Христианская традиция. История развития вероучения. Том 2. Дух восточного христианства (600-1700)

Пеликан Ярослав

Переходя в контрнаступление, православные иногда возражали, что на деле ислам не столь монотеистичен, как это исповедуется в умозрении. Во-первых, согласно византийским полемистам в нем содержится идея, согласно которой Бог "полносферен" (olosfairos) [2296] . Основываясь на неправильном переводе с арабского, такое толкование коранического учения вело к обвинению в том, будто монотеизм ислама материалистичен по своей природе, и даже когда перевод был исправлен, все равно оказалось, что, согласно исламу, "Бог един и соделан из цельнокованого металла" (olosfyros) [2297] . Более того, в своих действительных обрядах ислам не придерживался строгого монотеизма, на котором, полемизируя против учения о Троице, настаивали мусульманские богословы. Иоанн Дамаскин прослеживал прямую связь между мекканским святилищем Кааба и поклонением Афродите, которое до прихода Мухаммеда совершалось на том же месте [2298] . Он утверждает, что "доныне" там можно видеть "тень идола" [2299] , который некогда там был. Джинны и другие посредники, в которых верили мусульмане, служили еще одним доказательством, что в исламе "имя "единого Бога" лишь завеса" для "идольского поклонения твари и язычества", которое противоречит его же протестам. Если христианское учение о единосущии Сына и Духа можно [2300] представить как непротиворечащее монотеизму, то с мусульманской практикой богопочитания такого сделать нельзя [2301] .

2296

Nicet.Byz.Arab.1.29 (PG 105:708); Man.II.Pal.Dial.11 (Trapp 134)

2297

Nicet.Byz.Arab.18.82 (PG 105:776)

2298

Joh.D.Haer.101 (PG 94:764)

2299

Joh.D.Haer.101 (PG 94:769)

2300

Nicet.Byz.Arab.19.83 (PG 105:777)

2301

Nicet.Byz.Arab.1.8 (PG 105:680)

Особой формой конфликта, ставшей "одним из основных моментов в христианско-магометанской дискуссии" [2302] , было противоборство между мусульманским

учением о всеопределяющей воле Аллаха и христианским учением о свободной воле Бога и человека. В некоторых отношениях это столкновение по характеру своей аргументации шло параллельно спорам между православием и дуализмом, так как в обоих случаях защитники христианского учения о Боге были вынуждены утверждать, что Творец всего видимого и невидимого — единый Бог, который тем не менее не является причиной зла. Эту параллель иллюстрируют приписываемые Иоанну Дамаскину полемические трактаты, которые направлены против двух категорий оппонентов и в которых по двум направлениям одерживаются одни и те же победы и используется тот же язык. В самом начале "Диалога против манихеев" автор поднимает проблему зла [2303] и то же самое делает в "Состязании христианина с сарацином" (по крайней мере, в более полном греческом переводе) [2304] . Присущее мусульманам ощущение судьбы и свойственное византийцам чувство посланничества противоборствуют друг другу не только в политике, но и в богословии, ибо именно в ответ на мусульманские завоевания христиане-греки были вынуждены со всею экзистенциальной остротой поднять тот же самый вопрос о роке и необходимости, который и в теории обсуждался ими с исламскими философами и богословами.

2302

Becker (1912) 184

2303

Joh.D.Man.1 (PG 94:1508)

2304

Joh.D.Disp.Sar. (PG 96:1336-37)

Среди христианских богословов широко бытовало убеждение, что для ислама характерен безусловный детерминизм. В нем они усматривали учение, согласно которому "Бог делает все, что Ему угодно, будучи причиной всего, как доброго, так и злого" [2305] . Христиане считали, что Бог творит только добро, мусульмане же полагали, что Он творит и зло [2306] . Это, конечно, означало, что по учению "нечестивого Мухаммеда" Бог должен быть причиной греха [2307] . С самого начала христиане осуждали эту мысль, поскольку она допускала божественную несправедливость [2308] . На самом деле Бог — это справедливый Судия доброго и злого, воздающий должное тому и другому и не могущий быть несправедливым или порождать грех [2309] . Хотя в противоположность дуализму православие и настаивало на едином начале творения, оно твердо придерживалось того парадоксального взгляда, согласно которому "никто из нас не может встать и двинуться без Бога, и все же Бог не хочет, чтобы мы крали и прелюбодействовали" [2310] . В соотношении с идеей спасения этот вопрос приобретал особый смысл. Мусульмане считали, что, раз есть те, кто не спасется, то, следовательно, Бог или не хочет, или не может их спасти [2311] . С точки зрения христиан допускать обе возможности значит в равной мере богохульствовать. В противовес такому детерминизму они утверждали вселенскую спасительную волю Бога, но в то же время свободную волю и ответственность человека [2312] .

