Хранительница Темного пламени
Шрифт:
— А когда вернешься, разделишь со мной постель? — с искрами в зеленых глазах, спросил он, разрушая магию этого момента. Моя светла часть оттолкнула его, темная, увидев печаль в зеленых глазах, усмехнулась:
— Мой солнечный кот, обещаю поцеловать тебя так, как никто не целовал, когда вернусь.
Настроение Гато тут же улучшилось, он, смеясь, передал мне корзину. Теперь Асмодеус выглядел расстроенным, нет, взбешенным. Я ласково провела ладонью по его лицу. В какой момент прикасаться к нему стало для меня столь же важно, как дышать? В какой момент я почувствовала себя в праве так его касаться? Я подумала о том, что никогда не хотела его оттолкнуть. Что прикосновение его кожи казалось мне … правильным.
Эти мысли заставили печаль из
Подниматься вверх было не легко, корни и ветви цеплялись за платье. Коряги появлялись словно из неоткуда. Неба было не видно из-за сплетенных ветвей каких то лиственных, неизвестных мне деревьев. Они собирались над моей головой, словно церковный свод. Сквозь эти могучие ветви то просвечивалось яркое солнышко, то пробивался ледяной ветер, пронизывающий до самых костей. Словно место, куда я направлялась, не могло определиться, радо оно мне или нет. Корзина неприятно оттягивала мне руки, и если бы я не боялась за три дня умереть от голода и жажды, я бы уже сложила ее под каким-то деревом. Чем выше я поднималась, тем гуще становился лес, тем меньше пробивалось солнышка сквозь ветви.
Время на поднятие в гору предоставило мне возможность для самоанализа или вернее жестокого копания в себе бульдозером. Мысли неслись в голове так, будто я их сдерживала все время своего нахождения здесь и вот они, наконец, прорвали плотину отрицания.
Что заставило меня пойти за Асмодеусом в первый раз? Почему я не отказала ему? Дело было ведь не в пресловутой магии, которой здесь объясняется все, нет… Пойти за Асмодеусом в неизвестный мне мир меня побудило тщеславие.
«Ага… вот в чем дело!…- Решила я тогда, не особенно отдавая себе отчета, — вот почему у меня нет друзей, нет любимого, вот в чем кроется мой страх чужих прикосновений — я просто волшебная принцесса!» И если тщеславие завело меня в этот странный мир, то что заставляет в нем остаться? Меня ведь используют как живую батарейку, предают на каждом шагу, строят заговоры и козни? Меня тут хотят поиметь все так называемые друзья и союзники. А кому не нужно меня поиметь, тот не особенно и обеспокоен моей судьбой. За исключением разве что Турмалина. Но исключения подтверждают правила. Я не была ребенком, отношения между мужчиной и женщиной мне понятны. Я знаю, чем люди занимаются за закрытыми дверями, а кое кто эти двери предпочитает и не закрывать. Одна моя часть желала всех окружающих меня мужчин, в ней была прорва похоти, яростного желания, неудовлетворенного годами. Другая часть хотела спрятаться, укрыться … желательно за спиной Асмодеуса.
Так какого черта я здесь делаю? Почему не пытаюсь вернуться домой. Ответ прост «потому что я не желаю провалиться. Потому что не желаю быть неудачницей». Ведь все то время, что я жила с родителями я себя именно неудачницей и чувствовала. Красота не открывала для меня дверей. Напротив, закрывала их. Я вызывала гнев у женщин, похоть у мужчин. Мама использовала меня как живой манекен, отец избегал общения. Нет, они меня оба любят, этого я отрицать не могу, но любовь эта всегда была странная, такая любовь, словно они всегда задавались вопросом «Кем же были ее настоящие родители?». Их беспокоила тьма в моих глазах, их беспокоили мои смены настроения, мама даже пыталась посадить меня на психотропы, но меня ими тошнило. Нечеловечески красивый ребенок стал красивым подростком, а затем красивой взрослой девушкой. Только здесь, в этом мире я увидела, что моя гладкая кожа и правильные черты лица — это не исключение, а скорее правило. Словно лица у всех в темных и светлых землях были покрыты лучшей пудрой, словно носы им исправляли пластические хирурги с мировым именем, а глазам добавляли яркость дорогие контактные линзы.
