Хроника расстрелянных островов
Шрифт:
— Братцы… застрелите меня… Не могу больше… Застрелите… Братцы… — умолял он.
— Потерпи, друг. Берег рядом. В лазарет тебя отправим, — пообещал Кудинов.
Со звоном резанули палубу пули, выпущенные «лапотником». Пулеметчик дернулся и откинул голову. Лицо его залила кровь. «Отмучился», — подумал Кудинов. Тут же раздался сильный удар — катер выскочил на камни. «Теперь все: неподвижную цель «лапотник» мигом потопит».
Роговцев яростно продолжал тушить пожар. Один моторист был убит, а другой ранен. Упал на палубу второй пулеметчик. Из разбитого кожуха пулемета валил пар. Кострикин и Кудинов стали помогать Роговцеву. Они не обращали внимания на круживший «лапотник», стремясь во что бы то ни стало спасти катер. А гидросамолет делал один заход за другим и с небольшой высоты обстреливал из пулеметов и пушки мечущихся по горящей палубе моряков. Улетел он лишь после того, как расстрелял весь боекомплект.
Вскоре удалось потушить пламя. Обгорелый Роговцев осмотрел катер.
— Если нам удастся стащить катер с камней, заделать пробоины, то мы сможем еще вернуться на Хиуму, — заключил он.
Решено было срочно переправиться на берег, откуда доносились раскаты взрывов: на Сырве шел бой. Спустили за борт «тузик», но маленькая шлюпочка, изрешеченная пулями, ушла на дно. Роговцев связал спасательные круги, получилось нечто вроде плотика. На них положили раненых и поплыли к берегу. Холодная вода перехватывала дыхание, приходилось часто двигать руками и ногами, чтобы не закоченеть.
— Сначала на огненной палубе, как на сковороде, поджаривались, а теперь охлаждаемся ледяным душем. Так обычно закаляют сталь, — произнес Кострикин.
Плотик сел на мель. Моряки подхватили раненых и вынесли на берег. Тут же из-за облаков вывалился «мессершмитт» и спикировал на катер. Над палубой бившегося в камнях суденышка взметнулся столб огня и дыма.
— Все! — Роговцев снял мокрую фуражку. — Взорвался второй топливный бак. Больше мы не вернемся…
К морякам подошли старший лейтенант и политрук, командир и военком только что взорванной зенитной батареи.
— Где штаб бригады? — спросил Кудинов.
— Сам черт не разберет, кто сейчас где, — махнул рукой старший лейтенант. — Немцы прорвались на Церель.
— А лазарет далеко отсюда?
— Вон за той деревней… — Старший лейтенант показал на домики эстонских рыбаков, что виднелись в километре от берега.
У зенитчиков была замаскирована в кустах орешника полуторка. На нее положили раненых и поехали к деревне. С моря налетел «мессершмитт». Шофер резко свернул с дороги и загнал полуторку в кусты. «Мессершмитт» взмыл ввысь и быстро скрылся за лесом. Кудинов выпрыгнул из кузова машины, вышел на дорогу. Метрах в четырехстах от себя он увидел две цепи немецких автоматчиков.
— Немцы наступают! — крикнул он.
Командир зенитной батареи быстро оценил обстановку.
— Бегом в дзот! — показал он рукой на полуразрушенный бугор возле самого берега моря. Через две минуты моряки и зенитчики заняли оборону в разбитом бомбами дзоте.
— Будем биться до конца, — твердо сказал Кострикин. — Отступать нам некуда.
— Долго не продержимся, — покачал головой командир зенитной батареи. — Из оружия у нас одни пистолеты да две гранаты… — Он снял с пояса гранату, ласково погладил ее, положил рядом на землю: — Что ж, драться так драться! Нас голыми руками не возьмешь.
Немецкие автоматчики шли во весь рост по мшистому ровному берегу моря. Исход боя был ясен. Речь могла идти лишь о том — десять минут, полчаса или час могут еще продержаться моонзундцы. О сдаче в плен не думал никто.
