, и пробегают. Я вам сейчас ещё сыграю, безвозмездно, как говорила сова в одном хорошем мультике.
Он извлёк из гитары резко зазвучавший диссонансный аккорд, подождал немного, вслушиваясь в него, и резво пробежав по струнам, длиннющим, горохом рассыпавшимся, быстрым пассажем, заиграл нежнейшую мелодию. Сам он будто слился с гитарой, забыл об окружающем мире и о стоящем перед ним слушателе.
Караваев послушал немного гитариста, прошёл между колонн арки и остановился. По другую её сторону расположились живописнейшие группы загорелых, мускулистых, явно славянской внешности мужчин. Все они были в шортах и оранжевых майках с номерами и именем на английском языке.
Караваев подумал, что это спортсмены-легкоатлеты, собравшиеся для пробежки, но тут же засомневался: «спортсмены» все до единого дружно курили, скалили зубы, и пересыпали свою речь таким рассыпчатым матом, что хоть уши затыкай.
Табачный дым подействовал на него удручающе. Не выдержав, он подошёл к одной группе «спортсменов», которые увидев его, замолчали и повернули к нему головы, а он, тушуясь и краснея, произнёс, прикладывая руки к груди:
– Мужики, простите наглеца, Бога ради. Дайте, пожалуйста, закурить. Ну, нет уже сил, терпеть, честное слово, так курить хочется.
Сразу несколько человек протянули ему свои пачки сигарет. У Караваева задрожали руки. Он вытянул сигарету из пачки молодого голубоглазого парня, и, прикурив, жадно затянулся, закашлялся, голова у него приятно закружилась.
Сигарета прогорела быстро и парень, угостивший его сигаретой, протянул ему пачку со словами:
– Кури ещё, батя.
Он взял сигарету и в этот раз курил медленно, смакуя каждую затяжку. «Спортсмены» отошли в сторону, они остались с парнем вдвоём.
Тот закурил и спросил:
– Чё, попал, батя?
Караваеву совсем не хотелось рассказывать о своих злоключениях, и он коротко бросил:
– В точку.
– Это с каждым может случиться. Такая теперь жизнь, – спокойно резюмировал парень. – Не бери в голову, жив, значит, жизнь продолжается. Да, чего я тебя учу? Ты ж не мальчик. Жить везде можно, если не филонить, да головой вертеть. Кстати, если есть желание, можешь к нам прибиться, «кабриолет» как раз свободный имеется Серёги-белоруса. Запил пацан, а это надолго, недели на две. Заработки у нас нормальные, в курс дела я тебя введу. В общем-то, всё, как везде: вовремя платишь ментам, коляску ремонтируешь за свой счёт, за аренду «кабриолета» отстёгиваешь рикшепарку № 6, ну, и, естественно, Славе Кобахидзе за парковку на аллее. Остальное всё твоё. На жизнь хватает, домой грошей подбрасываю. Есть ещё дополнительный и неплохой навар на «бегах». Иностранцы нам валютой платят.
– А что делать-то надо? – спросил Караваев.
– Ты ещё не врубился? Смотри туда, – сказал парень, указывая на клумбу с пылающими на ней алыми розами. Рядом с ней стояли велоколяски с тентами над пассажирским местом. Такие велоколяски Караваев видел в документальных фильмах об азиатских странах. Он рассмеялся.
– Так вы – рикши?
– Рикши – это у индусов, – рассмеялся и парень, – а мы велотаксисты. Телефонизированные, между прочим, ни халам-балам.
– Да зачем это, когда здесь машин полно? Можно ведь с комфортом и на обычном такси доехать куда надо, – удивился Караваев.