Хозяин Стоунгрейв-Холл
Шрифт:
Едва эти слова слетели с уст Диана, как она пожалела об этом. Лоуренс не из тех, кто позволяет бросить себе вызов. Как она и ожидала, свояк взглянул на нее и ответил:
– Для этого времени будет предостаточно. Не забывайте, Виктории еще год предстоит носить траур.
– Я помню, но ведь ничего страшного не случится, если поразмыслить о том, какие у нас перспективы, – сказала Диана, добродушно улыбаясь, в ее глазах прыгали озорные огоньки. – Виктория, вы ведь не против того, чтобы выйти замуж.
– Я! – Девушка глубоко вздохнула и опустила голову, чувствуя на себе пристальный взгляд новой подруги. – Если честно, не думала об
– Обязательно случится. – Диана добродушно посмеивалась над ее наивностью и взглянула на Лоуренса, который не без интереса прислушивался к разговору. – Виктория очаровательна и красива, так что скоро сюда хлынет поток ухажеров.
Диане девушка показалась необычной. Раздумывая над тем, что она успела заметить, она подозревала, что Лоуренс небезразличен к прелестям Виктории. Однако ее в первую очередь заботил Натан и как все это скажется на нем. И на Кларе.
– Лоуренс, существует обстоятельство, которое вы не учли. Не может же Виктория оставаться здесь одна без сопровождения пожилой дамы. В противном случае, что бы мы ни говорили и ни делали, ее репутация окажется под угрозой, и тогда будет нелегко найти для нее подходящую пару. Как только по городу поползут сплетни, ее начнут величать вашей любовницей, вы не можете допустить такого.
– Замечательно, – согласился Лоуренс. – Что вы предлагаете?
– Девушке нужна спутница с безупречным характером и репутацией, которая будет все время находиться при ней. Самая лучшая кандидатура тетя Либби, ваша с Натаном незамужняя тетя по отцовской линии. Идеальная компаньонка. Она сейчас в Грейндже, а раньше жила здесь. Никто не станет подвергать сомнению ее кандидатуру.
– Она согласится? – спросил Лоуренс.
– Я уверена, она с радостью поможет нам. К тому же вы знаете, как она любит бывать здесь. Виктория, у тети Либби широкий круг друзей, – Диана улыбнулась, – будьте готовы к ее визиту. Я поговорю с ней, когда вернусь домой.
– Пусть будет так. – Лоуренс одобрительно кивнул. – Я распоряжусь, чтобы завтра утром подали экипаж. Еще надо будет поговорить с Натаном. Надеюсь, я застану его дома?
– Я скажу, чтобы он дождался вас.
Диана ушла, пообещав скоро нанести еще один визит. Виктория убежала в свою комнату, все еще чувствуя обиду после ожесточенного столкновения с лордом Рокфордом и ужасную боль от того, что придется отказаться от мечты стать учительницей.
Что делать? От жалости к себе и обиды у нее на глазах выступили слезы. Разве мог лорд Рокфорд, живя в этом красивом доме, чувствовать ее одиночество и страх? Разве мог понять, что она лишена денег и возможности их заработать? Он посмел разговаривать так, будто имеет на нее право. Ей не нужны ни он, ни его помощь. Никто не нужен. Она сама со всем справится.
– Нет, ты не справишься, – громко произнесла Виктория. – Ты вообще ни с чем не справишься.
Она подумала, что плохо справляется со своими делами, ей действительно нужна помощь, и что лорд Рокфорд заботится о ней по просьбе матери. Совсем недавно Виктория гневно упрекала его, а сейчас испытывала безрассудную потребность молить о прощении, просить, чтобы он обнял ее. Зная, что рискует получить резкий отпор, она отправилась разыскать Лоуренса. Тот сидел за столом, погрузившись в гроссбухи. Она смотрела на его красивое худощавое лицо, суровые очертания чувственного рта, волевого подбородка, и внутри все переворачивалось. Лоуренс казался воплощением безмятежного
– В чем дело? Я очень занят. – Лоуренс поднял голову и тут же опустил.
Чувствуя себя назойливым ребенком, которого только что твердо, но вежливо поставили на место, Виктория нерешительно сказала:
– Извините, что прерываю.
Лоуренс бросил на стол перо, откинулся на спинку стула и посмотрел на нее.
– Уже поздно. Я подумал, что вы уже легли спать.
– Я не могла лечь спать, мне надо было…
Лоуренс оттолкнул стул, встал, обошел стол и протянул ей руку:
– Присаживайтесь.
Виктория повиновалась и села напротив него.
– Я сейчас же уйду, но то, что хочу сказать, не терпит отлагательств.
Он сложил пальцы вместе, положил ногу на ногу и уставился на нее. Она присела на край стула и опустила руки на колени.
– Хорошо, слушаю.
– Я… я хочу извиниться за свое поведение сегодня. Я была невежлива и оскорбила вас. Я вела себя ужасно, правда?
– Просто ужасно. – Лицо Лоуренса разгладилось, на губах заиграла едва заметная улыбка. – Поскольку вы так очаровательно извинились, я прощаю вас.
– Вы все время работаете. – Виктория посмотрела на заваленный бумагами стол. – Неужели это необходимо?
– У меня дел невпроворот.
– Разве у вас нет помощников?
– Такие люди есть, но я люблю работать.
Глядя на него, Виктория собралась с духом и сказала:
– Учитывая мое невежливое поведение, я пойму, если вы посчитаете меня самой надоедливой и непредсказуемой женщиной.
– Вы совершенно не похожи ни на одну мне известную женщину, но вы расстроены и переполнены горем, разочарованы и сильно обижены тем, что приходится отказаться от мечты. Я все понимаю и сочувствую вам. Мне хотелось бы разделить ваше общество, чтобы вы отнеслись ко мне более любезно. Я нахожу вас трудным, но интересным человеком.
– Вы говорите так, будто я гора, которую необходимо преодолеть. Почему я трудная? Не потому ли, что вы собираетесь приструнить меня и, добившись этого, растоптать?
– Нет, мне лишь хотелось, чтобы вы относились ко мне менее враждебно, проявляли меньше упрямства и смирились с нынешним положением. – От удивления он приподнял бровь. – Эта ситуация нова для нас обоих. Придется свыкнуться с ней.
– Знаю. Постараюсь как можно лучше справиться с исключительно трудной ситуацией. Хочу заметить, мое место не здесь. Я хочу вернуться домой, в Эшкомб, но мне некуда идти.
– Вы правы. Смиритесь с этим. Ваша прежняя жизнь закончилась навсегда.
– Знаю, но все, что я потеряла, причиняет мне боль.
Лоуренс взглянул на нее. Пришлось признать, что Виктория странным образом волнует его. Дело не только в ее красоте, светлой коже, тонких чертах лица и даже не в чувственности и затаенных страстях. Все заключалось в странном сплетении беззащитности, безрассудной смелости, жесткости, нежности и твердой вере в то, что ей никто не нужен. Лоуренс думал о ней больше, чем хотелось признаться самому себе.