Хроники Хамару: жажда свободы

По аудитории раздался крик:

– Каткема Чешуа!

– Я здесь, – неохотно ответил он.

– Сегодня вы ответственный за выдачу и прием обмундирования обратно в хранилище, – захрипел куратор первой группы.

“Замечательно, просто прекрасно”, – подумал курсант.

Это поручение весьма взбесило Като, так сокращенно все называли Каткему. Он ненавидел, когда его личное время отбирали, да тут еще и лишнюю ответственность вбухали. Другие его однокурсники, наверняка бы, обрадовались подобного рода заданию, всё же больше времени можно провести в академии, показать себя или просто сдружиться и пообщаться с новыми людьми. Так отнеслись бы к этому многие, но не Като. За весь свой период обучения он ни разу не попытался навязать кому-то желание с ним пообщаться, он не был активистом, так как считал это пустой тратой времени и сил, более того, он точно не хотел посверкать личиком перед преподавателями и мастерами в надежде, что его заметят. Хорошо, если бы он учился на свою будущую профессию с охотой, желанием и интересом, параллельно получая от процесса массу удовольствия. Но, если твоя специальность определена за тебя, то какое может быть удовольствие… Поэтому Каткема относился в академии ко всему равнодушно и порой даже предвзято, ему хотелось чего-то большего, чем получать до тридцати лет по каске от вышестоящих чинов.

А не смог Като выбрать свой путь в этом мире из-за указа, изданного управлением города Толлосус, места, где родился курсант, совместно с “СБТ”. Толлосус, как и все другие поселения на континенте, являлся городом–государством, называемым полис. Заключался данный указ в том, что все выпускники средних учебных заведений двести тридцатого года от начала правления великих освободителей должны поступить в академию при службе безопасности.

“Да в ведении “СБТ” находится практически всё”, – считал каждый курсант академии, понимая какие большие перспективы его здесь ждут и какой властью он может обладать.

И ведь они не ошибались. Весь город буквально контролировался через видеокамеры, все лица и имена были зарегистрированы в базе данных. Правительство знает абсолютно всё о каждом шаге официанта, охранника ночного клуба и самих полицейских. И если развлекаться, так по полной. При появлении лица человека на камере, уполномоченные лица с легкостью могут узнать о нем все необходимое: судимости, социальное положение, спортивная, профессиональная или учебная деятельность, наличие родственников, и это только песчинка в море горькой правды. Однако, такая слежка держит многих в узде, если вдруг у кого-то появилось желание вторгнуться в чужое личное пространство или украсть имущество, что было в больших городах не редкость.

Первоочередно курсантам предоставлялась возможность стать полицейскими и следить за порядком на улицах, если стараться на этом этапе, то там уже открывается путь в элитные подразделения “Вепрь”, а те, кто не подходят по здоровью, со спокойной душой вливаются в офисный планктон и заведуют делами в огромнейшем реестре данных.

Аудитория, в которой они сидели была отремонтирована и выбелена, но эта классическая трехрядная расстановка парт и доска в конце комнаты уже так приелась всем, что ремонта никто и не заметил. Было восемь утра, всем очень хотелось спать, восходящее солнце противно и очень ярко светило в лица курсантов сквозь окна. А классические темно-синие брюки, хлопчатые белые рубашки, заправленные в них, и затянутые синие галстуки так плотно сидели на теле, что поры кожи сразу начинали пропускать пот. В классе было, вдобавок, крайне душно. Като нервировало абсолютно всё вокруг, и тут у его уха раздается задорный и очень даже позитивный возглас из уст соседа по парте – Артеда, которого еще кратко называли Арти.

– Мы такие серьезные! – шепнул он, – А почему мы такие серьезные, мистер Като?

Но ответа не последовало, Каткема слишком углубился в свои мысли.

– Земля вызывает Като, ответьте! – Подшутил Артед, так как понял, что его приятель опять затерялся в мечтах.

– Да просто… хм… все нормально, но я в очередной раз задаюсь вопросом: “На кой нам эта алгебра?”. Черт, да она забирает у нас столько необходимой энергии и сил, что упасть можно, – закатил свои карие глаза Каткема, – прости за пафос, конечно. Я сам еще не нашел свое место в этом мире, но тот факт, что его уже определили за нас, отбивает все желание учиться здесь и оставлять столько себя. Лучше, реально, это время чем по-полезней бы занял.

