Хроники Каторги: Цой жив
Шрифт:
– Воителей!
– смешно передразнила Анна, пригрозив пальчиком.
– Воителей, - улыбнувшись, поддержал Лис.
– А у тебя точно получится?
– А то!
– переисполненный уверенностью ответил Лис, хлебнув из бутылки.
– А сколько спасла Мира?
– Точно сказать не могу, этого в уцелевших записях нет.
– Каких записях?
– поинтересовалась Анна, учтиво изъяв бутылку из рук Лиса и отпила. В глазах помутилось, все немного поплыло.
– В тех, что вели написатели дома Миры, я обнаружил их относительно недавно, в походе на Пепелище.
– Виходит, эти люди не дикари вовсе, а потомки дома Миры, те, кого она спасла?
–
– А если ошибся?
Лис пожал плечами и ответил не дрогнув:
– Убили бы.
– Так нельзя! Это безрасс...
– Только так и нужно, - перебил он, не позволив закончить.
– Завтра наступит в любом случае, а вот нас с тобой там может и не быть. Свыкнись с мыслью: ты можешь умереть в любой момент. Считай, что уже мертва и тогда все покажется в истинном свете. Солнце ярче, луна холоднее, пища вкуснее, - в глазах вспыхнули огоньки влечения, он приблизился.
– Женщины краше.
Анна знала, как бывает, когда мужчина и женщина остаются запертыми в комнате с алкоголем и поспешила сменить тему.
– Почему пробовали принять их раньше?
– Поначалу пытались, но то были небольшие группы, ты сама видела реакцию. Слишком враждебны и агрессивны. Но Кару слушают, и может быть завтра, наступит день, когда их бессмысленная борьба против всех и самих себя прекратится, а Непроизносимый поступит правильно.
Лис приложился к горлышку, запрокинув голову.
Из-за стены, на которую облокотились, стали доноситься постанывания.
Усиливались и несколько раз обернулись криками, вынудившими стражников подбежать к двери. Возбужденный голос Кары послал их прочь. Через минуту стоны прекратились. Да, что-то в мире однозначно не меняется.
– Теперь мы точно не умрем, - констатировал Лис, самодовольно улыбнувшись. Поднял бутыль в воздух и выпил за сказанное. Анна не отставала, взяла бутылку и сделала смачный глоток. Алкоголь развязал язык, и она, переборов себя, поделилась с Лисом тем, чем не делилась ни с кем, даже с Василием. Поделилась неспроста; легкое похрапывание дало знать, - собеседник готов слушать, и она, наконец, выговорилась, на родном языке; так проще, только так можно остаться непонятой, главное - сказать, произнести вслух и тогда боль станет легче. Поделилась тем, как все ненавидит, в первую очередь саму себя. Как направляется к бункеру, скрипя сердцем. Каждый новый шаг на пути, как очередная ступенька к эшафоту. Ведь там, в Резервации Второго Эшелона в удобной стазис-камере пребывал ее скотина-муж. Произнесла его имя, почувствовала, как закипает ненависть внутри, гонимая жгучим алкоголем. Возненавидела себя, вспомнив о решении связать с ним жизнь. Помнила день в деталях, почти дословно. Ответила «Да!» голосом полным любви и желания на вопрос священника о том, готова ли к браку; не подозревала, что нет. От теплых чувств не осталось и следа. Заплакала. Максимилиан был таким не всегда. Офицер Авиационного отряда специальных операций. Красивый, видный мужчина, прекрасный отец. Как за всем этим блеском и добротой скрылось чудовище? Почему никто не разглядел в нем это отродье? Почему не разглядела она? Необходимо дойти, она обязана. Речь о Человечестве и если ей одной уготовано остаться несчастной, ради счастья и жизни людской расы, - пусть так.
Интересно, а можно сломать стазис-камеру? Повредить? И пусть сдохнет внутри, пусть мороз умертвит в нем каждую ожидавшую пробуждения клетку. Вот тебе и человек науки, - ненависть на клеточном уровне. Наверное, можно повредить капсулу, будь Анна инженером, но инженером она
ГЛАВА 13
Анна не помнила, как уснула. Не знала, сколько проспала. Поняла, что утро по желтым лучикам солнца; делались объемнее от пыли и стремительно пробивались сквозь зазоры покосившейся двери. Новый день принес с собой тревогу грядущего.
Как хотелось мирного разрешения, и добраться до Резервации, но еще больше - спокойствия и невозмутимости Лиса; спал себе, как ни в чем не бывало, звездой растянувшись на прохладном полу.
Поднялась быстрее, чем следовало, и поплыла, едва не упав. Закружилась голова. Дикарь-надзиратель помог устоять на ногах. Во рту царила сухость, будто песка поела.
Убедившись в способности девушки стоять на ногах, бездомный принялся за Лиса, расшевелив его ногой.
Рыжеволосый, не открывая глаз, вожделенно бормотал что-то во сне. Потом приоткрыл. Сначала один, другой. Могучее тело дикаря, возвышавшегося над ним, омрачила утро, и лицо Лиса скривилось кислой миной. Не повторил ошибки Анны, медленно привстал, упершись локтями в пол. Одарил надзирателя недовольной улыбкой и перевел взгляд на девушку.
– Как спалось?
– заботливо спросил Лис. Девушка пожала плечами.
– Итак, - продолжил, неспешно поднявшись с земли, - новый день!
Восходящее солнце ударило в глаза, как только открыли дверь и преступили порог. Лис зажмурился, недобро пробормотав светилу что-то нечленораздельное; истинное значение слов ускользнуло от Анны.
Дикарь повел дальше.
Столбик термометра, висевший на одной из стен, штурмовал сорокоградусную высоту. Обитатели Преисподней суетливым потоком шли мимо Анны и Лиса. Воздух давил тягучим напряжением. Лис стащил со стола бурдюк с водой. Предложил Анне, а когда она отказалась, отпил сам, а остатки вылил на голову. Из корзинки другого стола с измятой пошарпанной столешницей вытащил пару зеленых фруктов; кислый вкус, вмиг прогнавший хмель гона, напомнил Анне вкус яблока, только ее фрукт вдвое больше размером; выкидывать неудобно, пришлось доедать.
Совсем скоро увидели Кару. Воевода стояла на небольшом возвышении, выкрикивая обрывистую речь в толпу воителей. Цой неподалеку в отчего-то приподнятом настроении. Анне полегчало. Решила, все закончится хорошо. За спиной Кары под небольшим наклоном высилась десятиметровая металлическая стена на поверку оказавшаяся откидным мостом, удерживавшимся цепями, скованными из разных звеньев.
– Откуда столько людей?
– Сдается мне, после смерти матери Кара объединила горстки дикарей, бежавших с Пепелища.
– И как ей удалось?
– Ты ее грудь видела?
– ответ должен был прозвучать исчерпывающе, но в действительности, породил больше вопросов, озвучить которые не решилась.
– А почему ти решил, что еио мать мертва?
– Ее нигде нет.
– Вчера Кара говорила о знаке, - продолжила Анна, - Черний Клик, его свет...
– А, это они про Обелиск, - улыбнувшись, ответил Лис.
– Ты же понимаешь, что это совсем не знак, да? Сама подумай. Ты сидела внутри сбитой капсулы, из-за вас мертвая груда металла вдруг оживилась, и как это относится к бездомным или Казематам, началу атаки?