Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски
Шрифт:
– Сейчас еще хуже. Раньше это хоть скрывалось, а теперь в открытую. Не понимаю – неужели никому дела нет там, наверху? Ведь если бы власть хотела, давно все решила бы – и с ворами, и со взяточниками… – Бес закурил, задумчиво окинул взглядом зал. – Просто никому не надо, Жека, потому что они и сами с этого имеют.
– Я, Гриха, от политики далек, меня это совершенно не касается. Да и вообще…
– Ну да, ты тут, смотрю, хорошо устроился – ресторан вон, баба… Удивительно, как пацана-то с собой прихватил. Слушай, – оживился вдруг Бес, подавшись через стол, – а давай я Егора с собой заберу, а?
– Чего?! –
– К себе. Он ведь племянник мой, сын моего брата. Я его усыновлю, все официально – своих-то у нас не будет.
– Не беспредельничай, Бес, – вывернул Хохол с натугой после паузы. – Он – мой сын, я его вырастил. Я, понимаешь? Я с десяти месяцев его на вот этих руках… – Женька даже задохнулся, рванул ворот рубахи так, что посыпались пуговицы. – Это единственное, что осталось у меня от Маринки, – этот пацан.
– Своих еще успеешь завести, баба-то у тебя молодая, – спокойно возразил Бес, барабаня по столу пальцами.
– А мне этот – свой! – отрубил Хохол, опрокидывая в рот полстакана водки.
– А ты зря так воспалился, Жека. Я ведь дело предлагаю – руки тебе развязать хочу.
– Где ж ты был, когда он остался без родителей? И какого… возмущался, когда Маринка его усыновила? Не ты ли ей предъявлял за это? Не у тебя ли в доме пацаненка держали по приказу Кадета, а?
– Ты за базаром-то следи, Хохол! – чуть повысил голос Бес. – Не я ли помог тебе его вернуть? Думаешь, мне это ничем не угрожало?
– А я скажу, чем, – кивнул Женька. – Ты просто прикинул, что если не вернешь хотя бы его, то я весь город кровью залью – твоих же людей на ножи поставлю. Тебя только это удержало.
– Все-то ты знаешь, – криво усмехнулся Гришка. – А ты на моем месте-то был? Метался между ребенком брата и долгами, а? Вот Наковальня – она поняла и зла не держала, а ты, бычара, припомнил.
– Она вообще слишком много тебе простила, все подставы твои. А не надо было.
Повисла пауза. Стало слышно, как официант расставляет тарелки на соседнем столике, как смеется чему-то молодая рыжая девушка, сидящая вместе со своим бойфрендом в уютном уголке «для парочек». Женька курил, не глядя на Беса, а тот о чем-то напряженно думал, и его брови все сильнее сходились к переносице. Наконец он принял решение:
– Чувствую, не вышло у нас с тобой дружеской беседы.
Бес поднялся, полез в карман пиджака и небрежно бросил на стол несколько купюр:
– Это за обед.
– Забери, – мрачно буркнул Хохол, но Бес раскатисто захохотал:
– Нет уж! Ничего не хочу тебе быть должным, тебе – злопамятному ублюдку. Жируешь здесь на деньги бабы, западло это, Жека, вот так-то.
Хохол вскочил с явным намерением вцепиться бывшему пахану в горло, но Бес покачал головой:
– Не стоит. Тебе тоже не нужны разборки с полицией.
С этими словами он развернулся и пошел к выходу, а Женька в бессильной злобе шваркнул об пол подвернувшуюся под руку тарелку. Тут же подскочил официант:
– Что-то не так, мистер Силва?
– Забери деньги, – бросил Хохол, указав на купюры, оставленные Бесом. – Такси мне.
Официант кивнул, в душе в очередной раз удивившись, как это миссис Мэриэнн ухитряется жить с таким человеком –
Хохол не заметил ни ухмылки официанта, ни того, что машинально наливает водку в тонкий высокий стакан и опрокидывает его в рот.
«Черт, Маринка злиться будет… нет, не Маринка – Мэриэнн, мать ее… Маринки нет больше, есть только эта крашеная сука с безупречным базаром… – пьяно подумал он, направляясь к выходу. – Ненавижу ее… за то, что она – не Маринка…»
Он вернулся домой за полночь, заехав еще по дороге в стрип-бар, чего ни разу не позволил себе за все прожитое в Англии время.
Марина уже лежала в постели с книгой, в спальне горел светильник, отбрасывая тень на стену. Лицо Коваль в молочно-белом свете лампочки казалось совсем бледным, а вокруг глаз залегли тени. Услышав шаги по лестнице, она встрепенулась, поправила рубашку на груди, но едва увидела на пороге спальни пьяного и расхристанного Женьку, сразу поняла, чем сейчас все закончится. Она подобралась, готовясь к неизбежному, вытянулась в струнку и смотрела в лицо Хохла, помятое и злое.
– Что уставилась? Раздевайся! – приказал он, срывая с себя рубаху и отшвыривая ее в угол.
Марина знала – сейчас лучше молчать и не перечить, иначе пьяный и не контролирующий себя Хохол запросто ударит ее. Обуздать его можно было только беспрекословным подчинением и ласковыми словами, иначе…
Она встала с постели, спустила лямки рубашки, и тонкий шелк легко соскользнул к ногам.
– На колени, курва! Ну?!
Она подошла ближе, прижалась к нему всем телом и стекла вниз, прижавшись лицом к его коленям, прямо к синим восьмиконечным звездам. Его рука легла на ее затылок, Марина закрыла глаза, приготовившись к тому, что сейчас он вцепится ей в волосы, завернет голову, насколько возможно, но Хохол вдруг погладил ее и тяжело опустился на пол рядом, обняв ее и уткнувшись лицом в шею:
– Прости… я сволочь…
– Джек… Женя, ты что? Что случилось? – Она осторожно погладила его по плечам, прижалась губами к виску. – Что с тобой, мой мальчик?
Из его груди вырвался не то стон, не то всхлип, и Марина испугалась – это было слишком нехарактерно для Хохла.
– Женя… – Она подняла его голову и заглянула в глаза. – Ну, что происходит, любимый?
– Повтори, – прохрипел он, снова пряча лицо у нее на шее.
Она не стала повторять, поцеловала его куда-то за ухо, обхватила руками еще крепче и принялась раскачиваться из стороны в сторону, словно убаюкивая.
– Все пройдет… что бы ни случилось – оно кончится, поверь мне… и я с тобой, всегда буду с тобой, потому что только ты у меня и остался, ты – и сын.
– Мне хреново от твоей святости, Мэриэнн… – пробормотал Женька, жарко дыша ей в шею. – Верни мне мою Маринку, мою Наковальню, я очень тебя прошу…
– Женя… что ты говоришь, куда я делась?
– Нет, это не ты – тебя больше нет, понимаешь? Это все чужая жизнь, не наша, и меня тоже больше нет…
Марине вдруг стало страшно – слова Хохла походили на бред. Она продолжала сидеть рядом с ним на полу, качаясь из стороны в сторону, а сама пыталась понять, что же произошло в ресторане после ее ухода. О чем они говорили с Бесом, что обсуждали?