Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга
Шрифт:
По приказу прусского короля Фридриха дом Кутузова сохранили как музей вместе со всеми находившимися там в ту пору личными вещами полководца. А он, как и многие военные, возил в обозе даже привычную мебель. К примеру, письменный стол, клавикорды.
Тот факт, что основателем музея был прусский король, помог зданию и его экспозиции сохраниться в годы немецкой оккупации. Лишь когда в город вступали советские войска, освободившие его, здание пострадало от обстрела, а вещи, как выяснилось, жители разобрали. Однако маршал Конев, которому доложили о бывшей кутузовской ставке, приказал восстановить здание и разыскать все музейные экспонаты.
Несколько десятилетий в Болеславце работал этот исторический музей. Однако в 1992 г., в связи с выходом российской армии из Польши, встал вопрос и о судьбе музея. Его решили перевести в Петербург. В июне 1992 г., к 180-летию со дня начала Отечественной войны 1812 г., кутузовские экспонаты Бунслау-Болеславца заняли почетное место в экспозиции Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи [835] .
Интересные
835
Шишкин А.А., Сатыр Т. Недаром помнит вся Россия // Санкт-Петербургские ведомости. 1992. № 123. 28 мая. С. 3.
Победа над Наполеоном приближалась, и Александру I предстоял отъезд во Францию. Как и прежде, в Петербурге государь посетил Казанский собор, о чем сообщал Жозеф де Местр: «В понедельник 13/25 (июля 1814 г.) в семь часов утра после продолжительного и достославного отсутствия прибыл сюда Его Императорское Величество. Сие явилось для всех полной неожиданностью, ибо приехал он без свиты и без шума, остановился у Казанского собора, чтобы помолиться, после чего направился к себе во дворец…
На другой день по приезде Его Императорское Величество повелел отслужить в Казанском соборе отменно красивый благодарственный молебен. Присутствовали Император, Ее Величество Императрица-мать, Великий князь Константин и Великая Княжна Анна» [836] .
836
Жозеф де Местр. Петербургские письма. СПб., 1995, С. 256. Письмо графу** от 17(29) июля 1814 г. Императрица-мать – Мария Федоровна (1759–1828), урожденная принцесса София Доротея Августа Луиза, дочь принца Фридриха Евгения, впоследствии герцога Вюртембергского. Вторая жена императора Павла I (с 1776 г.)
А в письме от 27 июля (8 августа) 1815 г. Жозеф де Местр рассказывает о символическом эпизоде, свидетелем которого ему довелось быть. «23 июля (4 августа), – пишет он, – мы все были собраны в Казанском соборе на благодарственном молебствии по случаю благополучного Его Величества (Александра I. – а. А.) прибытия в Париж. Во время богослужения послышался легкий шум, и мы увидели входящего, в дорожном костюме, графа С., генерал-адъютанта императора; вслед за тем все стали со всех сторон сообщать друг другу: „Он схвачен, он схвачен, он схвачен!“ Обергофмаршал граф Толстой приблизился к императрице и доложил ей что-то, отчего ее лицо засияло радостью; она подозвала французского посланника и сообщила ему о захвате Наполеона у острова Ре. Никогда подобное известие не могло прийти так кстати» [837] .
837
Письма графа Жозефа де Местра из Петербурга в Сардинию // Русский архив. 1912. № 2. С. 175–176.
После победы над Наполеоном император Александр I, прусский король Фридрих-Вильгельм III и австрийский император составили так называемый Священный Союз, созданный для сохранения посленаполеоновских порядков в Европе. Нередко они пользовались случаем продемонстрировать другим правителям свое полное единодушие и силу. Летом 1818 г. жителям столицы довелось быть свидетелями грандиозных событий, происходивших в течение нескольких дней. Речь идет о полосе празднеств, связанных с посещением России прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III в июне 1818 г.
Он – отец великой княгини Александры Федоровны, годом ранее сочетавшейся браком с великим князем Николаем Павловичем. Великокняжеская (а позже императорская) чета 17 апреля 1818 г. была обрадована рождением сына, Александра Николаевича. Поскольку среди следующего поколения «Павловичей» никаких других реальных наследников тогда (да и позже) не имелось, то современники увидели в появившемся на свет младенце будущего царя, что и совершилось в действительности, – позже он стал Александром II.
