Хроники Хамару: жажда свободы
Шрифт:
Тем временем, трое обидчиков подустали пинать бесчувственное тело, и Ми-Фенг с окровавленным носом, и Келеппо, тоже получивший неплохих тумаков: у него была сломана челюсть, рассечена левая бровь, опухли скулы, разбита переносица и правый глаз закрыт отеками, и даже целенький, но растрёпанный Ланс, который занял главное призовое место – подлец года, так как подтянулся ближе к концу схватки. Они огляделись вокруг и молча пошли в сторону раздевалки и душевой, а за ними вслед семь девиц, тесно общавшихся с троицей. Зная их, Анна предположила, что те пошли залечивать раны подлых любимцев и воспевать их победу.
– Мда… они, видно, не лучше своих засранцев, – сказала она.
Только когда те удалились, несколько парней подбежали к безмолвно лежащему Власу и понесли его, полностью подняв, стоять он не сможет еще дня два. Тут же вспыхнули бурные, эмоциональные разговоры, возгласы и споры, толпа резко пробудилась из спящего состояния.
– Похоже они уже давно с ним цапаются, поэтому атмосфера так быстро накалилась, – подметил Арти.
– Я думаю, пора идти переодеваться, пока всю толпу не призвали к разбирательствам, – проговорил торопливо Зверь с долей страха.
– Да, ты прав, – подтвердил Артед.
– Что ж ребят, тогда во сколько собираемся в центре сегодня? – спросил Като, будто ничего не произошло, хотя ему было абсолютно наплевать на предложение Анны встретиться.
– Давайте в беседе потом лучше спишемся на этот счёт, – не торопясь, проговорила молчаливая, полусонная Фрола.
– Давай, – повторили хором остальные.
Обнявшись, парочки разошлись по своим секторам. Като, как и должен был, стоял у склада, принимая поношенную амуницию. Затем её нужно было отнести в прачечную. Благо, все сегодня сдали форму быстро и не заставили себя долго ждать. Ведь, как часто бывает, человек не особо волнуется о других, посторонних лицах, время которых, явно, менее важно чем личные цели. Каткема очень хорошо знал об этом и его знакомых “не эгоистов” мог пересчитать по пальцам.
Глава №2 “Дом, милый дом”
В три часа Като полностью освободился и направился в свою квартиру. Жил он со своими родителями в пятнадцати минутах ходьбы от академии, их район был спальным, но, в свою очередь, находился недалеко от центра, поэтому новая квартира влетела в копеечку отцу Каткемы. Всё-таки каждый хочет после тяжелого рабочего дня избавиться от дневной суеты и шума. Эта тяга преследовала и Каткему всю жизнь, все его постоянно напрягало и нервировало. “Когда же будет мне покой?” – спрашивал он сам себя постоянно, мечтая о какой-нибудь тихой, размеренной жизни. Като мечтал о собственной небольшой забегаловке прям у океана, радовать посетителей охладительными напитками и морепродуктами, найти себе там жену, завести детей, обеспечить достойную старость родителям. Очень наивно для восемнадцатилетнего парня, но если всю жизнь видеть вокруг только каменные джунгли и слышать шум автомобилей, то, возможно, появится желание найти местечко, где можно по-настоящему обрести гармонию. Като знал, что все его знакомые назовут такую жизнь скукой смертной, но что поделать, видимо у молодого парня было сознание уставшего от жизни старика.
Каткема шёл быстро и стремительно, погрузившись в свои раздумья, когда он выходил из своего мира и осматривался вокруг, перед ним вырисовывалась следующая картина: бетонные многоэтажки с большими стеклянными панелями были усеяны по всему центру на расстоянии пяти-десяти метров друг от друга, эти небоскребы царапали небеса своими крышами и прятали за своим фасадом тысячи офисов. Перед Като всплывали толпы народу, торопливо движущихся куда-то по своим делам, среди которых также частенько всплывали каски полицейских, патрулирующих район. Все в бешеном темпе спешили, суетились, рабочая атмосфера кипела, большой городской центр задавал ритм, при котором на отдых не было времени. Более того, по дорогам неслись в разные стороны автомобили, от которых производился очень неприятный шум, он создавался из-за охлаждения перегретых статических батарей, которые пришли на замену топливу и сыграли большую роль в сохранении окружающей среды. Такие батареи очень сильно накалялись, и шумная система обдува пыталась справиться с перегревом. Над головами прохожих постоянно пролетали сканирующие дроны, они за несколько секунд по приватизированным кодам для каждого гражданина считывали информацию и устанавливали их личность. Будто камер, висящих на каждом углу зданий и на всех светофорах не хватало.
Также над бульварами, в районе десяти метров над землей, пролетали средства воздушного транспорта “СБТ”. Их называли в простонародии вагонетки или коробки, они представляли собой квадратные низкие металлические контейнеры, в которых, видимо, встать в полный рост было невозможно. По углам этой коробки устанавливались четыре плазма-турбины, по принципу работы схожие с реактивными двигателями, но гораздо меньшей мощностью, но Като этого принципа не знал, да ему и не была особо интересна всяческая техника. Такие турбины, скорее всего, не выдержили бы коробку, вытянутую вверх по толщине, так что подобная техника нуждалась в доработке, а пока служащим оставалась лишь, сидя в плотной тесноте, любоваться перенаселенном, шумным городом из иллюминаторов.
