Хроники Мировой Коммуны
Шрифт:
– Наше поколение? Ты меня на пятнадцать лет старше, дядечка!
– Когда ваш профорг узнал о твоих успехах в стрельбе, он предложил тебе выступать от завода на городских соревнованиях. Что ты ему ответила, помнишь?
– Ты, наверное, сам это должен знать, – я потихоньку начинала закипать.
– Я не знаю. Знаю только, что он до сих пор с тобой не здоровается. Не для себя, не для людей – для кого ты дырявишь мишени, Оса? Не знаешь? Зато я знаю: ты до сих пор ждешь приказа. Ждешь кого-то, кто подорвет тебя с твоего топчана в бытовке и бросит в бой. Я сам такой, только я уже – старая развалина. Но и ты
Одним залпом Матрос выдул стакан компота, глаза тут же заблестели, как будто стопку тяпнул.
– Ты помнишь это ощущение, Марьям? Ощущение из сорок восьмого? Мы голодали, мерзли, погибали – но никогда еще нам не было так весело. Казалось – можно дойти до края земного шара, взобраться на небо и перевернуть весь мир. И – никаких компромиссов, никаких остановок на полпути! Это надо вернуть молодым – этот огонь, этот энтузиазм. Тогда для нас вообще не будет ничего страшного – ни в прошлом, ни в будущем.
Я смотрела на него, не желая напоминать, как он расстрелял в своем энтузиазме сорок человек, большая часть которых – женщины и дети. Не желая спрашивать, скольких из них он отправил на тот свет лично. Я вспоминала, как во время наших бесконечных споров в период работы в КОРДе он грамотно, аргументированно доказывал, что единственный способ предотвратить повторение сталинизма – устроить огромный концлагерь, куда посадить всех сталинистов, всех их родственников, друзей и домашних зверушек.
И в то же время он абсолютно, безукоризненно честен и бескорыстен. Когда мы с ним впервые накрыли конспиративную квартиру спекулянтов, торговавших дорогими лекарствами, а заодно и снабжавших деньгами наш доморощенный союз меча и орала, я впервые в своей жизни увидела чудовищное богатство, рассыпанное на небольшом пространстве обеденного стола. Пачки валюты, настоящих шведских крон, наспех рассортированные по весу золотые украшения – я не была специалистом, но видела перед собой состояние, достаточное для того, чтобы план типа «делим пополам и пропадаем в разные стороны» переставал быть безумием. Да что там говорить – достаточно было зачерпнуть малую горстку ценностей, чтобы сильно поправить свое материальное положение. Вместо этого мы под камеру начали опись найденного – и чтобы там кто ни говорил иной раз за спиной, ни единой бумажки к нашим рукам не прилипло.
Тогда нас с ним очень сильно хвалили, даже из горсовета приезжал товарищ для личной благодарности. Говорил, мы в буквальном смысле спасли городской бюджет и несколько целевых социальных программ. За это нам вручили почетную грамоту и, на двоих, премию – миллион двести тысяч рублей. Этого хватило ровно на шесть бутылок «настоящего европейского темного пива», которое Матрос приобрел, как водится, из-под полы и которое, что следовало ожидать, оказалось редкостной мочой. Все-таки мы выдули все за один присест, хохоча как сумасшедшие, нежно обзывая друг друга идиоткой и болваном и обещая себе, что и следующий клад тоже сдадим родному рабочему государству в целости и сохранности. В тот вечер дело даже дошло до поцелуев – на нервной почве, наверное. Я больше в жизни ни с кем не целовалась, ни до, ни после. Впрочем, продолжения эта история так и не получила.
– Ну ладно, положим, я вдруг сошла с ума или сделала вид, что мне твое предложение интересно. Дальше что? Я ведь кордовская, кто меня пустит-то на такую ответственную должность?
– Это как раз никому не обязательно знать. Пара исправлений по базам данных – и этого периода жизни как не бывало. Ты – то, что ты есть. Ветеран войны, заводчанка, уважаемая и законопослушная девочка.
Ага, вот оно что!
– Сейчас ты встанешь, выйдешь, и свалишь отсюда. Быстро и тихо. Ровно через минуту я подниму шум, заломаю тебя и поволоку в Рабочий контроль – пускай они там с тобой разбираются.
– Оса…
– Я в курсе, сколько можно получить за подделку биографических данных. И я знаю, у кого есть возможности для этого. Очень дешевая провокация, Матрос. Очень.
– Ты испугана и ни черта сейчас не понимаешь. И ты можешь наделать глупостей. Только вспомни: я никогда тебе не врал. Подумай хорошенько на досуге над этим, и над ощущениями из сорок восьмого тоже подумай. В Сети мой новый адрес есть, если что, – он собрал свои тарелки, и, не оборачиваясь, понес их на мойку.
Я нагнала Колю и Аврору практически у проходной – все же фронтовые навыки быстрого поглощения пищи даром не проходят.
– Марьям, так кто это был? – поинтересовалась Аврора.
– Это? Мой любовник, – начала придумывать я. – Мы расстались с ним, когда у него начались проблемы с эрекцией и он начал предлагать мне…
– Ладно, можно без подробностей, – прервала меня Аврора. – Он точно больше не придет? Он тебе ничего не сделает?
Все-таки наша молодежь немного странная. Очень хорошая, но странная.
– Виват его императорскому высочеству! – восторженно прокричала барышня в шляпке-канотье, протягивая руки к автомобилю через сцепившихся локтями городовых.
– Его императорскому высочеству виваааат! – ломающимся дискантом завопил застегнутый на все пуговицы гимназист с черной полоской юношеских усиков над верхней губой и с лицом первого классного ябеды.
– Слава! – басил словно сошедший со страниц Лескова дьякон Смоленского собора.
Толпа приветствующих цесаревича подданных чем-то напоминала фруктовый йогурт из рекламы – сфокусировав зрение, можно было выхватить отдельные кусочки фруктов, то есть лица, однако в целом получалась все равно бесформенная колышущаяся творожная масса. Колокола двух десятков городских храмов сопровождали народное ликование соответствующим бодрым саундтреком – кажется, трезвоном. Или все-таки благовестом? Какая, в принципе, разница? И откуда эти словечки поперли и ассоциации – йогурт, саундтрек?
«Вышли из роли, ваше высочество», – сделал сам себе замечание Михаил Георгиевич. И тут же подумал, что это хорошо, если он по-прежнему осознает себя чем-то отдельным от «носителя». Все-таки те фантасты, что писали о «подселении» попаданцев в тела исторических персонажей, мало что понимали в вопросе взаимодействия «чистого разума» с чужой памятью, да и с чужим «аппаратным обеспечением» тоже. Чтобы не дать себе раствориться в носителе, требуются постоянные усилия воли по поддержанию осознанного раздвоения личности, а отсюда не так уж далеко и до шизофрении.