2305

Barth.Ed.Moh. (PG 104:1452)

2306

Thdr.AbuQ.Opusc.35 (PG 97:1588)

2307

Nicet.Byz.Arab.21.85 (PG 105:780)

2308

Joh.D.Disp.Sar. (PG 96:1336-37)

2309

Barth.Ed.Agar. (PG 104:1393)

2310

Joh.D.Disp.Sar. (PG 96:1341)

2311

Nicet.Byz.Arab.2.30 (PG 105:709)

2312

Joh.Cant.Apol.4.8 (PG 154:557)

Благодаря своей полемике с дуализмом православие отчасти было готово к этому, однако многие принципиальные вопросы, поднимавшиеся в споре с исламом, представляли собой оживление давнишнего спора с иудаизмом. По сути дела, предметом спора между мусульманами и христианами была сама связь между христианско-мусульманской и христианско- иудейской полемикой. "Думаю, что вам ведома вражда между нами, христианами, и иудеями", — якобы говорил мусульманам император Лев 3-й [2313] . Иногда мусульман связывали с иудеями в силу их общего противостояния христианству [2314] . Христиане критиковали родство их обычаев (таких, например, как обрезание) с обычаями иудеев [2315] . С другой стороны, спор с исламом давал христианству возможность объединить свои силы с иудаизмом. Хотя (говорили христиане мусульманам) иудеи и "враги веры", они все же сохранили начальные свидетельства откровения и посему в таких вопросах, как, например, учение о творении, пребывают в полном согласии с Церковью [2316] . Единение сил доходило до того, что христиане сами отстаивали иудаизм перед исламом, как, например, это видно в одном ответе на мусульманскую критику, направленную против обоих: "Даже если (Мухаммед) тщится заставить христиан понести это (обвинение в политеизме), ибо они исповедуют всесозидающую и животворящую Святую Троицу, то почему он то же самое возносит и на иудеев, утверждающих, что они держатся веры Авраама?" [2317] . Будучи его потомками от второй жены Агари и сына Измаила [2318] , мусульмане стали именоваться "агарянами" (agarenoi) или "измаильтянами" ("исмаэлитами") (ismaelitai) [2319] . Хотя христиаские полемисты оспаривали право мусульман на такое именование, это давало им возможность отождествить христиан (но не иудеев) с Исааком и в этой связи соотнести с мусульманами библейское повеление о необходимости "выгнать эту рабыню (Агарь) и сына ее (Измаила)" [2320] .

2313

Leo III.Ep. (Jeffery 288)

2314

Doct.Jac.5.17 (Bonwetsch 88); Joh.Cant.Apol.1.4 (PG 154:393)

2315

V.Moh. (PG 158:1080); Man.II.Pal.Dial.7 (Trapp 93)

2316

Man.II.Pal.Dial.2 (Trapp 16–17)

2317

Nicet.Byz.Arab.5.52 (PG 105:737)

2318

Быт.16:15

2319

Thdr.AbuQ.Opusc.9 (PG 97:1529); Barth.Ed.Moh. (PG 104:1448)

2320

Быт.21:10; Joh.Cant.Apol.1.3; 4.2 (PG 154:388; 540)

Привлечение в мусульманско-христианский спор хронологически более древнего течения, каковым был иудаизм, создало определенные сложности и не последней из них было несколько смущающее сходство между полемикой мусульман против христианства и полемикой христиан против иудаизма. Когда Моисей пришел в мир, исполненный идолопоклонства, кто в этом мире оказался прав? С таким вопросом мусульмане обращались к христианам, и их ответ гласил: Те, кто последовал за Моисеем в иудаизм. Но кто оказался прав, когда пришел Христос? Тот, кто принял христианство, отвечали христиане. И кто же прав ныне, когда появился ислам? Христиане по-прежнему отвечали, что правда на стороне тех, кто остался христианином [2321] . Если Моисея с Иисусом связывает "поступательное откровение" (prokope), то нельзя сказать, что то же самое связывает Иисуса и Мухаммеда [2322] . Три эпохи, о которых пророчествовал Даниил [2323] , означали, что пришествие Христа знаменует последний домостроительный период в истории человечества [2324] . Христианские противники ислама чувствовали себя вправе указать последователям Мухаммеда на их неспособность по достоинству оценить Христа, тогда как сами они сумели это сделать хотя бы потому, что христианство древнее ислама [2325] . Основываясь на этом, они пытались как-то отреагировать на мусульманское восприятие Христа как "Духа… а также души и Слова живого Бога", но в то же время и как Того, "Кто любил Мухаммеда более прочих" и хотел спасти его [2326] .

