Хроники Кадуола
Шрифт:
«Все это было давно и очень далеко отсюда», — безразлично пожал плечами Киблс.
«По словам госпожи Чилке, Флойд Суэйнер продал вам партию документов Общества. Они все еще у вас?»
«Через сорок лет? — Киблс снова рассмеялся беззвучным трясущимся смехом. — Вряд ли».
Глоуэн почувствовал укол разочарования — вопреки всему, он надеялся, что Хартия и бессрочный договор все еще находились в руках Киблса: «У вас ничего не осталось?»
«Ничего. Я, как правило, не занимаюсь книгами и документами».
«Что стало с этой партией документов?»
«Я их сбыл много лет тому назад».
«Известно ли вам, где они сейчас?»
Киблс покачал головой: «Я знаю, кому я их продал. О том, что с ними стало
«Возможно ли, что они все еще находятся в распоряжении покупателя?»
«Все возможно».
«Я хотел бы знать, кому вы их продали».
Киблс, снова откинувшись на спинку стула, сложил короткие ноги на столе: «Теперь мы приближаемся к тому таинственному моменту, когда каждое слово становится на вес золота. Теперь пора снять ботинки и ходить на цыпочках».
«Я уже играл в такие игры, — заметил Глоуэн. — И каждый раз кто-нибудь крал мои ботинки».
Киблс проигнорировал его наблюдение: «Я небогат, и мой основной товар — информация. Если вы желаете получить информацию, вам придется за нее заплатить».
«Слова дешевы, — парировал Глоуэн. — Чего стоит ваша информация? Другими словами, что вы знаете?»
«Я знаю, кому я продал документы Общества натуралистов. Я знаю, где можно найти этого человека. Вы хотите получить именно эти сведения, не так ли? Какова ценность этих сведений с вашей точки зрения? Думаю, она достаточно высока».
Глоуэн покачал головой: «Вы не учитываете реальное положение вещей. В настоящее время Общество натуралистов не располагает значительными средствами — и я не могу платить за сведения, достоверность которых ничем не подтверждена. Кроме того, ваш покупатель мог давно перепродать интересующие меня документы».
«Жизнь непредсказуема, господин Клатток. Для того, чтобы что-то приобрести, необходимо чем-то рискнуть».
«Разумный человек заранее оценивает свои шансы. В данном случае мои шансы невелики. Ваш знакомый мог давно продать материалы другому человеку, которого он даже не помнит — или, если документы все еще у него, он может отказаться их продать по той или иной причине. Короче говоря, есть какая-то вероятность того, что я заработаю скромные комиссионные благодаря предоставленной вами информации, но скорее всего дело кончится ничем, и конечная цель моих поисков недостижима».
«Болтовня все это! — недовольно пробормотал Киблс. — Вы слишком много беспокоитесь». Он снял ноги со стола и выпрямился на стуле: «Перейдем к сути дела. Сколько вы согласны заплатить за интересующие вас сведения?»
«Какие сведения? — упорствовал Глоуэн. — Я не могу ничего вам предложить, пока не узнаю, что получу. Позвоните своему приятелю и спросите его, принадлежат ли ему еще проданные вами документы и перепродал ли он кому-нибудь часть этих документов. Если он перепродал документы, узнайте, кому именно. Я заплачу вам пять сольдо за потраченное время и подожду ответа».
Киблс взревел от негодования: «Даже те несколько минут, которые я потратил, торгуясь с вами, стоят в два раза больше!»
«Вполне может быть — если вы найдете желающего заплатить». Глоуэн выложил на стол пять сольдо: «Позвоните, установите факты — и тогда нам будет о чем поговорить. Я могу вас подождать в лавке».
«Сейчас звонить невозможно, — проворчал Киблс. — Там глубокая ночь». Он взглянул на настенные часы: «Кроме того, мне нужно принять другого посетителя. Приходите снова сегодня вечером, с заходом солнца. В это время все равно будет еще неудобно звонить, но на этой проклятой планете все неудобно! Я все еще не могу привыкнуть к их тридцатисемичасовым суткам».
