Хранители Кодекса Люцифера
Шрифт:
Это сбивало его с толку. Шлюхи в борделях у городской стены могли бы спеть песню (гнусавую, беззубую песню) о том, куда ведет растерянность Генриха фон Валленштейн-Добровича. Но Александра не присоединилась бы к этому хору.
Она подошла к окну и потерла стекло, чтобы посмотреть в него. Генрих знал, что вид Праги с этой стороны Града захватывает дух. Прозрачный вечерний свет, поднимающиеся вертикально вверх, в синее небо, столбы дыма, мозаика на черных стенах и белоснежные крыши домов заставляли город сверкать перед ее глазами. Внезапно она отшатнулась, будто ужаленная, и посмотрела на руку. Генрих тут же подскочил к ней.
– Заноза, – сказала Александра и показала ему пальчик. Рана была просто смехотворная, но он увидел каплю крови и почувствовал, как по его жилам расплавленным свинцом потекло возбуждение. Не задумываясь, он взял ее руку в свою и слизнул кровь с ее пальца. Затем поднял глаза. Взгляды их встретились. Он увидел, как ее лицо вспыхнуло румянцем. Девушка забрала у него свою руку, но помедлила, прежде чем сделать это.
– Прошу прощения, – сказал он.
Александра откашлялась. Генрих не ожидал, что она сделает ему выговор, и все равно обрадовался, когда девушка промолчала в ответ.
– Занозу непременно нужно вытащить, – заметил он.
– Моя горничная очень ловко управляется с иголкой и пинцетом, – ответила она. Голос ее дрожал.
– Несомненно.
Они по-прежнему стояли рядом у окна. Генрих почувствовал, что напряжение слишком возросло: все в нем требовало воспользоваться замешательством и поцеловать Александру. Однако он понимал, что было еще слишком рано. Она неминуемо будет принадлежать ему! И каждая секунда, на которую он откладывал это событие, делала его победу еще дороже, еще весомее и тем больше удостоверяла ее порабощение. Он отступил на шаг и почувствовал ее разочарование, о котором сама она, скорее всего, вряд ли подозревала.
– Вы только представьте себе, – произнес Генрих и обвел помещение широким жестом, – все здесь блестит и сверкает. Золотая фурнитура отполирована, фрески переливаются богатыми свежими красками. На стенах висят гобелены, с потолочных балок свисают флаги с гербами провинций, и самый большой среди них – флаг короля Богемии. Вон там расположен подиум, на котором играют музыканты. Перед окнами расставлены столы с яствами, в толпе бегают карлики, держа серебряные блюда на голове, чтобы гостям, присутствующим на празднике, было удобно брать с них угощение. Пол пахнет толстым слоем сена, травы и цветов, к нему примешивается резкий запах лошадей…
– Лошадей? – потрясенно перебила его Александра.
– В этом зале устраивались турниры, – пояснил Генрих. – За двустворчатой дверью пандус спускается до уровня внутреннего двора. Его установили, чтобы коней можно было завести в зал.
– Дядя однажды брал меня с собой в Град, когда кайзер Рудольф еще был жив, – призналась она. – С тех пор я мечтала о том, чтобы снова прийти сюда хотя бы разочек, но у моих родителей никогда не находилось времени для этого.
«Я знаю, – подумал Генрих, – я знаю. А почему у них никогда не находилось на это времени? Потому что они ничего не знали об этом твоем желании. Потому что ты не высказываешь желаний, потому что глубоко-глубоко в душе ты уверена, что твое окружение способно читать все твои желания у тебя на лбу. Но этого не умеет никто – кроме одного человека, а именно меня».
Ему было трудно превратить самоуверенную ухмылку победителя в ласковую улыбку. «Ты принадлежишь мне», – сказал он про себя и снова поразился току, что эта убежденность вызвала в нем картину не извивающегося, истязаемого тела а открытого, мокрого от пота лица, прижимающегося к его плечу и просящего его снова сотворить чудо. Он беспокойно пошевелился, потому что гульфик опять стал ему маловат.
– Только скажите мне, куда вы хотите сходить, и я проведу вас туда.
