Хроника расстрелянных островов
Шрифт:
Коротки на Балтике летние ночи. Не успеет вечерняя заря потускнеть, раствориться в темной синеве, как на востоке уже робко появляются первые бледно-желтые полоски — предвестники раннего утра. Полоски постепенно увеличиваются, набирают силу, превращаясь в одну яркую, неудержимо растущую полосу, и вот уже горизонт окрашивается в нежно-розовый цвет. Из-за леса пучками начинают выбиваться солнечные лучи. Сначала они неуверенно, с опаской ощупывают вершины деревьев и только потом, словно убедившись в их прочности, с высоты стремглав кидаются в море и покрывают воду первым тонким слоем позолоты. Даже небо, чуть-чуть голубое днем, ночью лишь сгущается, точно на него мазок за мазком накладывают синюю краску. От этого оно становится глубже, необъятнее, с крапинками хрусталиков-звезд. Утром же солнце смывает с неба ночную краску, и оно опять лазурное, прозрачное.
Капитан-лейтенанту Богданову спать в эту ночь довелось мало. Еще с вечера ему обещали привезти цемент для укрепления пирса, и нужно было все заранее подготовить к работе. Потом он и сам любил в одиночестве обойти свое новое хозяйство, посмотреть, что уже сделано, и наметить план на новый день.
Все дни командира дивизиона торпедных катеров проходили в заботах об оборудовании базы для катеров на непригодной к длительной стоянке пристани Менту. Постоянное место базирования дивизиона находилось на полуострове Ханко, откуда за неделю до начала войны отряды Гуманенко и Осипова ушли на учение в Ригу и Лиепаю. Обратно на Ханко они уже не вернулись, дивизион был передан в подчинение коменданту Береговой обороны Балтийского района генералу Елисееву. С маскировкой катерники справились быстро. Сам заброшенный и захламленный пирс был как нельзя кстати. Сделали лишь Г-образные стойки, под которыми прятались торпедные катера, обшили их досками, а боковые стенки завесили подъемными щитами. К счастью, досок и бревен на пирсе лежало сколько угодно. Теперь нужно было создавать противодесантную оборону базы, рыть окопы, стрелковые и пулеметные ячейки, оборудовать наблюдательные посты. Надо было строить и землянки для отдыха личного состава. На все это требовалось время и люди, а у катерников не было ни того ни другого. Да и накормить дивизион нужно. Хорошо, что командир соседней 315-й береговой батареи капитан Стебель к себе на довольствие поставил весь личный состав. Вот и приходилось с раннего утра и до позднего вечера быть то на пирсе, то на строительстве землянок, то на оборудовании полосы обороны. К тому же с началом боевых действий прибавились новые, еще более сложные заботы по ремонту подбитых в бою катеров.
Командиры, старшины и краснофлотцы стремились быстрее схватиться с врагом, и поэтому понятны были тот восторг и радость, с какими встречали тех, кто уже успел побывать в бою. Первым открыл боевой счет дивизиона лейтенант Баюмов, катер которого 25 июня потопил в Рижском заливе фашистскую подводную лодку. Вторым отличился боцман Василий Огромнов, сбивший под Ригой гитлеровский бомбардировщик. Потом героями дивизиона стали моряки отряда Гуманенко, атаковавшие в Рижском заливе фашистский конвой. Из этого боя два катера вернулись с большими повреждениями. Требовалось срочно их ремонтировать своими силами, а условий для ремонта совершенно нет. Вся надежда теперь была на механика дивизиона старшего инженер-лейтенанта Добровольского. Он уже успел починить поврежденные в недавнем бою моторы на обоих катерах, сейчас конструировал специальные козлы, на которые можно будет поднимать корму катера.
Богданов направился на пирс. Едва он ступил на дощатый настил, как с наблюдательного поста, расположенного на деревьях, раздался сигнал воздушной тревоги. Тут же со стороны маяка Сырве донесся гул моторов, а потом показались и сами самолеты. Они летели на небольшой высоте прямо на пристань Менту.
— Шестнадцать машин! — доложил с вышки сигнальщик.
