Хроники Мировой Коммуны
Шрифт:
– С кем воевать? Да хотя бы с этим вот, – Матрос кивнул в сторону стереовизора, где уже шел репортаж о борьбе с опустыниванием в Средней Азии, но я поняла, о чем он.
Товарищ Тэ, то ли великий учитель и отец всех африканцев, положивший конец голоду и войнам, то ли кровавый диктатор, виновный в истреблении десятков малых народов. Многие на этот счет уже определились с окончательным ответом, но только не официальные органы Социалистического Содружества. Конечно, он называет себя социалистом, а иногда даже коммунистом, но всякий раз, когда он открывает рот, чтобы сказать что-то содержательное, я вспоминаю тех сумасшедших пенсионеров, что пикетировали летом сорок восьмого наш горсовет с плакатами типа «долой левацкую коммуну космополитов и педерастов, да здравствует Наш Русский Православный СССР!». А ведь были не только безобидные сумасшедшие: на стороне Новой Империи против нас сражались отряды под красным флагом – только первый год, правда, потом их вырезали свои же. Но эти уже принадлежат истории, а азанийский режим с его недавно только ликвидированными концлагерями для ВИЧ-инфицированных, налогами для этнических меньшинств и административным прикреплением городских рабочих к заводам и фабрикам – наличный факт, и что с этим фактом делать – решают уже четверть века.
В одной только Москве сосредоточены десятки тысяч эмигрантов из Азании. Некоторые из них – политические, считающие себя настоящими коммунистами, в отличие от. Тем не менее, единственная действенная программа, в которой они сходятся, когда прекращают хоть на миг сектантскую грызню, – это гениальная идея стукнуть ненавистного диктатора атомной бомбой по темечку и ввести международное внешнее управление страной. Каким образом предлагается убедить без малого восемьсот миллионов человек в благотворности этого пути – никто толком не понимает, кажется. По этой же причине никто не соглашается и на полноценную блокаду, бьющую всегда по простым трудящимся.
– Впрочем, с самим стариком войнушки, возможно, удастся избежать. Зато когда он, наконец, ласты склеит – тогда и начнется самое интересное. Там ведь строится обычный капитализм, только под вывеской «национальной демократии». Новые элиты станут рвать страну на следующий же день, и тут без вмешательства не обойтись, надо будет вводить миллионный контингент, чтобы предотвратить новую резню. А кто у нас готов к такому повороту? Коммуны к этому готовы? Партия готова? А молодежь, которой на себя придется брать основную тяжесть войны, молодежь готова?
Я молчала, поскольку пока не услышала ничего, выходящего за рамки стандартного алармизма. Тухловатая наживка, признаться.
– Но еще интереснее получится, если им там удастся сохранить преемственность власти и единство страны. Потому что капитализм – это империализм. А империализм – это расширение влияния, расширение рынков сбыта, подчинение более слабых соседей. И тоже война, что характерно. Их армия – это не только красивая форма и парады. У них на сегодня лучшие в мире сухопутные войска. Пока мы занимались экспериментами со всеобщим вооружением, азанийцы создавали кастовую профессиональную военную верхушку. Пока наши дети брезгуют оружием, они в школах учат, что власть во всем мире должна принадлежать черным…
– Знаешь, я это слышала еще до революции от нашего учителя истории. Ну, про черных, которые хотят поработить Европу и Россию. Когда я пыталась протестовать, меня выставляли за дверь, а вслед он говорил нечто типа «знает кошка, чье мясо съела». У тебя как-то очень похоже получается…
– Расскажи это Найджелу Осипову, которого я из-под завала в Острогожске достал, – Матрос даже побелел от злости. – Который меня братом два года называл. Который у меня на руках умер. Расскажи, какой я расист и ксенофоб.
– Я не о том…
– Не шути с такими вещами, Оса, – кажется, впервые в нашу сторону стали смотреть удивленно с соседних столиков. – Я ведь могу не поглядеть, что ты слабее.
Вышло, конечно, некрасиво, даже гаденько, если честно, но теперь я, по крайней мере, точно знала, что передо мной – старый добрый Матрос, а не перековавшееся и переродившееся нечто в телесной оболочке лучшего друга. Значит, во всем, чем он станет лечить меня дальше, он по крайней мере субъективно уверен.
– Ладно, хватит ходить вокруг да около, давай выкладывай, с чем пришел, а то мы правда друг другу глаза вилками повыкалываем. Хочешь, чтобы я поехала в Азанию и убила всех плохих парней?
– Вот не знаю, есть ли смысл с тобой разговаривать дальше, – он еще не отошел, хотя и очень старался. – Тем более, что я к тебе пришел сугубо по своей инициативе.
