Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза
Шрифт:
Ворон смеется, читая мои записи. Он называет их «сиропчиком со специями», грозится взять Анналы в свои руки, чтобы описывать происходящее, каким оно виделось ему.
Суров Ворон. Насмехается надо мной. Но кто это носится по разгромленному лагерю и вмешивается всякий раз, когда у солдат возникает желание развлечься пытками?
Кто возит за собой десятилетнюю девочку на старом смирном муле? Не Костоправ, братья. Не Костоправ. Костоправ не романтик. Душевные порывы закреплены за Капитаном и Вороном.
Естественно, Ворон стал лучшим другом Капитана. Они частенько рядом, словно два валуна, и ведут такие же беседы, какие вели бы два валуна. Их интересует лишь компания друг друга.
Эльмо возглавляет поджигателей – наших братьев не слишком юного возраста, успевших удовлетворить голод по женской плоти. Те, кто еще сильничает повсюду плененных дам, – по большей части наше молодое пополнение.
Под Розами мы славно намяли мятежникам холку, но враг оказался слишком силен. Тогда против нас выступила половина Круга Восемнадцати, а на нашей стороне были лишь Хромой и Меняющий. Эта парочка потратила куда больше времени на взаимный саботаж, чем на противостояние Кругу. В результате разгром – самое унизительное поражение Госпожи за последние десять лет.
Как правило, Круг сохраняет сплоченность. И мятежники не тратят на междоусобную грызню больше энергии, чем на борьбу с общим врагом.
– Эй, Костоправ! – позвал Одноглазый. – Повеселись с нами!
Он швырнул горящий факел в распахнутую дверь казармы. Здание мгновенно взорвалось, тяжелые дубовые ставни снесло с окон. Язык пламени окутал Одноглазого, он отскочил. Курчавые волосы под полями его дурацкой широкой шляпы затлели. Я повалил Одноглазого на землю и, беспощадно шлепая по голове одолженной у него же шляпой, спас ему шевелюру.
– Ладно-ладно, – проворчал он. – Вовсе ни к чему так усердствовать.
Невольно улыбнувшись, я помог ему подняться:
– Ты цел?
– Слегка обжегся, – признался он, напуская на себя фальшивую величавость, что присуща котам, совершившим какую-нибудь выдающуюся глупость.
Нечто вроде: «Именно это я и собирался сделать давным-давно».
Пожар ревел, взметая с крыши горящую солому.
– Капитан послал меня проследить, чтобы вы, дурни, не устроили лесной пожар, – сообщил я.
Тут из-за угла горящего дома вышел Гоблин, и его широкий рот растянулся в ехидной ухмылке.
Одноглазый завопил:
– Ага, червивые твои мозги! Так это ты подстроил мне пакость!
И с душераздирающим воплем он пустился в пляс. Пламя заревело еще басовитей, у танца огненных языков появился ритм. Вскоре я разглядел фигуру, скачущую в пламени за окном.
Гоблин тоже ее увидел. Его ухмылка исчезла, он сглотнул, смертельно побледнел и сам принялся плясать. Теперь оба колдуна завывали и вопили, полностью игнорируя друг друга.
Конская поилка извергла свое содержимое, она описала в воздухе дугу и обрушилась на пламя. Следом взвилась вода из бочки. Рев пожара поутих.
Одноглазый подскочил к Гоблину – и давай тыкать в него пальцем, мешая сосредоточиться. Тот отмахивался, уклонялся и взвизгивал, не прерывая танца. В пламя выплеснулась новая порция воды.
– Какая парочка!
Я обернулся. Подошедший Эльмо любовался представлением.
– Твоя правда, – согласился я.
Вопящие и дерущиеся, Гоблин и Одноглазый словно пародировали своих собратьев по ремеслу более высокого пошиба. Их вражда не годилась в подметки непримиримой ненависти, которую испытывали друг к другу Меняющий и Хромой. Если копнуть поглубже, легко увидеть, что Одноглазый и Гоблин друзья. Среди Взятых же друзей нет.
– Хочу тебе кое-что показать, – произнес Эльмо.
Я знал, что пояснений ждать бесполезно, поэтому кивнул и пошел за ним.
Гоблин и Одноглазый продолжали дуэль. Вроде Гоблин брал верх. Пожар меня больше не беспокоил.
– Ты понимаешь северянские закорючки? – спросил Эльмо.
Он привел меня в штаб мятежников. Там его подчиненные навалили кучу бумаг – явно для растопки очередного пожара.
– Как-нибудь разберусь.
– Может, найдется что-нибудь полезное в этом хламе.
Я наугад вытянул из кучи лист. Это оказалась копия приказа одному из батальонов армии мятежников: тайно проникнуть в Лорды, укрыться в домах сочувствующих горожан и, дождавшись сигнала, напасть на защитников города изнутри. Приказ был подписан именем Шепот, и к нему прилагался список адресов.
– Еще как найдется! – У меня аж дух захватило – одна эта бумага раскрывала полдюжины тайн мятежников и намекала еще на несколько. – Еще как! – повторил я, хватая следующий лист.
Как и первый, то был приказ очередному отряду. Как и первый, он проливал свет на стратегию мятежников.
– Позови Капитана, – велел я Эльмо. – Прихвати Гоблина, Одноглазого, Лейтенанта и всех, кому здесь следует находиться…
Должно быть, вид у меня был зловещий, потому что на лице Эльмо появилось необычно нервное выражение.
– Да что это за чертовщина, Костоправ?
– Вся кухня кампании против Лордов. Полный распорядок сражения. – Но кое-что я приберег напоследок – это покажу только Капитану. – Поторопись, – возможно, дорога каждая минута. И не позволяй никому жечь такие бумаги. Ради всего святого, останови погром. Мы наткнулись на золотую жилу, не дай ей улететь в небо дымом.
Эльмо выбежал, хлопнув дверью. Его крики быстро стихли в отдалении. Хороший сержант. Он не стал тратить время на вопросы. Покряхтывая, я уселся на пол перед грудой бумаг.
Скрипнула дверь, но я даже не поднял головы. Я азартно хватал документы, быстро проглядывал и сортировал, раскладывая на стопки. Краем глаза заметил заляпанные грязью сапоги.
– Ворон, ты можешь это читать?
– Читать? Да.
– Так помоги разобраться.
Ворон уселся напротив меня. Нас разделяла гора бумаг, до того высокая, что мы едва видели друг друга. Возле Ворона расположилась Душечка – так, чтобы ему не мешать, но в то же время находиться под его защитой. В ее глазах еще отражался ужас, пережитый в далекой деревне.