Хозяин усадьбы Кырбоя. Жизнь и любовь
Шрифт:
— Господин Лигенхейм, вы поступаете так, будто совсем не знаете английского языка, — засмеялась госпожа Бретт и поспешила спасти графин, однако Ирма опередила ее.
Знакомство состоялось, и Ирма прошептала про себя: «Он еще не знает, что такое любовь, нет, наверняка не знает!»
Но госпожа Бретт позднее сказала об этом же молодом человеке:
— Ах, госпожа, если бы вы знали, как он мне нравится! Он сильно напоминает мне моего второго мужа, который был моложе меня на несколько лет.
— Сколько лет может быть господину Лигенхейму? — спросила Ирма.
— Двадцать три, всего-навсего двадцать три, — ответила госпожа Бретт с таким увлечением и жаром, что и Ирма почувствовала молодость этого человека, но сама подумала: «Значит, он старше меня на три, даже на четыре года и все же не знает, что такое любовь.
— Ах, уже двадцать три! Я считала, что он моложе.
— Дорогая сударыня, — сказала госпожа Бретт и доверительно положила руку на руку Ирмы. — Это и есть самая прекрасная пора у мужчины, когда он еще не испорчен. Моложе — он слишком молод, а старше — уже испорчен, чаще всего испорчен, его портят женщины, конечно же, плохие женщины. А двадцать два или три, иногда же и двадцать четыре — это прекрасная пора, невероятно прекрасная!
«Вот и мой муж, выходит, испорчен, — подумала Ирма. — Я не испорчена, а он испорчен, так что понемногу он испортит и меня». И она спросила — решилась спросить лишь потому, что разговор шел на английском языке; на эстонском Ирма никогда не спросила бы это:
— А все мужчины старше двадцати пяти испорчены?
— Почти все, да, я считаю, что все, такова уж жизнь, таковы жизнь и женщины, — объяснила госпожа Бретт. — Я считаю, что никто не портит мужчину больше, чем женщина. Если мужчина не испорчен, его испортит плохая женщина, а когда он уже испорчен, появляется еще худшая женщина и еще больше портит его, и тогда мужчина уже совсем испорчен.
— А если живут испорченный муж и неиспорченная жена, может ли жена немножечко исправить мужа, ну хоть чуть-чуть, чтобы муж не был таким уж испорченным? — спросила Ирма, и опять-таки потому, что разговор шел на английском языке, который Ирма понимала и которым могла пользоваться, но значение слов, интимный смысл их она не очень-то улавливала. И, спрашивая, она в душе радовалась языку, на котором можно так вот говорить, радовалась тому, что муж послал ее совершенствоваться языку. Если бы все эстонцы пополнили свои знания английского языка так, чтобы они его понимали, они смогли бы говорить обо всех делах, о которых на эстонском языке говорить нельзя, потому что получается слишком ясно. Так подумала Ирма, когда госпожа Бретт ответила ей с улыбкой, как бы шутливо:
— Такой неиспорченной женщины, которая могла бы хоть чуть-чуть исправить своего испорченного мужа, нет. Я сужу, конечно, по себе. Со мной было так, что, когда я впервые вышла замуж, муж у меня был человек испорченный, и я в конце концов потребовала развода, потому что сама, как я думала, была совсем неиспорченной. Потом я и вышла замуж за мужчину, который очень напоминает господина Лигенхейма. Вы, конечно, думаете, что это произошло от любви, в вашем возрасте супружество и любовь означают одно и то же. Но раз уж я однажды была замужем за испорченным человеком, то умела отделять жизнь от любви. И потому я сказала про себя, когда познакомилась со своим будущим, вторым, мужем: бедный мальчик, ты еще такой неискушенный, что не знаешь любви и непременно попадешь к плохим женщинам, которые испортят тебя до того, как ты узнаешь, что такое любовь. И как только я сказала это про себя, мне стало его жалко, хоть плачь, и я решила его спасти, так сказать, принести себя в жертву этому молодому человеку. Я лишь недавно разошлась из-за того, что муж был испорченный. Я заключила из этого, что я-то не испорченная, иначе не развелась бы с таким мужем. И разве могла быть более подходящая партия для неискушенного молодого человека, нежели неиспорченная женщина, уже накопившая опыт в жизни и любви — разумеется, из-за испорченного мужа?! И я вышла замуж вторично. Можете ли представить себе, что произошло через некоторое время? Мне пришлось увидеть своими глазами, как испортили моего мужа, испортили настолько, что он оставил меня и ушел к другой женщине, с которой он меня уже обманул. И я спросила себя: кто же испортил мужа, он же был неиспорченным, когда я заполучила его? К тому же и я, должно быть, была неиспорченной, а то зачем же я разошлась с первым мужем. Со своим же неиспорченным мужем я всегда была рядом, он не мог встретиться с испорченной женщиной. И все же в конце концов его испортили, и он совратил молодую
В этом месте Ирме очень захотелось спросить, что же такое происходит с мужчиной, что делают с ним или что делает он, когда его портят, как говорит госпожа Бретт; но она не решилась спросить это даже на английском языке. Она боялась не столько самого вопроса, сколько того, что может выясниться и последовать при ответе. Слово «испорченный» или «неиспорченный» так или иначе должно затронуть и любовь, а не только жизнь. И если бы госпожа Бретт стала отличать испорченную любовь от неиспорченной любви, от любви, так сказать, праведной, то Ирме могло бы показаться, что у нее еще и не было праведной любви, а была только испорченная, которая вовсе и не любовь, по правде говоря. Вот почему Ирма не решилась спрашивать это даже на английском языке.