Темнота сгущалась, просвета между деревьями становилось все меньше и меньше, и не знай я, что вышла из Таверны, когда солнце только встало, решила бы, что сгущается ночь. В темноте мне становится неуютно. Я люблю полумрак или солнышко, а ночь, если она ничем не освещена пугает меня. Сейчас бы пригодилось немного ведьминой травы, но такая, казалось, не растет на склонах этого странного холма. Когда тьма стала совсем непроглядной, а я могла ориентироваться в пространстве, полагаясь лишь на осязание, страх ледяной рукой сдавил горло и грудь. Стало страшно, что я потеряюсь здесь навсегда, в этом непроглядном мраке. Так страшно, что было больно дышать. Захотелось развернуться, побежать прочь, обратно, к Асмодеусу и Гато. И несколько мгновений я хотела поддаться порыву, сделав несколько неуверенных шагов вниз по склону, но смогла превозмочь себя. Они верят в меня. Асмодеус, Гато, другие. Они верят в то, что я справлюсь. Асмодеус рискнул своей жизнью, чтобы забрать меня. И снова рискнул, вступившись за меня перед Славом. Он верит в то, что я справлюсь со всеми испытаниями, верит в то, что я стану спасением земли Темных. А если верит он, то должна верить и я. Не знаю, сколько времени я продолжала бродить во тьме, с каждым шагом обретая все большую уверенность, когда услышала:
— Первый раз встречаю Хранительницу, которая черпает уверенность в других! — раздался переливающийся колокольчиками голос. Было непонятно, принадлежит от мужчине или женщине, этот голос заставил меня вздрогнуть всем телом. Тьма начала расступаться, не в одно мгновение, но словно листва над моей головой разомкнулась. Я шла на свет, который резал глаза после минут, проведенных в абсолютном мраке. Я радовалась свету несмотря на боль и дезориентацию.
— Кто ты? — мой голос звучал сдавленно, выдавая страх, который липкой паутиной опутывал меня минуту назад.
— Чаща, — ответил голос, и в нем шуршала весенняя листва и ветер, — Дух и сердце этих земель.
Деревья расступились будто сами собой. Я оказалась на поляне, в окружении вековых сосен. Передо мной было озеро, глаза могли разглядеть несколько плодовых деревьев и кустов, с которых свисала ароматная малина и ежевика. Солнце согревало так, что даже одежда показалась лишней.
— Красиво, — только и смогла вымолвить я. Алина говорила, что это место не всегда благосклонно. Но оно явно старалось мне угодить. Чувство, что мягчайшая трава под ногами, деревья и даже маленькое озеро были здесь по воле Чащи, поселилось в моем сердце.
— Мне нравится, что тебе по душе. Так давно ко мне не приходила Хранительница. — в голосе слышалось сожаление и тоска. Захотелось утешить того, кто говорил, но как утешить землю? Присела и коснулась теплой земли.
— Я здесь, — сказала вслух. — Правда я не знаю, что должна делать. Расскажешь мне?
Мне никто не говорил, что земля Темных обладает собственным разумом. Я думала, что сооружу себе шалашик и побуду наедине со своими мыслями, но, выходит, у меня здесь всегда будет присутствовать собеседник.
— Никто не знает. Но Темные Хранительницы обычно не спрашивают.
Я пожала плечами. Правило номер один — не знаешь, спроси. Так хоть ошибок не наделаешь.
— Я спрашиваю. Чаща… ты наверное знаешь, что в этом мире я совсем недавно.
— Знаю, от тебя все еще исходит дух металла, денег и смерти. Богов той земли.
Промолчала, потому что не разделяла такое категоричное суждение о Земле. Чаща, казалось, задержала дыхание, а потом решила что-то для себя одной и попросила:
— Ложись, дитя. Ложись на обогретую мной почву, дыши запахом трав и цветов. Бабочки сядут на твою голову живой короной, а я буду рассказывать тебе сказки. Ведь только из сказки можно понять мир, в котором ты очутилась.