Храм Миллионов Лет
Шрифт:
Песок и скалы изменили форму и цвет. Взгляд Рамзеса мало-помалу проникал в глубины пустыни, пальцы сжимались на гибких стеблях акации, связанных льняной ниткой.
Прутья поднимались, вздрагивали, опадали. Царь продолжал идти, голос раздавался вдали. Он вернулся по своим следам, направляясь налево, в сторону смерти. Зов приблизился, прутья будто ожили. Рамзес натолкнулся на блок розового гранита, затерянного в этом каменистом краю.
Притяжение было столь сильным, что прутья выпрыгнули из рук.
Он только что нашел воду.
Измученные долгим переходом,
Рамзес заставил прокопать в нескольких местах. Целая серия подземных источников была связана подземной галерей. Пользуясь своим умением, царь не только спас воинов от ужасной смерти, по и предусмотрел систему орошения долины.
— Ты представляешь себе зеленеющие сады? — спросил Сетау.
— Разве плодородие и процветание не лучшие следы, которые мы можем оставить?
Серраманна возмутился.
— Вы забыли о взбунтовавшихся нубийцах?
— Нет.
— Но воины превратились в землекопов!
— По обычаю, это часто бывает частью их долга.
— Пираты не путают обязанности. Если нас атакуют, сможем ли мы защититься?
— Разве я не доверяю тебе нашу безопасность?
В то время когда воины занимались источниками и галереей, Сетау и Лотус ловили змей больших и средних размеров, пополняя запасы превосходного яда.
Обеспокоенный Серраманна усилил патруль в окрестностях, и заставил воинов, как в казарме, сменяться по очереди. Многие из них позабыли о конвое с золотом и думали лишь о возвращении в долину Нила под предводительством фараона, совершающего чудеса.
«Салаги», — подумал бывший пират.
Египетские воины отбывали временную службу, их набирали из чернорабочих и крестьян. Они не привыкли к битвам насмерть, лицом к лицу с кровавыми врагами. Ничто не могло заменить выучки пирата, постоянно готового перерезать глотку любого врага и сразиться с любой армией. Раздосадованный Серраманна даже не пытался научить их различным способам неожиданно атаковать противника. Эти пешие воины никогда не научатся сражаться.
Однако сарда не покидало ощущение, что взбунтовавшиеся нубийцы находятся где-то рядом, что последние десять дней они следят за египетским отрядом. Пес и лев Рамзеса также чувствовали это враждебное присутствие. Они стали нервными, меньше спали, передвигались скачками, были все время настороже.
Если нубийцы были настоящими разбойниками, то они смогут уничтожить египтян.
Новая египетская столица росла с удивительной быстротой, но Моиса это больше не интересовало. Для него Пер-Рамзес стал чужим городом, населенным ложными богами и людьми, продолжавшими в них верить.
Оставаясь верным своей работе, он по прежнему выдерживал темп работ. Но все замечали, что в его поведении постоянно растет резкость, особенно это проявлялось, когда он встречался с египетскими надсмотрщиками, которых критиковал, чаще всего без причины, а также в обострившихся требованиях дисциплины. Все больше времени Моис проводил вместе с евреями, обсуждая во время небольших сборищ будущее своего народа. Большая часть была довольна своим существованием и не собиралась что-то менять в своей жизни. Предприятие казалось весьма рискованным.
Моис продолжал настаивать. Он взывал к их вере в единого бога, напоминал об уникальной культуре, о необходимости освобождения от египетского ига и свержения идолов. Некоторые заражались его речами, другие оставались непоколебимы. Но все признавали, что Моис создан быть вождем, что он многое сделал на благо евреев, и никто не мог просто отмахнуться от его речей.
Друг детства Рамзеса спал все меньше и меньше. С широко открытыми глазами он мечтал о благодатной земле, где будет царить бог его сердца, земле, где будут править сами евреи и чьи границы они будут охранять как величайшую ценность.
Наконец он понял тот огонь, что так долго сжигал его изнутри! Он смог назвать это неутолимое желание, он смог бы возглавить свой народ и привести его к истине. Сомнение сжимало его горло. Согласился бы Рамзес с подобным бунтом и отрицанием его власти? Моису придется его убедить, заставить понять.
Нахлынули воспоминания. Рамзес был не просто товарищем по детским играм, он был верным другом, человеком с таким же пылающим сердцем, и в то же время они так отличались. Моис не предаст его, устраивая заговор, он объяснится с ним открыто, лицом к лицу, и заставит его принять свою позицию. Даже если победа кажется невозможной, он все равно одержит верх.
Ибо с ним был Бог.
52
Взбунтовавшиеся нубийцы с выбритыми черепами, кольцами в ушах, приплюснутыми носами, щеками, покрытыми шрамами, в ожерельях из разноцветного жемчуга и набедренных повязках из шкур пантер, окружили египетский лагерь сразу после полудня, когда большая часть воинов Рамзеса отдыхала. Еще до того, как отряд смог понять, что происходит, многие были пронзены стрелами, выпущенными из луков.
Их вождь не отдал приказ о немедленной атаке лишь потому, что на краю лагеря, под укрытием пальм и щитов, находилась группа так же вооруженных тяжелыми луками людей. Во главе их стоял Серраманна, готовый к нападению. Лучшие воины, собравшиеся вокруг него, наносили точные удары по рядам нубийцев. Вождю пришлось принять их во внимание, хотя победа казалась уже достигнутой.
Время остановилось. Никто не двигался.
Главный советник нубийца говорил, что необходимо сразить как можно больше врагов стрелами, в то время когда самые быстрые воины ринутся на тех, кто находится в укрытии. Но вождь был опытным воином, а лицо Серраманны не сулило ничего хорошего. Не подготовил ли этот усатый гигант ловушку, которую они не смогли распознать? Этот человек не был похож на египтян, которых он убивал раньше. Его охотничий инстинкт говорил ему, что надо быть осторожным.
Когда Рамзес вышел из палатки, все взгляды обратились к нему. Увенчанный голубой короной, повторяющей форму головы и расширяющейся книзу, одетый в тунику с короткими рукавами из плиссированного льна и расшитую золотом схенти, к поясу которой был привязан бычий хвост, фараон держал в правой руке «магический» скипетр в форме пастушеского пояса, конец которого был прижат к груди.