Хроника гениального сыщика
Шрифт:
– Петя, а вам известно, что все гении сумасшедшие?
Я чуть не подавился утренней овсянкой.
– По-моему, это чудовищное преувеличение?
– А как же Ван Гог, отрезавший себе ухо? Эдгар По, умерший под забором?
– Это частности.
– Слабо же вы знаете историю… Понимаете, дорогой акушер, когда природа дает человеку чего-то слишком много, она требует возврат долга. Причем с грабительскими процентами.
Рябов оттер перламутровый мундштук саксофона клетчатым платком с монограммой частного
– Почему вы об этом заговорили? – заиграл я желваками.
– Вчера видел интервью с председателем Центробанка.
– Павлом Гусем?
– Ага. Он обронил весьма странную фразу, мол, деньги – зло. Если уничтожить деньги, коррупция сама собой сойдет на нет.
– Мечты утописта.
– Если не припадок паранойи. А ведь Павел Гусь, без сомнения, фигура исключительно гениальная.
– Он зачем-то собирает марки немецких нацистов. Вяжет носки из шерсти тонкорунной овцы.
– Не только это. С отличием закончил Гарвард. Поднял Россию с колен, выплатив международному фонду все долги.
– Постойте, Рябов! Вот вы, например, очевидный гений. Назвать же вас безумцем у меня не повернется язык.
Зазвонил телефон. Опережая Рябова, я схватил трубку.
– Алло! Это Юрий Абрамкин. Ваш президент. То есть, президент РФ. Что, впрочем, одно и то же.
– Очень приятно… – почтительно сглотнул я слюну.
– Вы слышали, какую поганку по зомбоящику загнул Павел Гусь? Предлагает, зараза, всю наличность, до копеечки, прилюдно сжечь на Красной площади.
– Зачем? – сыщик безапелляционно выдернул у меня трубу.
– В целях борьбы с коррупцией и подростковыми суицидами.
– Что вы решили?
– Сначала я его хотел отправить в отставку, а потом в трижды орденоносную клинику имени Кащенко. Ночь не спал. Кусал подушку. Потом как озарило. А если попробовать? Как говорят в народе? Бог не выдаст, свинья не съест.
– От нас хотите чего?
– Быть рядом на стреме. Вы со своим гениальным умом…
– Ой, не надо!
– Я тоже лесть не люблю. Так вот… Чуть что не так, сразу дадите мне отмашку. И мы повернем оглобли назад.
– Главное не перейти точку возврата, – нервно поежился я.
– Короче! Первая партия бабок будет сжигаться в воскресенье, в 12.00. У Лобного места. Жду!
– Казнь денег?
– Именно! Я дал приказ ангажировать все возможные СМИ. Как отечественные, так и забугорные.
Президент отсек линию.
– Чао… – на автомате пробормотал я.
К Лобному месту подъехали пять КАМАЗов, груженых наличностью. Причем только рублями.
Часы на Спасской башне с тяжкой внушительностью пробили полдень.
Юрий Абрамкин лично щелкнул китайской зажигалкой с изображением шанхайской гетеры.
Новехонькие пачки бабла горели скверно. Слишком плотно стянуты, нет кислорода. Если не верите, испытайте сами.
Павел Гусь подошел к дымящейся куче и пошевелил ее страсбургским зонтиком.
Патриарх всея Руси перекрестил разгорающийся костер полупудовым крестом с изысканными камнями Сваровски.
Огонь взялся горазд веселей.
Я наклонился к чуткому уху инспектора:
– Не догоняю, почему пипл не ломится за деньгами?
– Видимо, все очень горды. И в памяти жива сцена сжигания наличности в камине. Помните роман «Идиот» Достоевского?
– Безумная Настасья Филипповна?
– Точно.
К нам подошел Павел Гусь, сокрушенно разглядывал обгоревшее острие зонтика.
– Как вам фиеста?
– Бьютифул! – вспомнил я забытый английский.
– По мне, так тоже. Русаки ведь очумели от бабла. Нужна для затравки прививка, а потом и тотальное излечение.
К нам шагнул президент:
– Россия, как птица Феникс, воскреснет из пепла.
– Богоугодное дело совершаете, сыночки, богоугодное, – к нам подоспел патриарх Ферапонт.
– А почему сжигаются исключительно русские деньги? – дернул Рябов плечом.
Павел Гусь оживился:
– На забугорные денежки мы закупим народу одежу и продовольствие.
– Не только! – встрял президент. – Мы приобретем лучшие западные заводы и технологии.
Жена президента, Алина Борисовна, заслышала разговор, подплыла. Поправила черную бретельку лифа.
– Россиянам надо дать не рыбу, а удочку, – сощурившись, откомментировала.
– Спиннинг? – уточнил я.
– Вроде того.
Языки пламени поднимались все выше и выше. Становилось жарко.
«И зачем только Гусь взял зонтик? – озадачился я. – На небе ни облачка».
Рябов отмахнул от лица дым ассигнаций, достал из весеннего макинтоша пачку «Кэмела», щелкнул зажигалкой с раздевающейся жительницей Сан-Франциско.
– Все это так… Однако как вы поступите с валютой, коя осталась на руках граждан?
– Попросим сдать ее, – усмехнулся Абрамкин.
– Держите карман шире! – иронически всплеснул я руками.
Президент РФ посуровел:
– Тогда придется прибегнуть к карательным мерам. Государство же оно, как мать. Гладит-гладит по головке, а чуть что не так – хлабысь – по жопе ремнем.
– Знаете, почему я собираю фашистские марки? – улыбнулся Гусь.
– Почему? – Рябов пристально глядел на брыластое лицо Павла Павловича.
– Именно безумие бабла приводит к фашистским застенкам. Чтобы избежать этого казуса, кое-кого можно и покарать.
Через несколько дней контроль над русаками решено было осуществлять через микрочип, вживленный в мозжечок. Именно он будет подавать сигнал на Лубянку, сколько у кого какой наличности.