— Сейчас начнут штурмовать ложную батарею капитана Стебеля, — произнес подошедший Гуманенко. — Благодаря артиллеристам и нас фашистские самолеты не беспокоят.
И действительно, первая восьмерка, не долетев до Менту, перестроилась в круг, и самолеты поочередно начали пикировать на бетонированные площадки старой Церельской батареи. До катерников донеслись взрывы бомб, над «батареей» поднялся столб дыма. В пике пошла вторая восьмерка. Богданов, Гуманенко и прибежавший на пирс Осипов наблюдали за методичной работой немецких летчиков и, довольные, громко смеялись.
— Как в цирке! — произнес Гуманенко. — Здорово их приучил Стебель. Бомбят, как по заказу.
— Всегда бы так, — сказал Богданов. — Нам меньше хлопот.
— Благодарственное письмо надо бы послать морякам-артиллеристам от катерников, — смеясь предложил развеселившийся Гуманенко.
Богданов промолчал. Он понимал, что неспроста немецкие самолеты с раннего утра начали бомбардировку 315-й береговой батареи. Надо ждать прорыва их кораблей через Ирбенский пролив в Ригу.
Поделился своими опасениями с командирами отрядов.
— Рисковать при такой отличной видимости? — удивился Осипов, окидывая взглядом чистое голубое небо.
Гуманенко усмехнулся.
— Именно рисковать, Сергей, — произнес он. — Немцы думают, мы их не ждем в солнечную погоду.
К командиру дивизиона подбежал дежурный радист и протянул радиограмму:
— Из штаба БОБРа, товарищ командир!
Богданов развернул бланк, прочитал текст и вернул радиограмму радисту.
— На траверзе Вентспилса наш истребитель-разведчик обнаружил конвой фашистских судов, ориентировочно двадцать шесть вымпелов, — сказал он. — Идут курсом норд.
— Что ж, в Ирбенском проливе мы их встретим, — потирая руки, проговорил Гуманенко. — Друзья-артиллеристы помогут нам…
— Генерал Елисеев приказал атаковать конвой на подходе к проливу, — перебил Богданов командира отряда. — А на такой дальности батарейцы не смогут поддержать. — Он повернулся к молчавшему Осипову, приказал: — Выполнение боевой задачи возлагаю на ваш отряд, товарищ капитан-лейтенант. Выход в море по готовности.
— Есть! — оживился Осипов и стремглав побежал на свой катер.
Гуманенко нахмурил лохматые брови, искоса поглядел на командира дивизиона. «Почему послали не меня?» — казалось, говорил его взгляд.
Богданов едва заметно улыбнулся и, намеренно не замечая расстроившегося старшего лейтенанта, проговорил:
— Не для торпедной атаки сегодня погодка. Но у Сергея Александровича богатый опыт. В Испании закалку получил…
В 11 часов дня три торпедных катера вышли из Менту и взяли курс на Ирбенский пролив. На головном катере находился командир отряда капитан-лейтенант Осипов. Катер лейтенанта Баюмова шел вторым, за ним — катер лейтенанта Афанасьева. Осипов внимательно смотрел вперед. Рижский залив ослепительно сверкал в лучах поднимавшегося к зениту солнца. Тихая и ясная погода явно не благоприятствовала торпедным катерам. По канонам военно-морской науки атаковать можно только в условиях плохой видимости — в туман или под покровом ночи. Катера не имели артиллерийского вооружения для подавления вражеского огня, у них были одни торпеды, которые били по фашистским кораблям только с дистанции 6—7 кабельтовых.
Приходилось действовать вопреки теоретическим положениям. Будет трудно, даже очень: по уточненным данным, два транспорта шли под охраной двух миноносцев, восьми сторожевых кораблей, шести тральщиков и восьми торпедных катеров. Корабли конвоя, без сомнения, поставят мощный заградительный артиллерийский огонь и постараются расстрелять советские катера еще до атаки. Но иного выхода не было. Ведь ни один вражеский корабль не должен безнаказанно пройти в Ригу — родной город Осипова, уже занятый гитлеровцами.