2321

Thdr.AbuQ.Conc. (PG 94:1596)

2322

Nicet.Byz.Arab.10.65 (PG 105:753)

2323

Дан.7:7

2324

Leo III.Ep. (Jeffery 294)

2325

Barth.Ed.Agar. (PG 104:1417)

2326

Man.II.Pal.Dial.2 (Trapp 18)

Особенностью такого взгляда на соотношение между Моисеем, Христом и Мухаммедом как тремя законодателями [2327] , было обвинение мусульман в том, будто Церковь изъяла из Евангелий ясные пророчества о Мухаммеде, среди которых якобы можно назвать и следующее речение Христа: "Я пошлю вам пророка, именуемого Мухаммедом" [2328] ). Споры по поводу этого обвинения стали общим местом в антимусульманской литературе. Указывая на то, что Евангелия широко распространились на многих языках, христиане вполне резонно могли спросить, почему ни в одном из них нет такого речения [2329] . Кроме того, "евангельская истина и христианская верность являют себя в том, что в равной мере неповрежденно сохраняются как свойства (Христа), кои суть самые выдающиеся, так и самые уничижительные". Ведь если, согласно обвинению мусульман, христиане исказили текст Евангелий, то почему они не переиначили те отрывки, в которых говорится о Христовом уничижении? [2330] Кроме того, казалось, что, толкуя въезд Иисуса в Иерусалим в Вербное воскресенье как исполнение ветхозаветного пророчества, христиане оправдывают мусульманское толкование другого пророчества: "И увидел он двух всадников: всадника на осле и всадника на верблюде" (в русском синодальном переводе: "И увидел он едущих попарно всадников… на ослах, всадников на верблюдах" — прим. перев.) [2331] . Считалось, что первый символизировал въезд Христа в Иерусалим, а второй — восхождение Мухаммеда на гору Хира [2332] . Тем не менее согласно христианской экзегезе оба всадника представляли собой пророческое прообразование Христа. Стычки относительно подлинного новозаветного текста, а также по поводу адекватной экзегезы Ветхого Завета были составной частью спора о том, связывать ли библейское пророчество только со Христом или также с Мухаммедом. Хрмстиане расценивали Коран как доказательство того, что Мухаммед даже не читал Пятикнижия [2333] . Он и его последователи утверждали, что принимают Евангелие, однако, по сути дела, они его отвергали [2334] . Налицо была хула на Святого Духа [2335] , "состоявшая в том, что на место Святого Духа приходит человек, совершенно не знающий Святых Писаний" [2336] .

2327

Joh.Cant.Apol.4.3 (PG 154:540)

2328

ap.Thdr.AbuQ.Opusc.19 (PG 97:1544); Joh.Cant.Apol.4.1 (PG 154:533); Joh.Cant.Or.1.10 (PG 154:605)

2329

Leo III.Ep. (Jeffery 297)

2330

Leo III.Ep. (Jeffery 311)

2331

Мф.21:4–5; Зах.9:9; Ис.21:7

2332

Leo III.Ep. (Jeffery 327)

2333

Nicet.Byz.Arab.11.66 (PG 105:756)

2334

Joh.Cant.Apol.1.19 (PG 154:433)

2335

Мф.12:31

2336

Leo III.Ep. (Jeffery 294)

