Хранители хаоса
Шрифт:
Слезы все еще текли, но Айлин снова попыталась взять в себя в руки. Голоса жгли голову, но девочка терпела. Терпела изо всех сил.
– Айлин, – снова услышала чей-то голос. Не Лорри.
Почти сразу ощутила, что рядом с ней кто-то родной и… любящий. Сначала она ничего не поняла, но потом…
Не может быть!
Девочка открыла глаза. Происходящее вокруг будто покрыл густой туман. Она могла различать лишь мутные силуэты и слабое мерцание Исграминот. Но все это для Айлин как будто перестало существовать, потому что внимание было приковано к высокой полупрозрачной фигуре женщины.
– Мама, – тихо произнесла она, и губы на ее измученном лице задрожали. Только что остановившееся слезы хлынули неудержимым потоком. – Мамочка!
Айлин хотела броситься к женщине, но ощутила неимоверную слабость во всем теле. Фантомы вытянули из нее все соки.
– Здравствуй, доченька, – негромко сказала женщина и ласково улыбнулась. Глаза ее сияли любовью и добротой. – Все эти годы я наблюдала за тобой. Как жаль, что все так вышло.
Айлин тоже хотела что-то сказать, но слезы не давали ей возможности сделать этого. Она лишь беззвучно открывала и закрывала рот и постоянно всхлипывала.
– Я помогу тебе, уведу в безмятежные края, где правят покой и гармония. Таких мест очень мало, но они есть. – Женщина протянула руку. – Возьми меня за руку.
Девочка с трудом подняла трясущуюся ладонь и коснулась прозрачной руки матери. В этот же миг все изменилось. Мир вокруг задрожал, силуэты дефенов и Исграминот развеялись как дым, она ощутила небывалую легкость, будто ее тело подхватили сотни птиц и воспарили в небеса. Но самое главное было в другом: она перестала слышать голоса. При их отсутствии мир снова наполнился благоговейной и такой долгожданной тишиной.
Через мгновенье Айлин снова ощутила опору под ногами, над головой распростерлось чистое голубое небо с редкими облачками и без какого-либо купола. Впереди зеленел лес, а на горе за ним возвышался высокий дворец из искусно вытесанных квадратных камней. Перед ним распростерся городок из высоких домов с сияющими белыми крышами.
Неужели мать перенесла ее в какое-то другое место?
От неожиданной перемены окружения и внезапно навалившейся тишины девочка прекратила плакать.
– Где это я? И куда подевались все остальные?
– Это другое место. Для кого-то далекое, для кого-то близкое, но мало кому доступное. Но оно хорошее, во всяком случае, намного лучше того, где жила ты, – ответила мать. Она стояла рядом, и теперь ее силуэт не был полупрозрачным, а вполне себе полноценным.
– Ты останешься со мной? И мы будем жить здесь вместе, только ты и я?
– Нет, Айлин, – покачала головой мать. – Как бы я этого ни хотела, но – нет.
– Но почему?
– Потому что я мертва, ты ведь это знаешь.
– Сейчас ты жива! Ты стоишь передо мной! Настоящая и живая! Ты – не мертвая!
– Нет, – снова покачала головой мать, и Айлин увидела в ее глазах слезы. – Я смогу посещать тебя иногда, но остаться навсегда не смогу.
– Ты перенесла меня в это место, а теперь хочешь бросить?
– Не я перенесла тебя сюда, а ты сама. Я лишь только немного помогла.
– Что? Я сама? Но я никогда подобного не умела. Говорить с призраками, да и то не со всеми – могла, но только не перемещаться в разные места.
– Сила того места, где ты была, преобразила твои возможности. Я лишь направила их по нужному пути.
Девочка снова ощутила, как в глазах закололи слезы.
– Нет, мама, не уходи, пожалуйста.
– Прости, доченька, но мне надо идти. Время, которое отведено, чтобы находиться среди живых, ограниченно. Но ты сможешь позвать меня позже. Здесь, в этом мире, тебе будет легче.
И силуэт женщины снова начал становиться прозрачным.
– Но как мне позвать тебя? Ведь это получилось случайно. Я не знаю, как это делать. Совсем не знаю!
– Скоро ты все поймешь, – сказала мать и окончательно растворилась.
Айлин опять осталась одна.
Одна в чужом мире.
Нондер несся вперед, к дефенам. Он ощущал их силу даже на расстоянии, а сейчас, вблизи, она полыхала перед ним разрастающимся пламенем. Система пещер, через которую он вышел к Башне Эноха, осталась далеко позади. Сотни существ были жестоко умерщвлены им, их трупы остались гнить, а энергия жизни стала пищей для него, могущественного лича.
Однако Нондер обнаружил один весьма неприятный факт: с каждой поглощенной жизнью ему требовалось еще больше энергии. Сила некроманта росла, влияние на окружающий мир становилось все более ошеломляющим, но вот голод… он тоже становился все сильнее и мучительнее. В пещерах он довольствовался только сколопендрами, потом стал охотиться на каких-то двухголовых земноводных, далее перерешил на огромных летучих мышей. Все эти твари кормили его своей жизненной энергией, и поначалу даже утоляли непомерный голод, но потом лич стал ощущать, что ему требуется больше.
Фантомы, которые, надо признать, его опасались, но все же направляли к месту их массового умерщвления, клялись, что там, куда они его приведут, жизненной энергии будет достаточно, чтобы утолить его постоянно растущий голод. И Нондер поверил им, потому что знал, что обмануть его эти низшие создания не посмеют.
Впереди шел бой. Дефены, эти пылающие маятники, связанные с ним заклинанием привязки душ, вступили в схватку с каким-то могущественным существом. Фантомы пришли в неистовство: завертелись вокруг, как сумасшедшие, загомонили тысячью голосами. И некромант тоже ускорил шаг, потому что не хотел опоздать на пир. Кем бы или чем бы ни оказалось это могущественное существо, оно должно стать его добычей, а не дефенов.
Подход к башне наглухо зарос деревьями. Нондер бросил в них сгусток тьмы, и вся растительность вмиг обратилась трухой. Став личем, он обрел доселе небывалое могущество. Все, что имело хоть малейшую искру жизни, могло быть растоптано им в считанные секунды. Нондер даже представить не мог, что вообще способно остановить его. Теперь он ни за что не станет никого ни о чем просить, будет только брать.
Перед некромантом выросла каменная громада, аккуратно сложенная из правильной формы кирпичей. Тот, кто строил эту башню, явно старался, чтобы результат его творений выглядел изысканно. Нондер никогда не понимал подобный подход, внешнему виду он почти не придавал значения, зато всегда в приоритет ставил эффективность.