– А вам это можно?
Генрих широко улыбнулся.
– Нет, – ответил он.
– Ах!
Он раскрыл объятия.
– Я ваш рыцарь, фройляйн Хлесль, или вы не знали? Где крест, на котором меня нужно распять, если это поможет вам? Где дракон, которого я должен победить, чтобы спасти вас? – Он закрыл глаза, медленно повернулся вокруг своей оси и продолжил произносить речь подобно комедианту. Она звонко рассмеялась. – Где враг, на копье которого я должен напороться, чтобы впечат…
– Что это вы, черт возьми, здесь делаете? – внезапно раздался чей-то голос. Пораженный неожиданным вторжением, Генрих замер посреди очередного пируэта и бросил взгляд на дверь.
Мужчину сопровождали двое спутников, на первый взгляд похожих на писарей; сам он был высоким и крупным. Голова его вырастала из кружевного воротника, начинаясь с коротко остриженных бакенбард и пышной завитой бородки и заканчиваясь высоким лбом со смехотворным чубом. Генрих упер руки в бока.
– А кто, черт возьми, хочет это знать? – спросил он в ответ бросил на Александру косой взгляд. Лоб ее был нахмурен, как будто девушка пыталась рассмотреть кого-то из стоявших в дальнем конце темного зала людей, пришедших сюда. Ему оказалось, что она узнала одного из них.
– Я – Вильгельм Славата, судья Богемии, бургграф Карлштайна и наместник короля Фердинанда, – ответил мужчина с чубом. – А вы кто такой?
– А я дух кайзера Рудольфа, – насмешливо заявил Генрих, краем глаза заметив, как Александра быстро повернула к нему голову. – Есть ли у вас цепь для меня, чтобы я погремел ею?
Несмотря на расстояние, он увидел, как у Славаты отвисла челюсть. В ту же секунду Генрих бросился к Александре, схватил ее за руку и они побежали к другому выходу из зала. Проскочив мимо базилики Святого Георгия, молодые люди промчались по спускающемуся вниз переулку и, хихикая, как сумасшедшие, свернули налево у Восточных ворот. Затем, спотыкаясь, бросились к монастырю Святого Георгия и, спрятавшись за угол, оказались вне поля зрения старого королевского дворца. Александра, задыхаясь и смеясь, остановилась.
– По-моему, у нас теперь неприятности? – спросила она, как только ей удалось восстановить дыхание.
Генрих отрицательно покачал головой.
– Разве можно предъявить претензии духу старого кайзера?
Она снова рассмеялась. Генрих поразился, как легко было смеяться вместе с ней.
– Нет ли еще чего-нибудь в Граде, что вам хотелось бы посмотреть и что я еще не успел вам показать?
– Дядя рассказывал мне о сокровищнице кайзера Рудольфа…
На мгновение перед мысленным взором Генриха предстал темный подвал, повеяло запахом спирта, разлагающихся законсервированных человеческих тел и мумий, всплыла картина резни карликов, вспомнилась пришедшая почти в последний момент идея сунуть в сундук тела двух уродов вместо камней, которыми он запасся заранее. Неожиданно Генрих понял, что это то самое место, где он сделает последний шаг и получит полную власть над Александрой. Кунсткамера была заперта уже почти целый год. Кайзер Маттиас пренебрегал ею, однако был в курсе, ценности все еще остающихся в ней экспонатов и потому рассматривал ее как некую резервную сокровищницу, которой он сможет воспользоваться, когда придет время Король Фердинанд уже пообещал подарить часть коллекции своему младшему брату Леопольду. Именно Леопольд, которому предстояло стать наместником Тироля после смерти Маттиаса, задумал расширить унаследованное от эрцгерцога Фердинанда II, ставшего притчей во языцех из-за брака с дочерью купца из Аугсбурга, собрание ценностей в замке Амбрас, что под Инсбруком. Оба приказали тщательно охранять остатки коллекции диковинок, и теперь доступ в здание был строго ограничен. Генрих тоже с тех самых пор ни разу не заглядывал сюда, но ключ у него все еще оставался.