Хрен знат
Шрифт:
– Вечером покажу.
Этот обед закончился без эксцессов. Дед, кряхтя, полез на кровать:
– Ты бы мне, Елена Акимовна, банки поставила. Продуло сегодня ночью, ноет в боку...
Я мысленно перекрестился и, убрав агрегат в сарай, направился к Пимовне.
Справа от деревянной калитки, грел свой бетонный бок круглый колодец. Я встал на железную крышку и заглянул во двор.
Вертлявая собачонка выпрыгнула из будки и залилась лаем. Бабушка Катя в то время еще работала продавщицей в мясном отделе, но сегодня
– Пуль-пуль-пуль! Пули-пули-пули!
– повторяла она.
Так в наших краях подзывают кур. Литературное "цып-цып-цып" не прижилось.
Мне почему-то казалось, что ей не составит труда увидеть во мне "новопреставленного", во временном своем воплощении, ан нет. Пимовна скользнула по мне не узнающим взглядом, вытерла руки о фартук и беззлобно прикрикнула на собачонку:
– В будку пошел, зараза!
– День добрый, бабушка Катя!
– поздоровался я, дождавшись ее у калитки.
– Что тебе, Сашка?
– устало спросила она, - давай, говори, выварка на огне, вот-вот закипит...
Пришлось начинать без предисловий:
– Мне нужен рецепт лечения рака.
Брови у бабушки Кати удивленно приподнялись:
– Это еще зачем?
– Дедушка у меня заболел, или вот-вот заболеет.
– Типун на язык!
– с чувством сказала Пимовна, - Смотри, накаркаешь! Приснилось тебе, али как?
– Нет, - говорю, - не приснилось. Просто вижу, когда беру в руки "Земляничное" мыло. Так будет пахнуть дедушка, когда он умрет. Я приеду за час до похорон и его не узнаю. Гроб будет стоять в большой комнате у окна...
– А ну-ка пошли в хату!
Бабушка Катя схватила меня за руку и потащила во двор. По пути она сняла с огня закипевшую выварку, ошпарила руку брызгами кипятка и коротко матюгнулась.
В стандартной саманной хате ничего, по большому счету, не изменилось со времени моего последнего посещения. Не было холодильника (тогда ни у кого не было холодильников), да не стояла в углу, за легкой перегородкой, походная койка Василия Ивановича Шевелева - героя артиллериста, с которым, лет через пять, Пимовна будет сожительствовать.
– Садись, Сашка, к столу, - строго сказала она и откинула полотенце с широкого блюда, - ешь пирожки. Сейчас я тебе молока стаканчик налью...
– Мне бы рецепт...
– Ешь!
Молоко было с легкой кислинкой, а пирожки... я сразу узнал их фирменный вкус. У каждой хозяйки свои заморочки и маленькие секреты. Даже Прасковья Акимовна - родная сестра моей бабушки - была в кулинарном плане ее антиподом. В домашней готовке, она налегала на сдобную выпечку и супы, картошка и мясо подавались на стол в жареном виде, а "хворост" всегда получался сухим и ломким. Казалось бы, одна школа, но разные направления.
Елена Акимовна часами корпела над кастрюлей с борщом. Картошка толченка была, хоть
– И давно ты стал видеть... такое?
– спросила бабушка Катя.
– Ровно пять дней назад, - честно признался я.
– "Отче наш" ты, конечно, не знаешь...
– Почему это я не знаю? Очень даже хорошо знаю!
– Да ну?
– удивилась Пимовна, - может, расскажешь?
Последний вопрос она задала со скрытым сарказмом. Ну кто же поверит, что в нашей стране, где атеизм считался чуть ли ни официальной религией, в голову советского школьника смогут проникнуть слова из Нагорной проповеди?
В общем, я ее скорей напугал, чем удивил. Прочел эту молитву так, как когда-то учила она. С теми же паузами, интонациями и ключевыми словами. Даже катрен о хлебе произнес на ее манер: "надсущный", а не "насущный".
Бабушка Катя сидела, белея лицом, а услышав эти слова, встала, зажгла лампадку и трижды перекрестилась.
– Кто ж тебя этому научил?
– сурово спросила она.
Пришлось врать:
– Вы научили. Этой ночью мне снилось, что я приходил к вам за лекарством. А вы мне сказали, что пока я молитву не выучу, дедушке оно не поможет.
– Дала хоть?
– Дали. Литровую банку, накрытую крышкой. А в ней - желтая маслянистая жидкость с запахом чеснока.
– Это другое лекарство, - отмахнулась бабушка Катя.
– Оно помогает от наведенной порчи, а я тебе сейчас приготовлю что-нибудь посерьезнее. Когда в твоих видениях Степан Александрович помер?
– Через пять лет и четыре месяца. От рака легких.
– Значит, точно поможет.
Пимовна хлопотала у печки. Сыпала в банку с калиновой самогонкой какие-то снадобья, добавляла настойки из квадратных бутылок с черным стеклом.
– А про меня... в своих снах... ты ничего больше не видел?
– спросила она между делом.
– Оно вам надо, бабушка Катя?
– чуть не взмолился я, - какой интерес жить, если знаешь, когда умрешь?
– Та-а-ак!
– протянула она и подсела к столу.
– Ну-ка давай, говори, а то не будет тебе никакого лекарства!
Я впервые взглянул прямо в ее глаза и произнес, чеканя каждое слово:
– Вы ровно одну неделю не доживете до полных ста лет. Если хотите, все расскажу в подробностях: кто вас обнаружил, кто в дом заносил, кто глаза закрывал...
– Значит, я не в доме умру?
– Вы, бабушка Катя, приготовитесь гнать самогон в летней кухне. А заодно затеете стирку, чтоб кипяток из выварки со змеевиком, зря не пропал. И, наверное, забудете спички. Пойдете за ними в дом, по дороге умрете. Будете лежать на спине и удивленно смотреть в небо. Куры столпятся у вашего тела, как цыплята вокруг наседки, но ни одна из них...