Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски

Крамер Марина

– Сара не умеет готовить, я просил, чтобы заказала в ресторане. Вот и проверяю.

– А как ты с ней объяснился, ведь по-английски не говоришь? – беря в руки нож и вилку, поинтересовался Валерка.

– Ну, у нас в доме полно знатоков, – вздохнул Хохол, взгромождаясь на высокий табурет. – Генка написал русскими буквами все, что надо, я прочитал Саре по телефону. Что ты ржешь? А как иначе? Маринка всегда сама с ней объяснялась, а я только «привет-пока» могу сказать.

– Как же ты будешь, а?

– Подучу, выхода нет.

– А пацан?

Хохол помолчал, ковыряя вилкой сырную корочку на отбивной.

Его самого беспокоил этот вопрос – что делать с Егором, как учить его говорить, на каком языке, и самое главное – кто будет это делать? Если бы с Мариной все было в порядке, то все это и не коснулось бы его, Женьки, – Коваль сделала бы это сама, но сейчас… Придется, видимо, как-то договариваться с Сарой.

– Слушай, Жека… пока я здесь, мы можем поискать какую-нибудь девчонку-студентку, ведь полно русских, обучающихся в Англии, – подал голос Валерка. – Она бы приходила несколько раз в неделю, допустим, и занималась с Егором языком. Ей заработок, и тебе меньше проблем…

Хохол глянул на сидящего перед ним доктора даже с уважением:

– А ты голова, Валерка! Я бы сам и не допер… Ведь правда!

– Ну, отлично – тогда сегодня отдыхаем, а завтра с утра начинаем дела делать. Пойду гляну Маринку и завалюсь. – Кулик встал с табуретки и направился в спальню, где они разместили больную.

Хохол тоже двинулся следом, не мог оставить Валерку наедине с Мариной, не переносил его прикосновений к ней, хотя и понимал, что это продиктовано необходимостью, Кулик – врач. Но ревность и чувство собственничества не давали покоя.

Коваль уже не спала, смотрела на стену, нахмурив брови. Женька сел рядом с ней на кровать, осторожно взял за руку:

– Привет, родная… проснулась?

Она не ответила, только вздохнула. Валерка измерил давление, посчитал пульс, потом сделал укол и окликнул замершего в одной позе Хохла:

– Жека… а ведь тебе сиделка будет нужна, ты сам не справишься.

– Справлюсь! – отрезал он, стряхивая с себя оцепенение. – Никого не подпущу, моя она, понимаешь?

Этого Валерка понять не мог – что за маниакальное желание присвоить, оградить от посторонних глаз, не подпускать никого? Чуть что – сразу «моя, мое, мне!». Коваль, если бы соображала, ни за что не допустила бы подобных разговоров, она не была ничья. Однако в последнее время Валерка начал замечать и в ней какие-то перемены. Она стала мягче, что ли… или это ребенок так действовал? Но от нее перестало веять холодом, словно мраморная статуя, которой всегда казалась Марина Кулику, начала оживать. Ей удивительно, на Валеркин взгляд, шло материнство, оно изменило ее внутри, окрасило ее натуру другими красками, теплыми и светлыми. Маленькому Егору удалось то, что до него пытались, но не смогли сделать все мужчины, бывшие в жизни Коваль. Он сумел сделать ее счастливой.

– Все, Валерка, иди, ложись, а то тоже вон с ног валишься, – донесся до него голос Хохла, и Кулик потряс головой, прогоняя мысли.

– Да, пойду… а ты?

Хохол посмотрел на него так, что Валерка вмиг осознал глупость вопроса – куда мог уйти Женька от Марины? Разумеется, останется с ней, пристроится, как сможет, на кровати, чтобы не мешать ей, и так и будет лежать, взяв Коваль за руку. «Маньяк!» – подумал про себя Валерка и ушел в соседнюю комнату, где была приготовлена постель для него.

Женька же сходил

к Егору, проверил, как тот спит, укрыл его одеялом и вернулся в спальню.

Марина лежала с закрытыми глазами, было непонятно, спит она или нет. Не желая беспокоить ее, Женька потихоньку разделся и нырнул под одеяло, снова взял Марину за руку и закрыл глаза.

«Ну, вот и все, вот и все, – билось в его голове. – Теперь все кончилось. Я сделал это, я увез ее… А уж на ноги подниму как-нибудь… да если и не подниму – лишь бы жива была, мне и не надо ничего, кроме этого. Лишь бы она была…»

Он уснул, кажется, впервые без сновидений, без страха проснуться от телефонного звонка, от голоса кого-то из охранников, словно присутствие Марины рядом внушало ему спокойствие и уверенность в том, что ничего уже не произойдет.

…Потянулись дни, однообразные и серые, как бристольское небо. Встать утром, поднять Егора, покормить его завтраком. Покормить Марину, повернуть ее на бок или на спину (благо, она сама стала немного двигаться), дождаться прихода Инны – спокойной, аккуратной девушки из Смоленска, обучающейся в здешнем университете.

Инну нашел Валерка буквально через неделю после переезда. Услышал в парке русскую речь, когда прогуливался там с Егоркой, подошел и заговорил, предложил работу. Хорошенький, смышленый мальчик понравился девушке, она согласилась поговорить с его отцом.

Тот еще был разговор…

Увидев синие от наколок руки и почти враждебное выражение лица будущего работодателя, Инна опешила и уже была готова отказаться, но Валерка отвел ее в кухню, напоил чаем и объяснил, что никакой угрозы от мистера Силвы не исходит, а в ее, Инны, обязанности входит только обучение Егора английскому. Сумма, которую пообещал Хохол, существенно повлияла на Иннино решение – деньги были нужны позарез. И вот уже два месяца, как она появлялась в этом доме ровно в половине четвертого и проводила здесь время до восьми вечера, когда маленькому Грегу нужно принимать ванну и ложиться спать. Платили ей исправно, без задержки, а мистер Силва, которого она звала просто дядей Женей, иногда спрашивал, не надо ли ей чем помочь.

Но больше всего в последнее время Инну интересовала женщина, лежащая в большой спальне наверху, рядом с комнатой маленького Грега. Однажды мистер Силва забыл закрыть дверь и, проходя мимо, Инна заглянула туда. На огромной кровати, застланной черным бельем, лежала худая, красивая женщина. Ее темно-русые волосы были острижены очень коротко, «ежиком», синие глаза смотрели в одну точку, а руки с длинными пальцами, лежащие поверх одеяла, казались покрытыми белой краской. Она напоминала панночку из «Вия». Инна даже вздрогнула от этой ассоциации. Не хватало еще, чтобы она вдруг заговорила утробным голосом, произнося монолог из Гоголя…

Неожиданно женщина повернула голову и уставилась на стоящую в дверях девушку таким взглядом, что у Инны внутри что-то оборвалось и ухнуло вниз, как скоростной лифт. Вздрогнув всем телом, она развернулась, чтобы уйти, и тут же уткнулась лицом прямо в свитер мистера Силвы…

Схватив Инну за плечо, Хохол рявкнул громким шепотом:

– Ты… какого хрена здесь делаешь, мать твою?!

– Я… я… – залепетала перепуганная до икоты девушка, не в силах объяснить, как оказалась в этой комнате.