Хотеть не вредно!
Шрифт:
— Мам, к тебе.
Я выскочила из комнаты с тревожно бьющимся сердцем и остолбенела. В нашей крохотной прихожей, сразу заняв ее всю, стоял Борис. У меня отнялся язык. Дети высовывались из комнаты, напирая друг на друга, чтобы разглядеть гостя. Наш меланхоличный сенбернар Фокс обнюхал его и отошел вполне мирно. Вообще-то он не любит чужих мужчин.
Пауза затянулась и грозила вырасти в большую неловкость. Я не знала, как себя вести. Не то, что я была не рада видеть Зилова. Нет, даже поверить не могла, что это он стоит на пороге. Борис давно в моем сознании превратился в миф, в недосягаемую мечту. Но так неожиданно появиться, не давая о себе вестей больше года! Не позвонив! Что я должна делать в такой ситуации, да еще на глазах у детей?
Олька вырулила:
— Проходите, пожалуйста! — и подтолкнула меня локтем.
Борис же продолжал смотреть мне в глаза в ожидании какой-нибудь реакции. Я, наконец, очнулась:
— Да, что же ты стоишь? Ребята, знакомьтесь, это Борис — мой… земляк и одноклассник.
Я представила ему всех детей.
— Оля, Рита, ставьте чайник, разогревайте ужин.
— Я не надолго, — осторожно произнес Борис, но прошел в гостиную, повесив куртку и сняв ботинки.
— Боже мой, — наконец, стала я что-то понимать, — как ты меня нашел?
— По адресу. Твоя сестра дала. Сразу скажи, я не вовремя?
Мне бы кинуться ему на шею, а я стою, как деревянная, не знаю, что сказать. Хорошо еще, хватило ума ответить:
— Ну, что ты! Очень даже вовремя, — про себя добавила: еще немного и было бы совсем поздно.
Еще мелькнула мысль: как хорошо, что я при параде, а не валяюсь на диване с нечесаной башкой, не накрашенная и в чудовищном затрапезе. Когда мы остались одни, Зилов осмотрел меня с ног до головы и одобрительно усмехнулся. Видел бы он меня с утра!
— Дай хоть поцелую, — пытается он обнимать, но я почему-то отворачиваюсь и высвобождаюсь из его рук. Не глядя, чувствую, как он напрягся.
— Что-нибудь не так? — спрашивает Зилов, опуская руки.
— Дети могут увидеть, не хочу.
Я решаю перевести стрелки, спрашиваю:
— Почему ты не отвечал на мои письма? Я что только не передумала!
— Не о чем было писать. Да и не умею.
— Но столько времени прошло! Мало ли что могло случиться…
— Я поэтому и спросил: вовремя или нет. У тебя кто-нибудь есть?
Мне даже смешно от такого предположения. Отмахиваюсь безразлично:
— Да что ты.
Дети зовут ужинать. Зилов придерживает меня за плечо:
— Скажи честно: я зря приехал?
— Ну, почему ты так решил? — голос мой фальшивит.
— Ты совсем не родная.
— Да что ты хочешь: все так неожиданно! Потом поговорим.
Олька торопит:
— Ну, что же вы? Идите, все остывает.
Зилов послушно направляется в кухню, где его принимает на себя Ритка, а старшая дочь пытается выяснить, что нас связывает с Борисом. Я отмахиваюсь от ее вопросов: не до того.
— Ты знаешь, а он симпатичный, — заговорщически подмигивает Олька, и мы идем за стол.
Во время ужина дети с любопытством разглядывали гостя, отчего ему, конечно, было не по себе. Однако Борис держался молодцом. Он спокойно поддерживал беседу и рассказал, наконец, что происходило с ним за время нашей разлуки.
У Бори есть армейский друг, Леша Швецов, который работает каким-то большим начальником на железной дороге в Коломне и имеет свой небольшой бизнес. Однажды он был проездом в Забайкалье и заехал навестить Бориса. Они давно не виделись, проговорили ночь, а наутро Лешка предложил другу перебираться в Коломну. Пройти медицинскую комиссию, потом поучиться на курсах и сесть на электропоезд. Вспомнить старую специальность. Еще ему в бизнесе нужны надежные люди. А там глядишь, у самого что-нибудь раскрутится, перспективы есть.
Боря думал, что все это треп под бутылку и скоро забудется, но Швецов довольно скоро вызвал его на переговоры и потребовал окончательного решения. Более того, он даже подыскал Боре жилье: небольшой запущенный домик, который продавали по смешной для Московской области цене, обещал дать в долг часть суммы. Зилову не оставалось выбора. Он продал вагончик со всем его содержимым, машину и поехал.
— Ты продал свою "Ниву"? — воскликнула я в ужасе, помня, что Зилов любил ее, как свое дитя.
Он нахмурился:
— Заработаю, еще куплю. Мне только время нужно.
Бориса очень удивило, что его бывшая жена одобрила эту затею. Он боялся, что Лариса устроит скандал, решит, что он их окончательно бросает. Но у нее, очевидно, был свой расчет. Дети получат возможность перебраться поближе к столице, ведь отец не откажется им помочь. А там, глядишь, и ей местечко найдется. (При упоминании о жене Зилова Олька вопросительно на меня взглянула, а мне сразу стало нехорошо.)
Дом, который ему предложил Швецов, был настоящей развалюхой. Однако, имея руки и голову, из него можно было сделать конфетку. Так говорил Борис.
— Был бы смысл, — при этом добавил он загадочно и посмотрел на меня.
Дети оживились.
— Домик в Коломне! — воскликнула Олька. — Почти, как у Пушкина. Как это романтично.
Дети захихикали, а Борис опять напрягся.
— Ни хрена романтичного, — сказал он. — Одно название, что дом. Но главное не это. Участок. На нем можно построить, что угодно. Ты чего молчишь?
Я вздрогнула от неожиданности: он обращался ко мне. Я ляпнула без всякой связи:
— А почему Коломна? Это далеко от Москвы.
Зилов рассердился:
— Всего-то полтора часа при хорошей езде! Я еще быстрее добираюсь.
— На автобусе?
— На машине. Леха старую шестерку отдал мне, пока я своей не разживусь. И городок приятный, а я поездил по всему Подмосковью за эти полгода. Везде, как на вокзале. А в Коломне тихо, спокойно. Красиво опять же. До Забайкалья, конечно, далеко, но уютный городок. И люди вроде бы ничего, не как тут, у вас.
Я возмутилась, но не на последнюю реплику, а на то, что все это время Борис не давал о себе знать.