А госпожа Бретт, видя, что Ирма больше не спрашивает, а только слушает охотно, продолжала говорить, будто сегодня практикум по английскому языку у нее, а не у Ирмы:
— Мужчины хороши только до двадцати пяти и после тридцати пяти. Бедные пожилые женщины, которые понатерпелись в жизни и испорчены, так и не смогли бы познать, что такое настоящая любовь, если бы бог не создал мужчин в возрасте до двадцати пяти лет. А молодые целомудренные девушки никогда бы не узнали настоящую цену своей молодости и чистоты, если бы мужчины не жили больше тридцати пяти лет. Ничего не значит, что к тому времени они уже испорчены. Даже хорошо, если мужчина немножко испорчен, иначе у него нет истинного понятия о молодости и целомудрии, понятие это приходит с годами. У женщин то же самое, конечно, и поэтому я тоже была немножко испорчена, раз я так высоко ценила целомудренную чистоту и беспомощность своего второго мужа. И если бы я не была сейчас так стара, я бы снова влюбилась — в господина Лигенхейма, потому что хотела бы спасти и его от дурных женщин.
У Ирмы при этих словах от радости задрожало сердце. Значит, Рудольф может правильно и всерьез оценить ее молодость и целомудрие, он для этого, пожалуй, достаточно испорчен. Их любовь — настоящая. Один в должной мере испорчен, а другая совсем не испорчена.
Итак, Ирма сделала интересное и ценное открытие для себя на уроке английского языка и поэтому вдвойне полюбила этот язык. Она даже стала питать особую симпатию к людям, с которыми могла говорить по-английски. Если бы она не была замужем и если бы не любила своего мужа, подарившего ей настоящую любовь, как красноречиво объяснила ей это госпожа Бретт, она готова была взять под руку любого мужчину, даже любого матроса, если он заговорит с нею по-английски.
И вообще странно было думать, что существует язык, на котором говорят о столь многих безумно интересных вещах. И этот молодой человек, этот господин Лигенхейм, он тоже говорит по-английски, хотя и похуже, чем Ирма. Раньше она не знала об этом точно, но с тех пор, как они вдвоем составили группу, чтобы было дешевле и веселей, это ей стало яснее. Теперь они оба приходят на урок в одно время, не так, как раньше, когда одна приходила, а другой уходил, или наоборот. Им и с курсов идти какое-то время одной дорогой, и они часто уходят вместе и разговаривают на английском языке, в котором Ирма сильнее, или на немецком, в котором сильнее молодой человек.
Случается довольно часто, что они вдвоем входят в дверь госпожи Бретт, словно шли одной дорогой или будто сговорились прийти вместе, так, чтобы учительнице открывать дверь только раз. После урока они уходят тоже вместе, и господин Лигенхейм всегда помогает Ирме надеть пальто, прежде чем берет с вешалки свое пальто, так что графин, который на столе, не опрокидывается и стакан не падает и не усеивает пол острыми осколками.
Как-то раз молодой человек помог Ирме затянуть «молнию» на галоше, самой Ирме это не удавалось. Но госпожа Бретт не видела этого, она уже не выходит в коридор с тех пор, как решила, что графину и стакану ничто не угрожает больше. Ирма и молодой человек всегда вдвоем, когда они одеваются или раздеваются в коридоре.