– Да, брат, здесь не поспоришь, но ты всё-таки не забивай голову такими мыслями и делай что требуется, только когда оно от тебя требуется, а в остальное время живи в удовольствие, побольше отдыхай и развлекайся, как все обычные люди, – зевнул Арти и потянулся руками назад, – как мне родители всегда говорят: “Ты по жизни не отставай и вперед не гонись, найди золотую середину, научись ловить кайф и видеть всюду позитив”. Вот этого я и придерживаюсь, так мне по нраву.

– Не надо хотеть быть обычным, нужно стремиться стать великим, – с серьезной гримасой сказал Каткема, – эта посредственная жизнь по-моему хуже некуда: каждый день вставать и идти на нелюбимую работу, не иметь возможность всегда получать удовольствия от своего обожаемого ремесла, терпеть ненавистного босса и, в целом, душевно угасать. А вся серая масса ведь к ней привыкла, к такой ничтожной жизни, люди стали рабами системы.

Артед как будто бы выключился на середине высказывания Като, он не воспринимал всерьез его слова, Каткема казался ему наивным глупцом, которому лишь бы звезды с неба хватать. Чешуа почувствовал легкую обиду на молчание Арти, и чтобы не оставаться в неловком, невежественном молчании решил заговорить о другом.

– Но вот в чем фишка: каждый раз, когда я задаюсь у себя в голове вопросом о надобности алгебры, мне, в конце концов, становится не так уж и противно, она хоть немного развивает мои мозги и тренирует логическое мышление. Этого для меня уже становится достаточно, чтобы не опускать руки, – продолжил тут же он, вытягивая уставший позвоночник.

– Да, мистер Чешуа, вы здесь правы… Кстати, слышал что-нибудь про новых шустрых дронов? – увел Арти разговор от также неинтересной ему темы, он то в алгебре был полным нулем.

– Слышал, так, краем уха.

– Так вот, теперь производится новая партия с новой аудио-записывающей системой. Тогда уж точно, каждый кабинетный червь в форме будет знать, какие трусы с носками на мне, – громко объявил широколобый товарищ и бестактно похлопал себя по брюкам, привлекая лишнее внимание.

– Сдался ты им, дронов отправляют следить за рыбой покрупнее, – чуточку нервно ответил Като, яростно зачесывая пальцами свои волнистые волосы шоколадного оттенка.

– Ты не понял сути, смотри в корень, если сейчас эту систему тестируют на дронах, то она скоро перейдет и на камеры, – гордо ответил Артед, играя ручкой меж пальцев.

– Мда уж, стало дышать намного свободнее. Да хотя, к чему ты так загоняешься? Мы же не планируем преступать законы. – Уверенно и насмешливо заулыбался Каткема.

– Если всё пойдет таким темпом, то наказывать будут уже не только за действительно плохой поступок. Любая твоя некрасивая фраза в адрес правительства может стать роковой… – с поникшим взглядом закончил Арти.Он сначала призадумался, но затем его взгляд приманила задница молодой учительницы алгебры, соблазнительно выделяющаяся черной длинной юбкой.

Арти внешне был далеко не схож с Каткемой. Ростом он был около метра и семидесяти трех сантиметров, в то время как Чешуа ростом в метр восемьдесят пять. Но зато Арти был сложен гораздо кучнее и выглядел достаточно крепким, кряжистым парнем. А его широкий лоб, глубоко посаженные голубые глаза и маленький торчащий нос давали ему имидж хитреца, замыслившего недоброе.

Артед и Каткема были друзьями еще со школы, и так уж распорядилась судьба, что два близких человека оказались в одной группе академии среди множества других, слишком маленькая вероятность, но чудо случается. Они, конечно же, были этому безмерно рады, оба слишком многое пережили вместе и знали друг о друге абсолютно всё. Порой их связывал лишь тот пройденный многолетний опыт дружбы и не давал им друг от друга отдаляться в случае “великих” ссор и разногласий. Такие связи очень прочны и надежны, но за долгое время общения каждый начинает меняться в свою сторону, отчего взаимосвязь перестает иметь смысл.