О намеченной поездке в Россию сообщалось еще весной, а после 17 апреля у Фридриха-Вильгельма III появился серьезный повод навестить родную дочь, подержать на руках внука и обсудить политические дела со своим новым родственником – русским царем. О событиях тех дней много писали газеты, но наиболее подробную картину дают камер-фурьерские журналы. Вот как описывается там торжественный въезд двух монархов со своими свитами в Санкт-Петербург 22 июня 1818 г.: «…Для сего ж церемониального въезда войска в Параде расставлены были лейб-гвардии и других полков конные и пешие следующим порядком, начиная от Московской заставы на Обухов мост, по Фонтанке к Аничкову дворцу, по Невскому проспекту и вокруг Дворцовой площади к Зимнему дворцу по одной только левой стороне. <…> Как скоро изволили въехать в город за Московскую
838
РГИА. Ф. 516. Оп. 29-1619. Ед. хр. 14. Л. 379 об. – 381 об.
В богатой ризнице собора хранились священные сосуды (парижской работы), пожертвованные императором Александром I в 1815 г., после триумфального возвращения в Россию. В соборе хранились «памятники русской храбрости» – трофеи Отечественной войны 1812 г.: 114 знамен, 28 ключей от покоренных крепостей и городов и маршальский жезл Даву, отбитый 5 ноября 1812 г. [839]
В 1824 г. в Петербург приехала уже упоминавшаяся выше графиня Шуазель-Гуффье; здесь она посетила главные храмы российской столицы. Судя по воспоминаниям графини, Казанский собор произвел на нее особенно сильное впечатление. «Я посетила чудную церковь Казанской Божией Матери, которой справедливо восхищаются: с внешней стороны – величественной и благородной архитектурой, а с внутренней стороны – массой заключающихся в этой церкви золотых и серебряных предметов, ослепляющих глаза; сияющий вид храма напоминает некогда существовавший в Лиме храм Солнца» [840] , – писала она.
839
Петров Л., прот. Указ. соч. С. 25.
840
Шуазель-Гуффье С. Исторические мемуары об императоре Александре и о его Дворе. М., 1912. С. 230.
Как и де Местр, графиня Шуазель-Гуффье – современница исторического события, весть о котором она получила именно в Казанском соборе. Известие о смерти императора Александра I, скончавшегося в Таганроге, пришло в Петербург в то время, когда в соборе служили молебен о его здравии. «Молебен еще не кончился, как Великий Князь Николай получил последнее печальное известие, – пишет графиня, присутствовавшая в храме за богослужением. – Он вошел в церковь, и всех поразила быстрая перемена в его лице, расстроенном печалью. Он не хотел и не мог нанести сердцу матери столь страшный удар и помнил, что одна религия способна смягчить его. Все заметили, что митрополит пошел навстречу императрице, неся в дрожащих руках Распятие, покрытое черным флером… По его медленной и торжественной поступи, по тому вечному знамению страдания, которое было в его руках, несчастная мать догадалась, что выпало на ее долю, и, подобно Матери Господа нашего, бессильно упала перед Распятием. Какая тяжелая сцена, какая картина для великого художника! Внутренность удивительного Казанского собора, блиставшая золотом и огнем; служитель Церкви в богатом облачении, всем существом своим выражавший неотразимую и тихую скорбь, таинственный свет храма, смешавшийся со светом свечей; еще курившийся ладан перед алтарем; эта смена радостной молитвы скорбью, – какой сюжет для нового Рафаэля! Сколько материала для великого произведения искусства!» [841]
841
Шуазель-Гуффье. Указ. соч. С. 271. См. также ее «Воспоминания…». СПб., 1879. С. 229–230.
Эти строки перекликаются с дневниковой записью графа Ф.В. Ростопчина (или Растопчина, 1763–1826), современника тех событий: «Когда 27-го было получено в Петербурге известие, что государю лучше, служили благодарственный молебен. Императрица Мария была в Казанском соборе, и во время служения молебна пришло известие о смерти. Ей сделалось дурно; видя ее в этом положении, великий князь Николай Павлович также лишился чувств» [842] .
О том, как развивались дальнейшие события, повествует Анна Осиповна Смирнова-Россет (1810–1882), фрейлина императриц Марии Феодоровны и Александры Феодоровны, дружившая со многими писателями и поэтами. Анна Осиповна вспоминает о тех событиях так, как они запомнились ей, 15-летней девушке: «Казаки везли шагом из Таганрога тело покойного императора, останавливались в городах и у всех церквей служили литии. Гроб был закрыт и поставлен в Казанском соборе. Казаки в память того, с которым они воевали по всей Европе, жертвовали серебро на иконостас. Все жители Петербурга сочли долгом поклониться тому, который с такой славой умиротворил Европу. Всем известны стихи на возвращение покойного:
842
Из записок графа Ф.В. Растопчина // Девятнадцатый век. Исторический сборник. Кн. 2. М., 1872. С. 144.