– А у тебя есть кто-то, кто тебе может приказывать?
– Приказывать – это вряд ли, – улыбнулся Матрос, и улыбка его мне не очень-то понравилась. – Есть нечто вроде клуба по интересам. Старые отставники, не только из КОРДа, из разных ведомств, собираются по очереди у кого-нибудь на квартире пару раз в неделю. Обсуждают политику правительства, международное положение, итоги и перспективы, в общем, все такое. Ищут опасности, которые сложно заметить замыленным глазом государственных людей. Иногда – составляют докладные записки с советами космического масштаба для правительства Коммун. Ничего противозаконного, все в рамках рабочей демократии. Просто, ну ты сама понимаешь, как к нам относится общество, так что делается все в основном негласно. А умищи у нас такие – о-го-го! Уж на что я люблю поумничать, но там в основном почтительно молчу да чаи завариваю. Неудивительно – я среди них чуть ли не самый молодой, получается.
– «Старики-разбойники», в общем.
– Что? – не понял Матрос. – Ну да ладно, если вкратце, умные люди, нам не чета, пришли к выводу, что кризис человечества, настоящий, с риском полнейшей его деградации и одичания, похлеще последнего Большого Провала, – он еще впереди. И Азания тут – не первая и даже не вторая опасность, на самом деле. Да в общем, откуда ждать самой большой пакости – пока не очень понятно. Ты слышала про бойню в Памире, неделю назад? Не надо вылезать в Сеть, с разгону ты все равно до сути не доберешься. Так вот, девять человек, родом из Латинской Америки, занимались своего рода экстремальным туризмом: изучали брошенные военные объекты, ракетные шахты, бункеры, да много чего, вплоть до заброшенных и не снесенных до конца небоскребов в Нью-Дели и Джакарте. И не только они: это полноценная международная субкультура, что-то вроде старого доброго индустриального туризма, только с упором именно на исследование последней войны и ее следов. И вот эти ребята поднялись в горы, чтобы найти то ли заброшенный схрон, то ли полноценный лагерь исламистов, однако нарвались на местную мафию, выпустившую на них киберзомби.
– Хрена ж себе, – тут я, конечно, сразу вызвала на линзу поисковик, чтобы разобраться в том, как подобная новость прошла мимо меня.
– Ребята погибли, все до одного, практически в прямом эфире – у них была связь со своими людьми на равнине. Сейчас там, на Среднем Востоке, идет масштабное перетряхивание большого начальства, и уж если кого-то заподозрят в таких художествах – головы оторвут наверняка. Но нас больше всего заинтересовали не убийцы, а жертвы. Все они – молодежь, родившаяся и выросшая в новом мире, все – из относительно развитых стран Содружества. Что они ищут в руинах военных лет – это очень интересно, но еще интереснее – что они могут оттуда выкопать. Начиная с неизвестных науке боевых отравляющих веществ и заканчивая государственными секретами, которые и сегодня могут причинить кое-кому неудобства. Так вот, некоторые наши бюрократы после этого инцидента потребовали запретить такой туризм, а представители объединения «InterSearch» (так себя эти туристы называют, если что) пригрозили перейти на нелегальное положение. Словом, сошлись на том, что запрещать никто ничего не будет, но перейдут эти поисковики под покровительство Соцсодружества. Самое главное, что изменится, – каждой группе придадут ответственных за безопасность, вооружат всех легким стрелковым, раздадут средства индивидуальной защиты, разработают единые стандарты для исследований на объектах. У ребят уже есть уникальный опыт, который грех не использовать, а разбираться с подарками прошлого рано или поздно все равно надо. Так вот, группы наших туристов привяжут к определенным территориям, устроят на них нормальные базы материального обеспечения, за государственный счет. Тем, кто будет работать по территории бывшей России, инструкторов придадут, понятное дело, из Коммун. Инструктора должны, с одной стороны, подходить по определенным критериям здоровья, с другой – очень желательно, чтобы они имели боевой опыт. И тут есть определенные затруднения. Сама понимаешь, почти всем ветеранам нашим – хорошо за пятьдесят, а большинству и того больше…
– Ага, понятно. А с чего ты, спрашивается, взял, что я вот так радостно брошу всё и побегу играть в сталкеров и нянчиться с растленной молодежью ради душевного спокойствия старых параноиков?
– Ты три раза в неделю занимаешься в тире. Зачем? – Матрос смотрел мне прямо в глаза.
– В смысле – зачем? Для себя, – он застал меня врасплох. Ясное дело, такие встречи без предварительной подготовки не проводятся.
– Ну кого ты обманываешь, а? Наше поколение ничего не умеет делать «для себя». Молодые – умеют, а вот мы – нет. Доказано двумя тысячами лично мне известных примеров.