5
Глоуэн возвращался по переулку Криппета, размышляя о своей беседе с Мелвишем Киблсом. Принимая во внимание все обстоятельства, он заключил, что ничего лучшего нельзя было ожидать, хотя Киблс привел его в состояние нездорового нервного напряжения.
Тем не менее, Глоуэн считал, что добился определенного успеха. Киблс согласился позвонить покупателю документов, тем самым косвенно подтвердив, что покупатель находился на Найоне. Сожалел ли Киблс о том, что дал это понять? Вряд ли — такая неосторожность была несвойственна опытному скрытному торговцу. Скорее всего, Киблс считал беседу с Глоуэном малозначительным эпизодом, не сулившим значительной прибыли. А покупателем документов, скорее всего, был давний сотрудник Киблса, в настоящее время занятый сбором танглетов в Столбовой Глуши — то есть очень опасным делом, по словам женщины, работавшей продавщицей в лавке Киблса. Впрочем, она могла быть не продавщицей, а одной из многочисленных жен Мелвиша Киблса, знаменитого своим пренебрежением к брачным узам.
Переулок Криппета расширился, превратившись в маленькую площадь, и снова сузился. Теперь на улице было больше прохожих — в основном это были хрупкие уроженцы Танджари с деликатными бледными лицами, хотя время от времени встречались мужчины и женщины из других районов планеты, резко отличавшиеся от местных жителей как обликом, так и одеждой; по-видимому, они приезжали в Танджари за покупками. Никто не обращал на Глоуэна никакого внимания — он мог бы с тем же успехом оставаться невидимым.
Предстоял долгий вечер. Глоуэн вернулся в гостиницу «Новиаль». В вестибюле служащий привстал и облокотился на прилавок: «В столовой уже готовятся подавать средневечерник. Следует ли предупредить их о том, что вы скоро соблаговолите получить порцию пылесени?»
Глоуэн растерянно остановился. Средневечерник? Сколько раз обитатели Найона ели на протяжении тридцатисемичасовых суток? Надо полагать, не меньше пяти раз. Что они делали, проголодавшись посреди долгой девятнадцатичасовой ночи? [35] Глоуэн решил пока что не беспокоиться по этому поводу. В данный момент он был голоден. «Боюсь, что я еще не готов к тому, чтобы попробовать пылесень, — сказал он регистратору гостиницы. — У вас подают стандартные блюда?»
«Разумеется! Некоторые туристы не соглашаются на что-либо, кроме стандартной космополитической кухни — и тем самым многое теряют, потому что пылесень вкусна, питательна и способствует пищеварению. Это самая здоровая пища, ее ничто не может заменить. Тем не менее, ее никто вам не станет навязывать».
35
Примечание: в некоторых областях Найона, в том числе в Танджари и окружающих этот город районах, ночная пища, ее состав и методы ее приготовления определялись фазами и сочетаниями лун. Человек, съевший ночью пылесень, не соответствующую, скажем, восхождению в зенит луны Зосмеи, тем самым оказывался повинным в нарушении приличий, настолько вульгарном и смехотворном, что после этого его всю жизнь считали неотесанным мужланом.
«В таком случае я рискну».
В обеденном зале Глоуэну подали «Меню туриста», с помощью которого он сделал свой выбор. В качестве непрошеной добавки ему принесли на блюдце кусок бледно-кремовой пылесени. Глоуэн попробовал ее — почти безвкусная, с легким ореховым запахом, она напоминала по консистенции плотный омлет. Не находя никаких причин задерживаться в столовой, Глоуэн поспешил выйти на бульвар. День даже не собирался кончаться. Фарисса пылала, словно пригвожденная к одному месту на небосводе. На востоке и на западе бледные тени дневных лун ненавязчиво скользили по своим орбитам. На озерной глади чуть дрожали яркие отражения куполов и остроконечных башен старого города.