Хозяйка города Роз
Шрифт:
— Дома. Где же мне ещё быть?! Хочу на улицу, но бабушка не пускает, говорит, что там мокро и я простыну. Но мне же не шесть лет! Вот когда вернётся мама, пусть она мне и разрешает. Но церковь давно закрылась, а мамы нет! — поясняет Артём.
— Мы с мамой и Артуром решили поужинать, помянуть твоего дедушку и родных Артура, — медленно произносит Марк. — Артём. На улице, правда, мокро. Побудь сегодня дома. Так нужно. Хорошо?
— Хорошо, — ворчит сын.
Марк отключается и произносит то, что я уже понял:
—
С его последними словами в окно вновь начинает стучать ливень. И мы оба думаем о её платье с открытыми плечами.
Марек пытается отследить её телефон по геолакации, но у Элины она выключена.
Я достаю свой телефон. Он у меня не просто дорогой, а с многими дополнительными функциями и наворотами. В него закачано несколько полезных программ. Так, на всякий случай.
— Я могу подключиться к городским камерам, — сообщаю другу. — Во дворе Эли установлены камеры?
— Да. В Фариново они по всей улице есть. Там на каждый метр несколько штук, — Марк диктует точный адрес.
Через пару минут мы наблюдаем, как девушка садится в такси. Вскоре после нашего отъезда. Я могу проследить его маршрут. Машина делает одну остановку возле супермаркета и проехав почти через весь город, сворачивает в район Роз. За церковью, где мы сегодня были, последний оживлённый перекрёсток. Именно там городская камера фиксирует нужную нам машину в последний раз.
Мы вызываем такси и оплачиваем счёт. Пока едем, Марк спрашивает:
— Сколько она там находится?
Я сверяю время.
— Четыре часа. Дождь льёт весь последний час.
Марк молча ругается. На воротах горит кнопка включённой сигнализации. Я проверяю. Когда мы уходили неделю назад, специально загнул ветку. Если кто будет открывать, тонкая ветка изменит положение. Но моя метка на месте.
— Марк, подожди, — останавливаю друга, когда тот собирается снять сигнализацию своим чипом. — Эля сюда не заходила.
— Но такси ехало сюда, — возражает Добровольский. — Если бы Эля вернулась на кладбище, то это совсем в другую сторону.
— А если она зашла через наш двор? — тихо произношу я.
Мы возвращаемся на несколько метров назад. Я отмечаю, что участок, где когда-то стоял наш дом, обнесён новым забором. Над ним склонились ветви знакомой с детства яблони.
— Что там? — спрашиваю, не в силах отворить калитку.
— Розы. Всё, что осталось от дома экскаватор зарыл в землю. Но участок по-прежнему принадлежит тебе. Эля платит налоги за участок и остальные платежи, — поясняет Марк. — Но сигнализации здесь нет. Если не уверен, что хочешь входить, оставайся на дороге. Я сам посмотрю.
Мы оба уже полностью промокли под летним ливнем. А Эля под ним уже больше часа.
— Участок большой, ты будешь долго смотреть. Я справлюсь, — протягиваю
Нахожу её первым. В глубине, возле забора, который разделяет наши участка. Она лежит прямо на земле, поджав под себя ноги. А по открытым плечам хлещет дождь.
— Марк, — кричу я, потому что не могу найти пульс. Лихорадочно ощупываю её лицо, руки, плечи. Всё ледяное. Дождевые капли стекают по бледной коже не оставляя следов. Если… если… если мы опоздали… Я просто не переживу. Я не могу потерять ещё и её. Мою девочку. Мать моего сына. Часть себя.
Пытаюсь стянуть тяжёлое платье, чтобы осмотреть её, но не могу понять, где оно застёгивается. Мои руки лихорадочно мечутся по её телу.
— Эля, Элечка, девочка моя, — шепчу я, став перед ней на колени. — Посмотри на меня.
Но она не смотрит. Ни одного движения.
Марк падает на колени рядом со мной.
— Марек… пульс… нет пульса…, - бормочу я.
Дрожащими руками Добровольский касается её шеи, прижимает пальцы к впадинке на горле.
— Есть пульс. На запястье не всегда прощупывается, — облегчённо выдыхает он и на несколько секунд прикрывает глаза.
— Что с ней? Она без сознания?
— Замёрзла. Температура тела слишком низкая, — Марк достаёт из травы начатую бутылку рома. — Выпила немного. Нужно быстро её согреть.
— Может, «Скорую»? — настаиваю я. — Там врачи…
— И что они сделают? Подключат к аппарату и будут ждать. Ну, меня позовут, — морщится Добровольский и поднимает девушку на руки. — Пошли в дом. Возьми её сумочку, там ключи.
— Лучше я понесу. Ты же раньше отключал здесь сигнализацию, справишься быстрее.
Марк передаёт мне на руки нашу общую драгоценную ношу и, подойдя к калитке между участками, снимает сигнализацию. Затем отключает и на доме. Но, войдя в дом, быстро включает всё обратно.
— Ванны здесь нет. Сейчас включим душ. Положить её некуда, поэтому будем держать на руках, — решает друг.
По пути мы сбрасываем обувь и заходим в душевую прямо в одежде. Не до неё. Мы всё равно насквозь промокли. Добровольский включает сразу несколько леек, но вода не горячая.
— Нельзя сразу давать максимальную температуру, — поясняет мне. — Будем добавлять постепенно.
Он отбрасывает собственный пиджак в сторону, потому что тот ему мешает и начинает стягивать платье с Эли, найдя потайную молнию. Когда оно отлетает в сторону, я почти не чувствую веса тела девушки. Кажется, что тяжесть ушла вместе с платьем. Следом за платьем отправляется кружевной бюстгальтер. Остаются лишь трусики. Но они совсем тонкие и не будут мешать. Друг вновь регулирует положение душевых леек, чтобы тело Эли максимально покрывала тёплая вода. Начинает осторожно растирать руки, затем ноги, восстанавливая кровообращение. Чуть увеличивает температуру.