Хранимая троллем
Шрифт:
Но я знаю, что ее киска темная и гладкая с более толстыми внешними губами и довольно розовая внутри, как секрет, ожидающий, когда его расскажут. У меня текут слюнки.
— Ты никого не убьешь. Тебе и не нужно, — ее большие пальцы поглаживают мои щеки, а подушечки пальцев касаются моего лба.
Мои руки сжимают сиденье так сильно, что, наверное, порвали кожу обивки.
— Мне нужно было убить его за то, что он прикасался к тебе, когда ты не хотела этого. Когда я так сильно хочу прикоснуться к тебе, но не могу.
— Тссс. Почему
Ее большой палец касается моих приоткрытых губ, и я вздрагиваю. Все во мне кричит, чтобы я положил руки на ее тело. Обхватил эти широкие бедра. Взял в ладони эту толстую задницу. Прижал ее к себе и никогда не отпускал.
— Я прямо здесь, детка. Ты можешь прикоснуться ко мне. Я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне.
Моя решимость дает трещину.
Со стоном мои руки скользят вверх по ее бедрам, обхватывая тонкую талию. Омейка издает тихий стон, покачивает бедрами и прижимается ко мне. Щедрость Матери Земли, сколько раз я мечтал об этом?
Не раздумывая, я кладу огромную лапу ей на затылок и грубо притягиваю к себе в карающем поцелуе. Я действую инстинктивно. Я никогда раньше не делал этого ни с одной женщиной, но в глубине души знаю, что мне нужно. Мне нужно, чтобы ее рот был на моем. Мне нужно попробовать ее и дать ей вкусить меня. Мне нужен тихий стон, который она издает, когда я снова и снова завладеваю ее губами.
Я мог бы жить прямо здесь. Ее тело такое же гостеприимное и сочное, как сама Мать Земля. Она трется об меня своей маленькой киской, и я уступаю желанию своего члена затвердеть. Она должна это чувствовать. На самом деле, я в этом уверен. То, как она стонет, прижимаясь ко мне всем телом, говорит мне, что ей это нравится.
Я стараюсь быть нежным. Я действительно стараюсь. Но я не могу побороть желание прикоснуться к каждому дюйму ее насыщенной темной кожи, не прикрытой платьем, обнажающим так много, но все равно недостаточно. Я провожу дрожащими кончиками пальцев по ее шее, скользя ими по тому месту, где ткань соприкасается с плотью.
Вместо того, чтобы жаловаться на грубую текстуру моих рук, она выгибается навстречу моим прикосновениям. Ее голова запрокидывается. Ее грудь поднимается и опускается от учащенного дыхания, и она прижимается ко мне, пока я исследую ее тело. Когда этого уже недостаточно, я отодвигаю вырез платья, обнажая ее большие темные соски, и опускаю голову, чтобы насладиться ими, как я мечтал.
Сначала они мягкие. Податливые под моим языком, когда я пробую их соленую сладость. Когда я дразню их и щелкаю языком, они твердеют и торчат еще больше, словно умоляя о моем прикосновении.
Мое нутро кипит от невыносимого жара. И он совсем не такой, как огонь моего уже забытого гнева. Это бурлящее удовольствие питает и уговаривает ожить, пока не разрастется и не начнет требовать освобождения.
— Разве это не лучше, чем беспокоиться о том, что на мне будут чьи-то руки?
Я стону, когда она кладет руки мне на плечи и прижимается ко мне.
— Да.
— Разве
— Да, — благословение Матери-Земли, это в сто раз лучше. Я даже не могу вспомнить причину, по которой мне хотелось смотреть на нее по видео, вместо того, чтобы брать то, что было прямо передо мной.
— И разве ты не хочешь кончить ради меня? Позволь мне прикоснуться к тебе и сделать это для тебя?
— Блядь, да, — я с трудом могу подобрать слова, когда ее ловкие руки каким-то образом расстегивают все пуговицы на моей рубашке и быстро справляются с застежкой брюк. В мгновение ока она высвобождает мой член и сжимает его своей твердой, уверенной хваткой. Я стону от ощущения блаженства.
Это слишком. Этого недостаточно. Я выгибаю бедра, страстно желая, чтобы она погладила меня так же, как я столько раз гладил себя, думая о ее руках на мне. Ее сладкое тело рядом с моим. Подо мной.
Пламенная ярость Отца, когда она начинает двигаться, я думаю, что умру. Обжигающее удовольствие почти мгновенно подводит меня к грани освобождения. Я задыхаюсь. Я проклинаю. Я распухаю и страдаю в ее ладони.
— Вот и все. Это то, что тебе нужно, не так ли, детка?
— Ты — то, что мне нужно.
— Дорогой, я давно этого хотела. Я хочу, чтобы ты кончил для меня. Ты собираешься дать мне то, что я хочу?
— Всегда, — я рычу это слово. Это клятва и признание. Я хочу сказать ей, что с этого момента я позабочусь о том, чтобы у нее было все, что она хочет, но у меня перехватывает дыхание. Я слишком пленен чарами, которые она наложила на меня.
Ее мягкие руки скользят вверх и вниз по моему члену, все быстрее и быстрее, пока я не теряю контроль.
Мне нужно сказать ей, чтобы она была осторожна.
Уже горячие капельки влаги на кончике, угрожающие обжечь ее прелестную кожу.
Она наклоняется и сплевывает прохладную каплю слюны, которая покрывает мою кожу, обжигает и успокаивает, когда она растирает ее по головке. Я вот-вот взорвусь.
— Омейка, будь осторожна!
— О, дорогой, ты можешь кончить и испортить мое платье. Мне все равно.
— Нет. Будь осторожна! — я ругаюсь, когда ее рука продолжает вытягивать из меня саму суть. Она крепко сжимает меня, ускоряя темп. Я едва успеваю.
Мои яйца сжимаются, и я задыхаюсь. Я грубо хватаю ее, оттаскивая в сторону и стаскивая со своих колен.
Расплавленное семя извергается из моего тела, забрызгивая сиденье напротив и опаляя кожу обивки длинными жгутами.
— О!
Омейка смотрит на беспорядок, который я устроил. Ее глаза расширяются, когда она переводит взгляд с него на меня. В любой момент я ожидаю, что на ее лице отразится ужас, но она просто усмехается.
— Я понятия не имела. Тогда как человек может заниматься сексом с троллем? Возможно ли это вообще? Держу пари, кто-то изобрел специальный презерватив, верно?