Здесь, в деловой части полиса, нельзя было встретить уличных танцоров, музыкантов, фокусников и просто большие шумные компании, выходя за её границы, такие встречаются, но редко. В Толоссусе не положено заниматься чем-либо, не приносящим пользу непосредственно самому городу, да и ещё, если смышленые индивиды слишком большие деньги зарабатывают, занимаясь предпринимательством, то скоро остаются, в лучшем случае, ни с чем, а в худшем их отправляют за город калымить на химическом предприятии, шахте или свалке. Городские структуры подгибали под себя все рынки и сферы бизнеса, но полностью запрещать торговлю, в основном крупных корпораций, они не могли, так как вызвали бы сильные волнения у народа. Однако, скоро, постепенно, вся рыночная экономика, давшая большой толчок развитию города в начале его жизни, неминуемо превратится в тоталитарную. Поэтому те, кто ставят мелкие лавочки или раскрывают палатки, или даже просто расстеливают ковёр с товаром, будь это даже детские игрушки с парфюмами, держат ухо востро и глазами видят лучше камер. В основном торгашей можно встретить на старых станциях метро и в глухих местечках, где камеры и дроны их не обнаружат. Поговаривали, что в городе уже есть сеть подземных рынков и что там течет иная жизнь, намного свободнее, но в это мало кто верил.
Вот Като и дошёл до своего райончика. Здесь, в основном, его окружали уже не стеклянно-бетонные высотки, а простенькие серые пятиэтажки, выглядели они чистенько, строго и аккуратно, были одеты в бежевые крупные панели для дополнительного утепления. Этот дистрикт находился на крутых холмах, поэтому дома, окружённые скамейками и детскими площадками, напоминали огромные ступеньки с высоты птичьего полета. Так что находясь на крыше одного дома, можно было поздороваться с жильцами из соседнего, живущими на первом этаже. Из-за этих бесконечных скатов и подъемов езда на авто была очень неудобной и опасной, поэтому управление жилыми районами города Толоссус решило заменить дороги на узкие пешеходные дорожки и аллейки, тем самым избавив уставших работяг от гула машин по вечерам и освободив достаточно нового места для строительства, а парковка находилась в специально отведенных местах на въезде в район, которые проходили вокруг всей границы дистрикта, и до них могли запросто добраться жильцы, поэтому такое решение не доставляло больших неудобств. Да никто бы и не пискнул, если бы они были, против городских структур идти крайне рискованно и неразумно. А за машинами ежедневно следили камеры, так что у жильцов не было страха за свои “колесницы”.
Среди тихих жилых домов Като сразу находил облегчение после раздражающего шума рекламных щитов. Вокруг было очень много растительности: высокие тополя мерились высотой с домами и своей большущей тенью закрывали прохожих от яркого солнца в безоблачные дни, Чешуа проходил также и по тенистым аллеям, закрытыми густыми кронами берез, где на скамейках сидели пожилые пенсионеры. Като со всеми любезно здоровался, а те, кормя хлебными крошками голубей, желали в ответ доброго здравия и счастья. Затем Каткема услышал смех детишек, играющих в прятки, а после резкий плач. Один мальчуган споткнулся и разбил себе колено, Чешуа не мог пройти мимо, он помог ему встать и подарил “исцеляющую ссадины” барбарисовую конфетку. Ребенок с большими глазенками даже немного прослезился от доброты молодого человека, пока другая малышня начала ухахатываться над неуклюжим падением. Почувствовав искреннюю радость, курсант с улыбкой пошел дальше.
Жила его семья на третьем этаже, и в этот душный день, как и во все остальные, родители встретили сына очень тепло. Хоть ему и было восемнадцать лет, но с ним они обращались как с ребенком: интересовались каждой мелочью, произошедшей с ним, расспрашивали про самочувствие в такую жару, и не голоден ли он. Тут же мама накрыла на стол и попросила сына переодеться в недавно выстиранную и идеально выглаженную одежду.
Весь семейный очаг было наполнен нежностью и заботой, потому что Като был единственным ребенком в семье. Родители хотели подарить так много любви и ласки, чтобы он не взрослел головой и оставался всегда рядом с ними, Като был единственным смыслом их существования. В ранней юности его, конечно же, устраивал такое расположение тел, но затем Чешуа начал замечать всю гнилую подноготную такой “сладенькой” жизни, а сейчас так и вовсе хотел, наконец, как настоящий повзрослевший мужчина, жить тихо и спокойно один, хотя любил Каткема своих родителей также сильно и самоотверженно. Такую искреннюю и бескорыстную любовь к своим родителям подмечали даже школьные друзья Като, когда слышали, что он не хотел им врать о намечающейся у кого-нибудь вечеринке и о том, что выпивки там будет немало.