Подлинно библейскоем пророчество — то, в котором говорится о Христе и Церкви. По сути дела, обетование о грядущем пророке надо искать не в таких вставках, как, например, "Я пошлю вам пророка, именуемого Мухаммедом", а в подлинных словах Моисея сынам Израилевым: "Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь, Бог твой, — Его слушайте" [2337] . Использование этих слов в полемике с иудаизмом подготовило христианскую экзегезу к столкновению с исламом [2338] . Моисей пророчествовал о пришествии Христа, и, следуя за Ним, мы являем свою верность Моисею; в то же время о Мухаммеде ничего подобного возвещено не было, да и не могло быть, ибо все истинные пророки восстали из среды иудеев [2339] . После кончины Моисея было много других пророков, однако пророчество о подобном ему можно соотнести только с тем единым, "кто могущественнее прочих и кто возвещает о том, во что нелегко уверовать" [2340] . Глас пророчества единодушно приветствовал Христа как исполнение своих предсказаний и как "пророка", единственного в своем роде [2341] . Стремясь обосновать свое притязание на имя пророка, Мухаммед не мог привести такого свидетельства. Таким образом, спор о том, насколько правомочно по отношению к нему употребление этого именования, слился со спором о единобожии, дабы тем самым стать вторым из основных столкновений между православным христианством и теми, чье исповедание веры гласило: "Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его".

2337

Втор.18:15; Деян.3:22

2338

Ath.Ar.1.54 (PG 26:125)

2339

Joh.Cant.Apol.4.4 (PG 154:541)

2340

Leo III.Ep. (Jeffery 303)

2341

Joh.Cant.Apol.1.5 (PG 154:393-96); Joh.Cant.Or.1.4 (PG 154:601)

Согласно принятому определению "пророчествующий есть истинный пророк, доколе он именует Иисуса Господом" [2342] . Это не лишает его права пророчествовать об истории Израиля и других подобных вещах, однако все это, в конечном счете, относится ко Христу, если речь идет о настоящем пророчестве [2343] . Пророка отличают две особенности: он может предсказывать будущее и совершать чудеса [2344] . Подлинный Божий посланник — тот, о ком "возвещается издавна и кто вселяет доверие своими чудотворениями" [2345] . Кроме пророчествования и чудес его отличают благолепие святой жизни и высшее знание божественной истины [2346] . У Мухаммеда этих признаков нет. "Поскольку ты именуешь его пророком, покажи о чем он пророчествовал и какими словесами, и что повелевает, и каково знамение или чудо, хоть однажды им совершенное", — с вызовом спрашивает христианин мусульманина [2347] . Хотя Мухаммед "именовал себя пророком и апостолом Божиим" [2348] , на самом деле он был "апостолом и пророком отца лжи" [2349] . Когда мусульманин заявлял, что знает Бога через Мухаммеда и что, следовательно, Мухаммед — пророк, христианин был вынужден говорить истину об этом "пророке" [2350] . Истина же заключалась в том, что Мухаммед был погонщиком верблюдов и, кроме того, занимался другими постыдными делами [2351] . Прожив жизнь, он умер, был погребен и посему, когда мусульмане молятся, они стоят на земле, в которой погребен его прах, и возносят молитву к небу, где живет и царствует Христос [2352] . Что касается самих христиан, то они — "наследники Царства Божия, посланники православной веры и сопутники подлинных пророков"; поэтому они не признают притязаний Мухаммеда на звание пророка и анафематствуют его как посягающего на это имя [2353] .

2342

Joh.D.1 Cor.12.3 (PG 95:664)

2343

Joh.Cant.Or.1.3 (PG 154:593)

2344

Barth.Ed.Agar. (PG 104:1392)

2345

Thdr.AbuQ.Opusc.19 (PG 97:1544)

2346

Nicet.Byz.Arab.13.69 (PG 105:760)

2347

Barth.Ed.Agar. (PG 104:1389)

2348

Joh.Cant.Or.1.1 (PG 154:592)

2349

Nicet.Byz.Arab.7.57 (PG 105:744); Ин.8:44

2350

Barth.Ed.Agar. (PG 104:1388)

2351

Nicet.Byz.Arab.2.32 (PG 105:713)

2352

Barth.Ed.Agar. (PG 104:1412); Euth.Zig.Sar.16 (PG 131:37)

2353

Barth.Ed.Agar. (PG 104:1444); Nicet.Chon.Thes.20 (PG 140:124)

