Hotel «Rодина»
Шрифт:
Караваев взяв стакан, закрыл глаза, и чтобы продлить наслаждение, растянуть процесс, сделал один маленький глоточек, и тут же захлопал глазами и скривился: квас был тёплым, кислым и с отвратительным привкусом плесени. Не поверив своим ощущениям, он сделал ещё один глоток и его чуть не вырвало. Передёрнувшись от отвращения, он поставил стакан на прилавок, неприязненно посмотрел на продавщицу, которая оторвалась от кроссворда и спросила у него, мусоля во рту карандаш:
– Псевдоним писателя Чехова, первая «Ч», последняя «Е»? Всего семь букв.
– Да Чехонте это будет, Чехонте! В школе не училась? –
Продавщица не дала ему договорить, она почему-то вызверилась:
– Ну, чё надо? Чё те надо? Ты в зеркало на себя давно смотрел? Голова в репейниках, рожа небритая, алкашина конченый, а тоже туда – права качать. Валил бы отсюда! Все пьют, не жалуются, только нахваливают, а ему, видишь, квас не такой. Нежный больно! Давай, дёргай отсюда, ты мне работать мешаешь, зануда! Или проблем захотел?
– Погоди, погоди! Я тебе работать мешаю? – опешил Караваев. – Я тебе людей мешаю травить тухлым квасом! Ну, надо же! Расплодились, грымзы базарные. Главное, товар пихнуть, а что после будет - плевать, даже если люди передохнут. Эх, молоденькая девушка, а такое делаешь. Не стыдно тебе, а?
Продавщица сделала противную гримасу, и, деланно рассмеявшись, швырнула ему в лицо скомканную десятку.
– Стыдно – у кого видно. Подавись, деревня, и вали отсюда.
– Так, так, продолжаем хамить, значит? – строго сказал Караваев. – Придётся тебя, девушка городская, иметь теперь дело с милицией и с этим, как его, Союзом Потребителей.
– Глянь, деловой какой! Не успокоился, идиот! Союзом Потребителей он меня пугает! Я вот сейчас вызову своих ребят из союза истребителей дешёвых покупателей, они по башке твоей дурьей настучат, как следует, может тогда соображалка у тебя начнёт работать, – прошипела зло девушка и вытащила из кармана телефон.
Караваев крякнув, нагнулся, чтобы поднять деньги, но его опередил мальчуган-оборвыш с ярко-рыжей всклокоченной шевелюрой. Буквально из-под его носа он цапнул бесхозную купюру и юркнул в толпу.
– Эй-эй-эй, пацан, – бросился за ним Караваев.
Некоторое время он ещё видел быстро меняющую курс рыжую голову мальчишки, но вскоре потерял его из виду.
– Ну, блин, опять лопухнулся, – плюнул он в сердцах себе под ноги. Он повертелся на месте, озираясь и разыскивая взглядом бочку с квасом, но нигде её уже не увидел, хотя точно знал, что ушёл от того места, где была эта самая бочка совсем недалеко.
Его толкали со всех сторон, ругались злобно, наступали на ноги и он, осознав, что ему будет лучше идти, чем стоять вот так столбом в этой толчее, пошёл по течению людской реки.
Глава III
Купив у лоточника пачку сигарет без фильтра, которые назывались «Ностальгия», (на пачке был изображён профиль Сталина), он пробился к забору и, прикурив от сигареты безногого мужчины на тележке, жадно затянулся. Но насладиться курением ему не дал, будто из-под земли появившийся, небритый тип с бегающими глазами, в черной сетчатой тенниске и давно не стираных жёваных белых брюках. Он попросил у него сигарету и Караваев протянул ему пачку, сразу решив, что перед ним ярко выраженный прощелыга, и надо быть готовым ко всяким неожиданностям.
Закурив, тип ловко выпустил изо рта несколько колец дыма и, прищурив и без того узкие глаза, спросил гундосо:
– Недавно здесь?
– Оно тебе надо? – грубовато ответил Караваев. – Что поговорить не с кем? Не до тебя мне, друг. Давай в другой раз, а?
Тип не обиделся.
– Нервишки шалят? Это бывает, – сказал он спокойно. – Тебе расслабиться нужно. Могу тебе в этом помочь. Есть хорошенькие девочки от двенадцати лет. Исполняют на самом высоком уровне. Нимфетки – пальчики оближешь! Классика! Цены эконом класса – договоримся. И мальчики есть, если настроен. Не желаешь стариной тряхнуть, подмолодиться, хе-хе, так сказать?
Караваев поперхнулся дымом и закашлялся. Он ожидал чего угодно, но не такой мерзости, а тип рассмеялся и бесцеремонно хлопнул его тяжёлой ладонью между лопаток.
– Взопрел! Пробрало тебя, старина! Взыграла кровушка-то, а? Признавайся.
Караваев покраснел, замахал руками и поднёс кулак к носу ничуть не испугавшегося типа.
– Исчезни с глаз моих, гад. Не то я тебе сейчас так трахну вот этой стариной! Уйди, Иудина, уйди! Я за себя не ручаюсь.
– Блин, нервный какой, - скривился тип, - я это сразу просёк. Крыша, ясный пень, у многих сейчас едет, но только, чё так нервничать-то? Чё я такого сказал? Другие сами расспрашивают, что, да как, и почём. М-да, народ пошёл дёрганый, с такими клиентами, вроде тебя, здоровья не наживёшь. Дай-ка мне ещё сигаретку, что-то и я занервничал.
Караваев быстро протянул ему пачку. Наглец, ухмыляясь, нахально вытащил из пачки три сигареты, сунул их в нагрудный карман тенниски и сказал в этот раз строго и назидательно:
– Ладно, живи, пока, новобранец. Да башкой-то крути и базар фильтруй. Нарвёшься на беспредельщиков – умоешься кровушкой. А на сегодня я тебя прощаю, потому что вижу, что дурак ты ярко обозначенный и лошара конченный. Пока, старче.
Он развинченной походкой двинулся вдоль обочины, а Караваев вздохнул облегчённо и быстро ощупал карман брюк – паспорт был на месте. Поразмыслив, он решил, что в этом людском водовороте нужно быть бдительным и по возможности стараться не контактировать с подозрительными личностями, ну, а если вдруг и придётся вступать в контакт, то лучше прикидываться «шлангом», глуховатым и туповатым, несообразительным мужичком.
– К людям надо хорошо относиться, потому что, как вы к ним будете относиться, так и они к вам будут. Возлюби ближнего своего, как себя самого, самая правильная формула, - обернулся он на глубокий грудной голос за спиной.
Статная женщина в просторном балахоне до пят, расшитом бисером и бусинками, с длинными распущенными волосами, перехваченными на лбу вязаной лентой, смотрела на него в упор, пронизывающим взглядом выразительных глаз. Поверх балахона, на её груди, висел большой деревянный крест.