Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды
Шрифт:
Постепенно, однако, корчма опустела, и они остались одни. Даже корчмарь пошёл к себе. Кое-кто уже дремал, уронив голову на стол, или на полу, на сене. Не спали только Христос и Пётр. Было душно, и Юрась отворил окно. И вот тогда, отворив, ещё загодя услышал он в предрассветной тишине приглушённый расстоянием топот многочисленных копыт.
— Кажется, догнали, — сказал он. — Ну вот видишь, Пётр.
Появились огни факелов.
— Хлопцы, погоня!!! — крикнул Христос.
Все заметались по корчме. Только один Иуда, кажется, никуда не торопился. Некоторые выскочили за дверь. Андрей начал лихорадочно втискиваться в подпечье.
...Ильяш, выскочив, побежал огородом, капустными грядками, путаясь в тыквенной ботве, ловившей, казалось, его за ноги.
...Христос воздел руки:
— Пётр, Пётр, приближается уже ко мне чаша моя. Из-за тебя вынужден я её испить, — и вдруг выставил окно, сообразив: — Разве что в окно от муки бежать?
Пётр бросился за Братчиком, уже протискивавшимся в окно:
— И я, Господи, по силе моей не оставлю Тебя. Где Ты будешь, и я за Тобой пойду. Куда Ты, Боже, туда и я.
Они выскочили в окно и побежали огородами. И тут за их спинами раздался звон стекла и крики — всадники ворвались в корчму.
За стойкой гостеприимно стоял Раввуни:
— Может, ясновельможные паны выпили бы? Таких каплунов, такого мёда!
— Где жулики, корчмарь? — взревел муж.
— Какие жулики? Э-э... Ну... тут, понимаете, я, а в боковушке — жена, а в подпечке, понимаете, куры.
— К-куры?
— Я ж не говорю, что львы.
Андрей в подпечке начал кудахтать, раздувая толстую морду. Грёб солому и квохтал, будто яйцо снёс. Очень натурально.
— На двор, — рявкнул муж. — Там они. Н-ну, мы им!
Магдалина поднялась от печки и вышла за ними в сенцы.
— Слушай, — сказала она мужу. — Ты знаешь, что на этих людях?
— Сдохнуть, что бы ещё не знать?.. Убью падлов!
— На этих людях дело и дыба самого кардинала. Их вот-вот должны взять. Уяснил?
Шляхтич оторопел.
— Л-ладно, — наконец вымолвил он. — Убивать не буду. Но уж дам-дам! За мной, хлопцы!
...Апостолы убегали, как могли. А за ними отовсюду, догоняя, валили конные и пешие с палочными кропилами.
Ильяш-Симон, к счастью, успел спрятаться в воде у бобрового дома и сидел там, пуская бульбы.
Всадники гнались за Тумашом. Он крутился с саблей, отгоняя всех, хекал, а после с кошачьей ловкостью почти взбежал на берёзу. Берёзу начали трясти.
— Я дворянин! — кричал он сверху.
Остальные же сполна испили чашу свою. За ними гнались до самой дороги и ещё дальше и, избивая, спрашивали:
— Пророки, прорекайте, в каком лесу эти палки росли?
Они, ничего не отвечая, изо всех сил бежали от опасности.
...Покуда живота своего поправили, повторяли часто те слова: тяжко нам муку панскую и апостольские вериги на теле своём носить. Волим так в своей шкуре ходить, просто жить на свете без вымыслов плутовских, ибо это нам первый раз заплатили, ибо нам вовсе не хочется другой раз пророчествовать. И так жили в покое.
И вновь обманул летописец... И Вельский написал так... А было не так. Не жили мы и дальше в покое. Не сбросили масок своих, на счастье для людей, на горе для нас.
Глава 22
ВЗДОХ ИОСИФА АРИМАФЕЙСКОГО
Сидели они у корчмы, и большинство считало синяки.
— Плач и скрежет зубовный, — сказал женоподобный Иоанн. — Не наследуй злу, но добру.
— Если око твоё искушает тебя... — щупал здоровый фонарь Пётр.
А Фаддей вынул изо рта зуб и молвил грустно:
— Фокусы можно было бы показывать.
Пётр взорвался:
— Что ж это, каждый раз нас так бить будут? Куда ж такая работа?
— Сказано ибо: «Будут бить вас в синагогах», — вставил Матфей.
— При чём тут синагога, козёл?! — возопил Раввуни.
— Нет, — всё ещё не мог успокоиться Пётр, — как так дальше жить?! Ты, Иисус! А ну, давай нам деньги и еду, раз учеников набрал! Хоть роди, хоть из колена выломи, а дай.
— Торговать надо, — высказался Варфоломей. — Вон Церковь индульгенциями торгует, опять же, мощами, и никто церковников не бьёт.
— А зря, — пожалел Христос.
— Ну? Так что? Что?!
— Подождите, — устало отмахнулся Иисус. — Есть мысль.
...Через некоторое время пришли они в Новогрудок и там, не платя вперёд, ибо не имели денег, но надеялись их раздобыть, расположились на постоялом дворе в приходе Святой Троицы. Легли, помолясь об удаче вместо ужина.
Магдалина же, показав кому надо перстенёк, добилась верного слуги и передала с ним Ратме, где ее искать. Она очень надеялась, что юноша явится сразу, и не обманулась в своих надеждах.
Радша пришёл и теперь стоял в её покое, румяный от волнения. Смотрел на жалкую мебель, на скупой свет свечи. Это была сама непритязательность. И однако он видел, что перед ним знатная дама. Магдалина успела достать из котомки парчовое покрывало, распятие слоновой кости и рубиновые чётки.
Его изумляла такая скромность. Он потерял голову. Это была не Ганория из Валевичей.
— Вы... пришли. Вы обещали мне... и не обманули.
— Я не обманываю никогда... И особенно таких людей... Прошу прощения, я даже не могу поднести вам кубок вина. Я три дня постилась, и вот мы запоздали сюда, хотя пост мой закончился с закатом солнца. Лавки на замках, рынок пустой, в корчмах погас огонь. Поневоле мне придётся отдать Богу и эту ночь. Я собираюсь не спать. Хорошо, если вы разделите бдение со мной.