Хранить вечно
Шрифт:
— Да, это точнее! — согласился Кемпенер.
— Что вам от меня нужно, господин «Икс»?
— От имени антифашистов, от имени людей различных национальностей и политических убеждений, объединившихся под одним знаменем борьбы с вашим режимом, я предъявляю вам обвинения.
— Вы не прокурор и не судья! — запротестовал Ванингер.
— Итак, признаете ли вы себя виновным в убийстве невиновных людей?
— Кого считать невиновными, кого считать виновными… Я действительно убил очень многих. Тех, кто мешал или мог помешать установлению диктатуры Гитлера. А диктатура Гитлера для меня — это интересы моей нации. Я немец. А вы немец, господин Икс?
— Я вам уже представился: я антифашист! Я представляю здесь и немцев, и русских, и поляков, и евреев — всех, кого вы убивали.
— Да, я убивал, приговаривал к массовому уничтожению всех «анти»… Всех, кто был против нас!
— Считаем это вашим признанием. Но вы убивали ради удовольствия убивать. Это вы признаете?
— Какая разница? — Ванингер пожал плечами. — Значит вы пристально следили за мной? Стрелял, не отрицаю.
— Что делали для вас заключенные в аккумуляторной мастерской на улице Яновского?
— Для меня?
— Пока вы признались в преступлениях, за которые сейчас мы судим, но вы совершили преступления, за которые вас судил бы ваш фюрер! Что производила аккумуляторная мастерская от фирмы «Аутоунион»?
— Аккумуляторную кислоту, вероятно…
— Нет! В этой мастерской для вас изготовляли ликеры. Сколько бочек бензина уходило на литр ликера? А бензин был очень нужен вашей армии на Восточном фронте. Вы жулик! Вы жулик даже перед своим фюрером. Вы взяточник, Ванингер. Вы полагаете, что Гиммлеру такого рода сведения были бы не интересны?
— Я могу подумать, что вы вездесущи…
— Вы убийца, взяточник и лжесвидетель! По законам цивилизованных народов выношу вам смертный приговор. Приговор обжалованию не подлежит!
Ванингер усмехнулся:
— Столько шума, чтобы убить одного человека! Нет, положительно, антифашисты — народ неполноценный!
Но Кемпенер не обратил внимания на эту реплику.
— Приговор обжалованию не подлежит. Однако властью, которой меня облекли люди моей организации, я могу отложить исполнение приговора. Отложить на неопределенное время. До конца существования рейха. До нового суда над вами, господин Ванингер. Взамен я потребую от вас некоторых услуг.
— Это вы могли сделать и раньше…
— Если бы я это сделал раньше, я не имел бы протокола нашего судебного заседания, который будет подписан и вами! У меня к вам два требования. У вас есть список, где я значусь под знаком «Икс». Вы знакомы уже с этим списком?
— Знаком.
— Кому он еще известен в гестапо?
— Я назову вам фамилию и имя офицера. Что это вам даст?
— Господин Ванингер, я прошу освежить вашу память! Вы покупаете свою жизнь. Ошибки быть не должно.
— Список хранится у меня в сейфе.
— Точнее! Только вам двоим известен этот список?
— А если я ошибусь?
— Приговор немедленно будет приведен в исполнение. Припомните: Гейдриха охраняла имперская полиция безопасности. Он был убит.
— Я понимаю значение вашей угрозы… И все-таки я утверждаю… со списком знакомы я и один из моих офицеров.
— Итак, вы возвращаете мне список, где я значусь под знаком «Икс». Вместе с ним вы мне передаете список всей тайной осведомительной и агентурной сети гестапо в Будапеште. Он тоже должен храниться у вас в сейфе. Далее. Вы вызываете сюда своего офицера и подателя списка. Вы здесь, на наших глазах, расстреляете своего офицера и провокатора. Я сфотографирую эту милую сцену. После этого вы свободны.
— Ключи от сейфа есть только у меня. Как я могу взять из сейфа документы, не выходя отсюда?
— Это вопрос техники, господин Ванингер! Вы дадите письмо офицеру. Офицер с документами явится сюда.
— Проиграл — плати!
Я тщательно переписал протокол допроса. Ванингер поставил свою подпись на каждой странице, затем подписались я и Кемпенер. Ванингер его подписи видеть не мог. Он поглядывал на меня. Ему хотелось, конечно, узнать, известно ли мне настоящее имя Кемпенера. Но конспирация научила меня не обременять себя излишними знаниями.
Затем Ванингеру было приказано соединиться по телефону с гестапо. Он сделал необходимые устные распоряжения, и Кемпенер уехал.
Вернувшись с документами, он дал подписать Ванингеру расписку, в которой говорилось, что он, Ванингер, добровольно передал два секретных документа в обмен на свою жизнь господину Икс.
Позже две магниевые вспышки осветили два выстрела. Выстрел в офицера гестапо и выстрел в предателя. Их расстрелял Ванингер.
Из заброшенного особнячка мы вышли первыми. Кемпенер покидал Будапешт, меня в городе держала Мария. Я переходил на нелегальное положение.
Пришла телеграмма от Дайтца. Вызывает на суд…
Так кто же все-таки майор Дайтц? Друг или враг? Я все же ему должен быть благодарен. Он назвал в числе стран, куда мне следовало бы поехать, Советский Союз… Не такое у меня в эти дни было настроение, чтобы искать интерес в туристическом путешествии. Но я пережил спокойно тревожные дни, опасное для себя время. Я ходил по московским улицам не озираясь, руки Ванингера здесь не могли меня достать…
Я вылетаю в Вену. Перед вылетом я должен дать телеграмму Курту Ронштоку. Он хотел меня встретить на венском аэродроме.
Телеграмма ушла. Мы с Марией упаковали вещи. Билеты были взяты на советский воздушный лайнер… Впереди… Что впереди? Тяжелые дни процесса. Схватка, затянувшаяся больше чем на двадцать лет.
Как мне недоставало тех самых протоколов, которые канули в неизвестность вместе с Вильгельмом Кемпенером!
Реактивный лайнер перенес нас через Карпаты и опустил на аэродроме близ Вены. От аэродрома до дома полчаса езды.