Хроника царствования Карла IX
Шрифт:
— Я в колдовство не верю.
— И в колдунов тоже?
— Я немного верю в колдуний. — Последнее слово он подчеркнул.
— Ну дайте же мне ладанку, — может, я тогда сброшу маску.
— Как хотите, а это голос графини де Тюржи!
— В последний раз: вы дадите мне ладанку?
— Я вам ее верну, если вы снимете маску.
— Вы мне надоели с вашей Тюржи! Любите ее на здоровье, мне-то что!
Делая вид, что сердится, незнакомка отодвинулась от Бернара. Атлас, который натягивала ее грудь, то поднимался, то опускался.
Несколько
— Válame Dios! V. М. no es caballero, es un monje. [127]
Ударом кулака она опрокинула две свечи, горевшие на столе, и половину бутылок и блюд. В комнате сразу стало темно. В то же мгновение она сорвала с себя маску. В полной темноте Мержи почувствовал, как чьи-то жаркие уста ищут его губ и кто-то душит его в объятиях.
127
Прости, господи, мое согрешение! Вы монах, а не кавалер. (Прим. автора.)
Глава пятнадцатая
В темноте
Ночью все кошки серы.
На ближайшей церкви пробило четыре часа.
— Боже! Четыре часа! Я едва успею вернуться домой, пока не рассвело.
— Бессердечная! Вы меня покидаете?
— Так надо. Мы скоро увидимся.
— Увидимся! Дорогая графиня! Ведь я же вас не видел!
— Ах, какой вы еще ребенок! Бросьте свою графиню. Я донья Мария. При свете вы удостоверитесь, что я не та, за кого вы меня принимаете.
— Где дверь? Я сейчас позову...
— Никого не надо звать. Пустите меня, Бернардо. Я знаю эту комнату, я сейчас найду огниво.
— Осторожней! Не наступите на битое стекло. Вы вчера устроили разгром.
— Пустите!
— Нашли?
— Ах, это мой корсет! Матерь божья! Что же мне делать? Я все шнурки перерезала вашим кинжалом.
— Надо попросить у старухи.
— Лежите, я сама. Adiós, querido Bernardo! [128]
128
Прощайте, дорогой Бернардо! (испан.)
Дверь отворилась и тут же захлопнулась. За дверью тотчас послышался веселый смех. Мержи понял, что добыча от него ускользнула. Он попробовал пуститься в погоню, но в темноте натыкался на кресла, запутывался то в платьях, то в занавесках и так и не нашел двери. Внезапно дверь отворилась, и кто-то вошел с потайным фонарем в руке. Мержи, не долго думая, сдавил вошедшую женщину в объятиях.
— Что? Попались? Теперь я вас не выпущу! — воскликнул он и нежно поцеловал ее.
— Оставьте, господин де Мержи! — сказал кто-то грубым голосом. — Вы меня задушите.
Мержи узнал по голосу старуху.
— Чтоб вас черт подрал! — крикнул он, молча оделся, забрал свое оружие, плащ и вышел из дому с таким чувством, точно он пил отменную малагу, а затем по недосмотру слуги влил в себя стакан противоцинготной настойки из той бутылки, которую когда-то давно поставили в погреб и забыли.
Дома Бернар не откровенничал со своим братом. Он только сказал, что это была, насколько он мог судить в темноте, дивной красоты испанка, но своими подозрениями относительно того, кто она такая, поделиться не захотел.
Глава шестнадцатая
Признание
Амфитрион
Алкмена, я молю, послушайтесь рассудка —
Поговорим без лишних слов.
Два дня он не получал от мнимой испанки никаких известий. На третий день братья узнали, что г-жа де Тюржи накануне приехала в Париж и сегодня не преминет поехать на поклон к королеве-матери. Они поспешили в Лувр и встретились с ней в галерее — она разговаривала с окружавшими ее дамами. При виде Бернара она нимало не смутилась. Даже легкая краска не покрыла ее, как всегда, бледных щек. Заметив его, она, как старому знакомому, кивнула ему головой, поздоровалась, а затем нагнулась к его уху и зашептала:
129
Эпиграф к главе шестнадцатой — из комедии Мольера «Амфитрион» (д. II, явл. 2). Перевод В. Брюсова.
— Надеюсь, теперь ваше гугенотское упрямство сломлено? Чтобы вас обратить, понадобилось чудо.
— То есть?
— А разве вы не испытали на самом себе чудотворную силу святыни?
Бернар недоверчиво усмехнулся.
— Мне придали силы и ловкости воспоминание о прелестной ручке, которая дала мне ладанку, и любовь, которую она во мне пробудила.
Графиня засмеялась и погрозила ему пальцем.
— Вы забываетесь, господин корнет! Разве можно со мной так говорить?
Она сняла перчатку и поправила волосы; Бернар между тем впился глазами в ее руку, а потом заглянул в живые, смотревшие на него почти сердито глаза очаровательной графини. Изумленный вид молодого человека вызвал у нее взрыв хохота.
— Что вы смеетесь?
— А что вы на меня так удивленно смотрите?
— Извините, но последние дни я только и делаю, что даюсь диву.
— Да что вы! Любопытно! Расскажите же нам хоть об одном из удивительных происшествий, которые случаются с вами на каждом шагу.
— Сейчас и в этом месте я вам рассказывать о них не стану. А кроме того, я запомнил испанский девиз, которому меня научили назад тому три дня.
— Какой девиз?
— Он состоит из одного слова: Callad.
— Что же это значит?
— Как? Вы не знаете испанского языка? — глядя на нее в упор, спросил Бернар.
Графиня, однако, выдержала испытание, — она притворилась, что не постигает скрытого смысла его слов, и молодой человек, глядевший ей прямо в глаза, в конце концов под взглядом той, кому он бросал вызов, принужден был потупить взор.
— В детстве я знала несколько слов по-испански, а теперь, наверно, забыла, — совершенно спокойным тоном отвечала она. — Поэтому, если хотите, чтобы я вас понимала, говорите со мной по-французски. Ну так что же это за девиз?