Хозяин жизни и смерти
Шрифт:
Кроме того, более раннее сообщение о случившемся может значительно усложнить то сугубо частное расследование, которое проводил Уолтон, решившись прийти на это собрание.
Ровно в 18.30 на сцену вышел высокий мужчина средних лет. Он схватил микрофон, будто это был тонкий прутик, и произнес:
– Люди, привет! Рад встретиться сегодня с вами. Это очень важное собрание для всех нас. На тот случай, если не все меня знают, а я здесь вижу не так уж мало новых лиц, – позвольте представиться: Дэйв Формен, председатель правления ассоциации жителей 382-ой улицы Вест-Сайда. У меня есть еще и совсем небольшой бизнес на стороне,
– Как обычно бывает на подобных собраниях, – продолжал Формен, – мы сначала проведем небольшую дискуссию по наиболее наболевшим вопросам в группе специально отобранных для этого участников, а затем я стану давать слово для выступлений с мест. Сегодня участвовать в дискуссии приглашены люди, которых вы все прекрасно знаете, – Сэди Харгрив, Доминик Кампобелло, Руди Штейнфелд. Прошу сюда, друзья мои.
На сцену один за другим робко поднялись весьма смущенные привлекаемым к себе вниманием участники дискуссии. Сэди Харгрив оказалась невысокой и плотно сбитой бабенкой со свирепым лицом, Кампобелло – толстеньким и лысеньким, Штейнфелд – высоким и несколько не от мира сего. Уолтона немало удивил подбор выступающих. Неужели все это какой-то спектакль? Что-то непохоже.
Сам он всегда держался в стороне от своего окружения, никогда ничего не обсуждал со своими соседями по гигантскому комплексу, где проживал, и долгое время даже не подозревал о существовании общественной жизни в столь огромных масштабах. Однако, неизвестно даже почему, общественная жизнь как на дрожжах развивалась в новых поистине исполинских супергородах.
Общественные организации расцвели пышным цветом в каждом жилом комплексе, в каждом квартале, превратив Нью-Йорк по сути в бесконечно огромный улей, где роль сотов выполняли смыкавшиеся друг с другом небольшие поселки. "Мне не мешало бы почаще бывать среди простого люда, – отметил про себя Уолтон.
– Этаким Гарун-аль-Рашидом, проводящим вечера на городских улицах".
– Всем вам привет, черти вы этакие! – агрессивно начала свое выступление Сэди Харгрив. – Я рада, что могу потрепаться с вами сегодня вечером. Боже, как мне хочется выговориться, рассказать о наболевшем.
По-моему, это просто безумие – разрешать черт знает кому из космоса наступать нам на любимые мозоли и тем более становиться нам поперек дороги. Я лично считаю, что нам обязательно нужно хорошенько проучить эту несговорчивую планету.
Из зала послышались выкрики:
– Ату их! Ату их! Ну-ка, наддай им, Сэди!
Сэди Харгрив с немалым ораторским искусством предложила на рассмотрение аудитории три пламенных аргумента в пользу немедленной войны с Дирной, подкрепляя каждый из них соответствующим эмоциональным взрывом.
Уолтон с возрастающим восхищением наблюдал, как здорово она справляется со взятой на себя ролью подстрекательницы кровавого конфликта. Эта женщина, от природы великолепный оратор, играла на самых различных чувствах слушателей. Казалось, к сердцу каждого из них у нее был свой, особый ключ.
И только оставалось сожалеть, что такой талант служит оппозиции.
Он видел, как действует ее речь на собравшихся. Многие из них одобрительно кивали при каждом ее удачном выпаде, повторяли что-то про себя, в пылу охватившей их страсти плотно сжимали зубы и воинственно раздували ноздри. Подавляющее большинство
Доминик Кампобелло начал свое выступление с того, что пригласил собравшихся, так сказать, всем миром, посетить его парикмахерскую. Это заявление было встречено дружным, одобрительным смехом. Затем он пустился в рассуждения о том, что именно ВЫНАС – самый заклятый враг рода человеческого. И хотя в его адрес, что не ускользнуло от внимания Уолтона, и раздавались кое-какие неодобрительные выкрики, в целом собравшиеся слушали его с сочувствием – Кампобелло, казалось, говорил искренне.
Третий оратор, Руди Штейнфелд, оказался местным преподавателем музыки. Его выступление тоже было направлено против ВЫНАСа, хотя и прозвучало более сдержанно, в характерной для интеллектуала сухой манере.
Слушая его, люди начали зевать, и это побудило Штейнфелда значительно сократить свое выступление.
Часы теперь показывали ровно 19.00. Через час должна выйти в эфир долгожданная калейдограмма, подготовленная Ли Перси.
Уолтон оставался на собрании до 19.30, слушая, как они, один за другим, прямо с мест осыпали проклятиями то ВЫНАС, то Дирну, то Уолтона, то всех скопом – в зависимости от того, в чью сторону направлялся гнев, накопившийся в том или ином ораторе. В 19.30 Уолтон поднялся со своего места и покинул собрание.
– Я в Вест-Сайде, на 382-ой улице, – позвонил он Перси из кабины автомата. – Только что побывал на собрании жителей одного из кварталов. Я бы сказал, преобладают антивынасовские настроения. Процентов эдак девяносто явно против нас. Нельзя больше мешкать с нашей программой, Ли.
– А мы и не мешкаем. Вот как раз сейчас мы прижмем всех их к ногтю.
Калейдограмма готова. Конфетка да и только! И, я думаю, «Ситизен» тоже поддаст жару! Так что в решающий бой мы выходим, Рой, во всеоружии.
– Будем надеяться, – сказал Уолтон.
Сам Рой никак не мог заставить себя смотреть подготовленную Перси программу, хотя и вовремя вернулся домой в этот вечер. Он понимал, что никакого вреда от этого не будет, – во всяком случае, для него лично, однако сама мысль о том, чтобы добровольно позволить кому бы то ни было со стороны вторгаться в свой разум и манипулировать сознанием, вызывала у него такое омерзение, что он тотчас же выбросил ее из головы.
Вместо этого весь час, пока шла калейдограмма, он надиктовывал отчет о своем посещении собрания жителей одного из кварталов для последующего учета его в группе социологических исследований. Когда он разделался с отчетом, то сразу же взял в руки выпуск «Ситизена» от 21.00, который поступил в приемный лоток получаемых им факсимильных изданий строго по графику.
Прежде всего Уолтон стал искать материалы, посвященные событиям на Венере. Заметку об этом редакция тиснула в самый низ листа.
ПРОИСШЕСТВИЕ НА ВЕНЕРЕ
"Сегодня утром на планете Венера зафиксирована мощная вспышка.
Астрономы, которые засекли ее, утверждают, что она обусловлена ядерным взрывом в атмосфере планеты.
Тем временем станции космической связи не оставляют попыток связаться с земными инженерами, работающими сейчас на Венере. Пока от них не поступало никаких сообщений. Возможно, что их уже нет в живых".