Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза
Шрифт:
– По словам Капитана, Круг велел Загребущему покинуть город, – сказал Эльмо. – Тот отказался.
– Он восстал против собственной революции?
– Он хочет уничтожить нашу ловушку.
Вот и еще одна грань человеческой натуры, работающая на нас. Самонадеянная гордыня.
– Доставай карты. Гоблин и Одноглазый опять принялись грабить вдов и сирот. Пора облегчить их кошельки.
Загребущий остался в полном одиночестве – озлобленный, знающий, что на него охотятся. Исхлестанный пес, бегающий по ночным переулкам. Он никому не может
Он дурак. Только дурак продолжает делать ставки, когда уменьшаются его шансы. А шансы Загребущего уменьшались с каждым часом.
Я ткнул пальцем в темный силуэт возле окна:
– Если прислушаться, смахивает на сборище Братства шептунов.
Ворон взглянул поверх моего плеча, но ничего не сказал. Мы играли на пару в тонк, борясь со скукой и временем.
От окна доносилось бормотание десятка голосов: «Я это чувствую», «Ты ошибаешься», «Оно надвигается с юга», «Надо заканчивать немедленно», «Не сейчас», «Уже пора», «Нужно подождать еще немного», «Мы рискуем удачей, игра может обернуться против нас», «Опасайся гордыни», «Он уже здесь, его опережает вонь, как шакала – смрад из пасти».
– Интересно, ему когда-нибудь удается переспорить самого себя?
Ворон и на этот раз промолчал. Я и прежде пытался разговорить его, когда набирался храбрости. Тщетно. С Душеловом и то лучше получалось.
Душелов внезапно поднялся и что-то произнес – гневно и неразборчиво.
– Что случилось?
Я устал от Роз. Меня уже тошнило от этого города. Он пугал меня: гуляя по его улицам в одиночку, можно было расстаться с жизнью.
Один из призрачных голосов был прав. Мы приблизились к черте, за которой выгода от нашей затеи начала уменьшаться. Против воли я уже восхищался Загребущим – он отказывался сдаться или убежать.
– Так что случилось? – повторил я.
– Хромой. Он в Розах.
– Здесь? Почему?
– Почуял крупную добычу. Хочет украсть у нас успех.
– То есть спутать нам карты?
– Это его стиль.
– А не могла бы Госпожа?..
– Мы в Розах. Она очень далеко. К тому же ей все равно, кто прикончит Загребущего.
Политические дрязги среди приспешников Госпожи. Как странен мир. Я попросту не понимаю тех, кто не принадлежит к Отряду.
Мы живем простой жизнью. Думать нас не заставляют, это забота Капитана. Мы лишь выполняем приказы. Для большинства из нас Черный Отряд – убежище, спасение от теней прошлого, место, где ты становишься новым человеком.
– Что будем делать? – спросил я.
– Хромого я беру на себя. – Душелов поискал взглядом свое одеяние.
Ввалились Гоблин и Одноглазый – настолько пьяные, что могли держаться на ногах, лишь ухватившись друг за друга.
– Вот же гадство! – пискнул Гоблин. – Опять снег пошел. Проклятый снег. А я думал, зима кончилась.
Одноглазый разразился песней – что-то о прелестях зимы. Общий смысл я уловил, но не более, потому что язык у колдуна заплетался, а половину слов
Гоблин плюхнулся в кресло, позабыв про Одноглазого. Тот свалился к его ногам, облевал ему сапоги и попытался допеть песню, потом пробормотал:
– А где все, чтоб им пусто было?
– Да в городе шляются. – Мы с Вороном переглянулись, и я сказал: – Надрались на пару – ты можешь в это поверить?
– А ты куда, старое привидение? – пискнул Гоблин, обращаясь к Душелову.
Тот вышел, не удостоив его ответом.
– Скотина. Эй, Одноглазый, дружище, я прав? Старое привидение – настоящая скотина?
Одноглазый оторвался от пола и огляделся. Вряд ли он что-нибудь увидел своим единственным глазом.
– Пр-равлно. – Он скорчил мне рожу. – Ск’тина. Ст’рая ск’тина. – Что-то показалось ему смешным, и он хихикнул.
Гоблин присоединился к Одноглазому. Поняв, что мы с Вороном не уловили юмора, он изобразил оскорбленное достоинство и произнес:
– Здесь нет наших братьев по духу, старина. В снегу нам и то будет теплее. – Он помог Одноглазому подняться, и они кое-как доковыляли до двери.
– Надеюсь, они не выкинут какой-нибудь номер почище этого. Если затеют склоку, то могут и прикончить друг друга.
– Тонк, – бросил Ворон и раздал карты.
Он вел себя так, словно и в глаза не видел пьяной парочки.
Десять или пятьдесят партий спустя в комнату ворвался один из наших солдат.
– Эльмо не видели? – спросил он.
Я взглянул на него. В волосах тает снег, лицо бледное – не иначе от страха.
– Нет, Крутой. А что случилось?
– Кто-то пырнул Масло ножом. Кажется, то был Загребущий. Я его спугнул.
– Пырнул ножом? Масло мертв? – Я поискал глазами свою сумку.
Раненому я буду нужнее, чем Эльмо.
– Жив. Но сильно порезан. Много крови.
– Почему ты его не привел?
– Я не мог его тащить.
Крутой тоже пьян. Нападение на друга немного отрезвило его, но это ненадолго.
– Ты уверен, что это был Загребущий?
Неужели старый дурак пытается нанести ответный удар?
– Конечно. Пойдем, Костоправ, а то помрет.
– Да, пошли.
– Подождите. – Ворон осматривал свое оружие. – Я тоже иду. – Он взвесил на ладонях два идеально заточенных ножа, выбирая, затем пожал плечами и заткнул за пояс оба. – Плащ накинь, Костоправ, на улице холодно.
Пока я искал плащ, он быстро выяснил у Крутого, где находится Масло, и велел оставаться в комнате, пока не придет Эльмо.
– Пошли, Костоправ.
Вниз по лестнице. Улица сменяет улицу. У Ворона обманчивая походка. Кажется, шагает неторопливо, но чтобы держаться рядом с ним, нужно пошевеливаться.
Оказалось, что снегопад – еще не самое скверное. Даже там, где горели фонари, видимость составляла не более двадцати футов. Выпало уже шесть дюймов снега – тяжелого и сырого. Но температура понижалась, а ветер усиливался. Опять метель? Проклятье! Неужели мы мало от них настрадались?