Хранительница Темного пламени
Шрифт:
Казалось, я проспала лишь несколько минут, настолько я была разбита. Подняла тяжелую голову с подушки, огляделась. Теперь понятно, отчего я проснулась, каким то образом окно в спальню распахнулось настежь, и теперь крики и тосты «За Хранительницу Меланию!» — отчетливо раздавались в комнате. Встала с кровати, чтобы затворить окно. Краем глаза оглядела неприлично бодрых, беснующихся темных.
— Почему ты спишь одна? — раздался знакомый насмешливый голос. Чертов Дариан.
— Выметайся, или я позову Асмодеуса. — сказала слишком громко. От звука собственного голоса заболела голова.
— Тише, тише,
— Так почему, в день обретения Силы, Хранительница не потакает своему желанию и спит одна?
— Потому что не твое собачье дело, — обозленно ответила темная часть. Она и так мучилась от неудовлетворенных желаний, а здесь еще этот водник со своей накачанной фигурой и штанами на завязках, сидящие так низко. Потянуть одну веревочку и… одернула ее, отвернулась к окну. Но что-то Дариан успел прочесть по моему лицу.
— По какой-то причине ты не даешь прикоснуться к себе сегодня… Нет, всегда. Мелания… ты — девственница?
От этого вопроса у меня привычно свело скулы. А Дариан тихонько присвистнул.
— Вот откуда этот энергетический надлом.
Повернулась к нему лицом. Мужчина пояснил:
— Мы, сирены, умеем чувствовать энергетические поля. Твое поле — особенное, Хранительница. В начале я решил, что причина надлома — это долгое нахождение в железной тюрьме, но теперь очевидно…
— Очевидно что?
Дариан объяснял, подходя ко мне ближе плавной походкой. Сводя мою темную часть с ума. Ей нравилась сила, властность, опасность. А сирена был силен.
— Хранительница не просто так имеет стольких любовником. Получая удовольствие, она не только делиться энергией, но и сбрасывает ее излишки, чтобы эта сила ее не разорвала. Асмодеус совсем с тобой не разговаривал на эту тему?
Пришлось покачать головой. Алина неоднократно намекала на то, что мне бы пора с кем-нибудь переспать, но моя моралистки настроенная светлая часть не могла себе этого позволить. Водный подошел ко мне вплотную, посмотрел в глаза. Он не лгал, это было очевидно.
— Как именно сбрасывается излишнее напряжение?
— Когда Хранительница находится на пике наслаждения.
Я достаточно понимала природу своей анатомии, чтобы знать, что под «пиком наслаждения» мужчина подразумевает «оргазм».
— Почему ты здесь, Дариан?
— Хотел предложить свои услуги, чтобы ты могла сбросить излишнее напряжение. — В темноте белизна его улыбки казалась ослепительной.
— Откажусь. Не желаю, чтобы меня трогал незнакомец.
Тело предательски задрожало, это его предложение было встречено им на ура. Дариан смотрел на меня так, словно понимал что-то, читал мои жесты и мысли. Перед этим взглядом его морских глаз мне стало неуютно. На меня так никто не смотрел. Никогда.
— Я не прикоснусь к тебе и пальцем, Хранительница. Раз уж таково твое решение. Ты знаешь, что может сделать моя песня. Но поверь, если ты не сбросишь излишки своего напряжения, то либо набросишься на первого встречного, либо оно тебя попросту раздавит.
Промолчала. То, что предлагал Дариан не находило сопротивления у моей розовой части. Пока ко мне никто не прикасался, она молчала. Темная так и вовсе была в восторге. А вот рациональная выступала против. Ей были непонятны мотивы этого мужчины, до конца неизвестна реакция тела на него.
— Какая тебе от этого выгода? Магия?
Мужчина улыбнулся:
— Магии у меня своей, более чем хватает.
— Тогда что?
— Ты — моя Хранительница, Хранительница Темных Земель. Любой, обладай он моими способностями, предложил бы тебе подобное.
Объяснение не выглядело убедительным. Дариан не лгал, но не говорил всей правды. Он хотел чего-то еще, вот только я не могла понять, чего именно.
— Ты клянешься, что не прикоснешься ко мне?
— Клянусь. — он сделал шаг вперед, и нас разделяли жалкие сантиметры. Я все еще находилась в раздумье над его предложением. Все таки было бы интересно испытать оргазм. Не то, чтобы я не пыталась познавать свое тело в переходном возрасте. Я быстро поняла, что сама никогда не смогу доставить себе удовольствие. Любопытство, неутоленное желание, которое годами концентрировалось в моем теле отбрасывали моральные принципы. Темная и светлая части вместе пересилили разумную. Если способности Дариана столь велики, то быть может он смог бы…
— Ты можешь сделать так, чтобы я завтра об этом не вспомнила?
Я знала, как малодушно это было с моей стороны. Об этом знал и Дариан. Но он кивнул:
— Если так пожелает Хранительница.
Я присела на кровать, он очутился рядом. А потом с усмешкой раскрыл рот, напевая свою странную мелодию, и я в наслаждении откинулась назад. Освобождение не заставило себя ждать, и я с тихим стоном задрожала, чувствуя, как накопившаяся энергия наконец-то находит выход. Это было почти больно, словно мышцы, которыми никогда не пользовались, вдруг заставили работать во всю мощь. И где ты был раньше?
— Какая ты чувствительная, Мелания.
В лице Дариана читалось восхищение. Он смотрел на меня с видом исследователя, которому достался очень интересный экземпляр. Отдышавшись, я только и смогла произнести:
— Еще…
И Дариан снова начал свою песню. Он пел и пел, часы напролет, а я задыхалась, кусала губы и вновь и вновь взмывала в небеса и проваливалась в небытие. Ночная рубашка задралась до бедер, соски натянули ткань и бесстыдно просвечивались сквозь нее. Первым попросил передышки он:
— Прости меня, Хранительница, но я все таки мужчина. Сегодня я больше не смогу для тебя петь, потому что в следующий раз, когда ты так раздвинешь свои ножки, я не выдержу и нарушу свою клятву. Как и обещал, последняя песня и все произошедшее сейчас покажется тебе завтра сном.
Я не успела запротестовать, мужчина насвистел тихую мелодию, и сон, который казался невозможен минуту назад, накрыл меня с головой.
Каждая клеточка моего тела пела от удовольствия. Вероятно, это было последствием принятие Силы или полноценного здорового сна, мне было хо-ро-шо. Пасмурная погода не портила настроения, карканье ворон казалось пением птичек, а развалившиеся на поляне после вчерашнего веселья, кто тут, кто там люди и нелюди вызывали только умиление. На завтрак я спускалась в прекрасном расположении духа, чувствуя странную скованность в ногах. Ни она, ни бешенные глаза Гато и Асмодеуса не смогли расшатать моего прекрасного настроения.