Автоматчики подходили все ближе и ближе. Уже отчетливо стали видны их лица.
— Немцы справа! — вдруг крикнул командир зенитной батареи и швырнул гранату в канаву, по которой с фланга подползли к дзоту гитлеровцы. Никто не заметил этой поросшей травой канавы, должно быть для осушки низины прорытой от кустов к морю; ею и воспользовалась группа немецких автоматчиков. Раздались частые автоматные очереди. Командир зенитной батареи, даже не вскрикнув, рухнул на землю. Моряки открыли ответный огонь из пистолетов, но в развалившуюся крышу дзота полетели гранаты. Взрывом свалило с ног Роговцева. Он пытался встать, но перебитые ноги не слушались. Еще взрыв. Кудинов метнул последнюю гранату. В ту же секунду он почувствовал тупой удар по голове. И все сразу поплыло перед глазами. Он ничего больше не слышал, кроме звона в ушах. «Тишка, хочешь малинового звона послушать?» — всплыла вдруг неясная фраза из далекого, милого, почти неправдоподобного детства. Это продолжалось одно мгновение. Кудинов упал, и все пропало.
За Церель
— Товарищ капитан… Товарищ капитан…
Стебель открыл глаза и увидел краснофлотца Овсянникова.
— Немцы прорвались к батарее? — вмиг поднялся с койки Стебель.
— Торпедный катер подходит к Ирбену.
Стебель торопливо оделся и поднялся на деревянную вышку запасного командного пункта. Наступало хмурое осеннее утро. Внизу ветер раскачивал вершины деревьев. Ирбенский пролив был затянут еще серой предутренней пеленой.
— Где катер?
— В стереотрубу поглядите.
Стебель приник к окулярам и с трудом уловил белесый бурун, точно шар, катящийся по поверхности пролива.
— Быстро связывайтесь с Менту, Овсянников, — приказал Стебель.
Овсянников закрутил ручку полевого телефона.
— Алло, говорит капитан Стебель… Кто ушел на торпедном катере?
— Полковник Гаврилов.
Стебель отдал Овсянникову трубку, снова приник к окулярам. Белый шар катился по центру пролива. Последний корабль с командиром 3-й отдельной стрелковой бригады на борту покидал осажденный Церель. До этого поздно вечером на двух рейдовых буксирах ушли командиры 46-го стрелкового и 39-го артиллерийского полков. Об этом Стебелю доложили выносные посты наблюдения. Теперь с уходом командира бригады обескровленный длительными боями гарнизон Цереля возглавит полковник Ключников.
Торпедный катер между тем миновал Ирбенский пролив и устремился в открытое море. Видимость улучшалась. Стебель заметил над катером три точки. Так и есть, немецкие истребители. Огромный столб дыма поднялся в том месте, где только что был виден бурун. «Подожгли, стервятники», — пожалел идущих на катере людей Стебель.
Дым над торпедным катером постепенно исчезал, а вскоре на фоне темного неба растворился совсем. Истребители сделали победный круг над пустынной поверхностью моря и скрылись за горизонтом.
Стебель отошел от стереотрубы.
— Ну как дела, Овсянников? — спросил он краснофлотца.
— Уходить нам отсюда некуда, это всякий понимает, — ответил Овсянников. — Драться будем, товарищ капитан!
— Будем драться, Овсянников, — повторил Стебель задумчиво. — А сейчас собирайте все секретные документы и лично сожгите их в котельной.
Через час Овсянников с чемоданом секретных документов был уже в котельной батареи, расположенной возле центрального поста. Ярко пылал огонь в топках, кочегары вынимали из мешков пачки денег и кидали их в бушующее пламя. Им помогал интендант 2 ранга Фролов. Овсянников никогда не видел столько денег, с любопытством он рассматривал тугие пачки новеньких хрустящих купюр, не решаясь бросить их в огонь.