Если звание пророка слишком величественно для Мухаммеда, то для Христа оно таковым не является [2354] . Он Сам указывал на это, говоря, что "закон и пророки до Иоанна (Предтечи); с сего времени Царствие Божие благовествуется" [2355] . Христос пришел во исполнение пророчеств Моисея и других пророков, и поэтому являет конец пророчества [2356] . Иоанн Креститель был последним из пророков: после него уже не будет никаких предсказателей, ибо пришел Тот, о Ком пророчествовали [2357] . Поскольку в истории иудейских пророков Иоанн занимал столь важное место, Мухаммед страшился, что люди скажут: "После Христа у нас нет никаких обетований какого-либо другого пророка. И как ты смеешь именовать себя апостолом Божиим и пророком?" [2358] . Образ Иоанна Крестителя стал излюбленной темой в спорах мусульман с христианами. Когда обе стороны сходились на том, что он действительно был великим пророком [2359] , возникал вопрос: "О чем же он пророчествовал?" Ответ гласил: "Ни о чем, кроме Христа" [2360] . Это давало ему звание пророка, однако лишало такого звания Мухаммеда, и, кроме того, Христос обретал статус, превышавший пророческое достоинство, ибо был Тем, о Ком свидетельствовали все пророки от Авраама и Моисея до Иоанна Крестителя [2361] .

2354

Rom.Mel.Hymn.21.13 (SC 114:36)

2355

Лк.16:16

2356

Thdr.AbuQ.Conc. (PG 94:1597)

2357

Joh.Cant.Apol.1.3 (PG 154:389-92)

2358

Nicet.Byz.Arab.5.50 (PG 105:736)

2359

Joh.D.Disp.Sar. (PG 96:1348); Thdr.AbuQ.Opusc.38 (PG 97:1593-96); Man.II.Pal.Dial.12 (Trapp 152-53)

2360

Joh.Cant.Apol.1.15 (PG 154:417)

2361

Joh.Cant.Apol.1.17 (PG 154:424)

Поэтому, переходя из ислама в христианство, надо было возгласить: "Анафематствую учение Мухаммеда, глаголющего, что Христос не есть Сын Божий, но апостол и пророк" [2362] . Ранние христиане не довольствовались усмотрением в Иисусе лишь апостола и пророка, видя в Нем Самого Сына Божия [2363] . Ведь если бы Он "был лишь пророком, то тогда сказал бы: "Да знают Тебя, единого истинного Бога, и Моисея с другими пророками, и Иисуса" [2364] . Кроме того, обращаясь к новозаветному сопоставлению Иисуса с ангелами [2365] , можно было сказать, что никому из ангелов и ни единому пророку Бог не сказал: "Я ныне родил Тебя" [2366] . Заостряя внимание на Христе как Учителе, Феодор Мопсуэстийский и Несторий способствовали тому, что именование Спасителя пророком стало вызывать сомнения. Согласно Кириллу Александрийскому, если и можно прибегать к такому именованию, надо также признать, что Он "не некий пророк среди прочих" и наделен не просто "благодатию пророчества", но, будучи Словом Божиим, обладает Божией природой [2367] . Поэтому (вероятно, не имея в виду полемику с исламом) Максим счел возможным изобличить как несторианскую ересь мысль о том, что Христос — только пророк, наделенный благодатью пророчества [2368] . Несмотря на то что в Библии это именование получило безусловное признание, Церковь не была готова обсуждать, как именно мусульмане соотносят его со Христом, поскольку складывалось впечатление, что в результате этого соотнесения Христос как бы становился "неким пророком среди прочих" [2369] . Моисей и Илия появились с Ним на Горе преображения, чтобы, как пророки, "решительно свидетельствовать, что Он есть Владыка и Господь всех пророков и всего творения" [2370] . Подобно тому как мусульманское понимание монотеизма заставляло христиан отстаивать учение о Троице, мусульманское осмысление пророчества вело к апологии догмата о лице Христа.

2362

ap.Nicet.Chon.Thes.20 (PG 140:129); Anath.Sar. (Montet 153)

2363

Thdr.AbuQ.Mim.2.2 (Graf 129-30)

2364

Ин.17:3; Leo III.Ep. (Jeffery 312)

2365

Евр.1:5

2366

Пс.2:7; Barth.Ed.Agar. (PG 104:1401)

2367

Cyr.Chr.un. (SC 97:422-24)

2368

Max.Opusc.2 (PG 91:40)

2369

Nicet.Byz.Arab.2.31 (PG 105:712); Barth.Ed.Moh. (PG 104:1453)

2370

Мф.17:3; Joh.Cant.Apol.2.5 (PG 154:461)