Хроники Обетованного. Осиновая корона
Шрифт:
Хотя и сам он едва ли его понимает. Можно ли вообще понять кого-то, кто привык совсем к иной жизни - пище, погоде, сравнениям, надеждам и страхам? Потому Шун-Ди и удивляла тяга Лиса и Уны друг к другу. Они были разными, как море и скованная им суша, как молния, чьё прикосновение убивает, и медленно назревающий град. С другой стороны, возможно, это несходство всё и объясняет.
От вглядывания в разгоравшийся костёр у Шун-Ди начала ныть голова. Лис как раз мурчаще рассуждал о том, чем садалак отличается от племени у Двуликих и семьи у людей. Шун-Ди в таком случае прибегнул
Если бы Лису не было наплевать.
– Где Тимтанье... Тимтиан...
– он прокашлялся.
– В общем, Тим? Нам с ним нельзя разминуться. Он знает, где сейчас стоянка кентавров. Они постоянно перемещаются, и уследить трудно.
– Он с Инеем, - Уна открыла сумку и вытащила походную лепёшку - пышную, нежно-золотистую, выпеченную лесной магией боуги. После Паакьярне их запасы утроились - а Руми, её подруги и родственницы до последнего рвались добавить ещё. Наверное, так их ненавязчиво торопили с уходом.
– Они хорошо поладили.
– Дружба, об которую можно обжечься, - ревниво пошутил Лис.
– Или порезаться.
– Как любая дружба, - обращаясь к лепёшке, отметила Уна. Шун-Ди жестом попросил передать ему тоже; лорд Ривэн присоединился к их трапезе, разнообразив её маслом и каким-то травяным соусом. Довольно долго все ели в молчании. Судя по плотному покрывалу тьмы, час Соловья уже миновал. Было свежо и тихо.
– Наша миледи придумала, что именно скажет древесным драконам?
– поинтересовался Лис, пережёвывая ломтик оленины. Боуги не жаловали мясо, но ради гостя-оборотня делали исключения.
– И попросит ли их помочь лорду Иггиту?
– У миледи есть имя, - прохладно улыбнулся лорд Ривэн.
– И откуда же ей знать это, любезный менестрель?
Лис хмыкнул.
– От уважаемого к любезному... Наши отношения стремительно развиваются, милорд. Итак?
Уна стряхнула крошки с верхней губы. Шун-Ди почему-то отметил про себя, что она выглядит намного лучше, чем на корабле: уже не такая усталая и осунувшаяся. Может, дрожащий от магии воздух и запах сосен оживляют её так же, как и его?
А может быть, дело в Лисе. Или в очаровательных проказах Тима - очаровательных ровно до тех пор, пока Шун-Ди не приходится переводить его объяснения после фокусов... "Я положил шишку за ухо, вот и достал её оттуда. А как же иначе?" - удивлённо и медленно, точно слабоумным, пояснял боуги. Зелёные глаза с детской непосредственностью, снизу вверх, смотрели то на Шун-Ди, то на Уну. Тиму было невдомёк, что они просто не успевают заметить его движения. И что не для всех использовать магию так же естественно, как дышать.
– Отказ боуги был весьма однозначным, - вздохнула Уна.
– Даже не знаю, стоит ли пытаться ещё раз.
– Это разумно!
– закивал лорд Ривэн.
– Я бы тоже не стал, знаете ли, лишний раз навязываться в друзья кентаврам или драконам. Они не пойдут за людьми.
Дорелиец ел изящно и аккуратно - хотя, слава Прародителю, без отставленного мизинца, как многие из вельмож
Прозрачный воздух Лэфлиенна, помимо всего прочего, заставляет быть честным. Старая Шэги была права, когда взялась гадать Уне.
И Лис был прав, когда поцеловал её.
Все они были честны перед самими собой. Только Шун-Ди лгал.
Что мне даёт эта ложь? Я познал подлинную боль, как учит Прародитель, или лишь тщеславно кичусь этой болью?
Ухмыляясь, Лис ликующе поднял длинный палец.
– Ага, значит, красивая клятва у моря больше ничего не значит? Бедняжка лорд коронников останется без поддержки?
Уна молча проглотила остатки лепёшки, глотнула воды из фляги, встала и направилась к палатке. Расшитую цветными бусинами палатку им подарил Толстый Трамти; по ночам бусины звенели, наигрывая нежные успокаивающие мелодии, а колышки из чьей-то кости светились мягким серебром. От самого Паакьярне палатка по какому-то бессловесному соглашению доставалась Уне - как единственной даме в их отряде.
Шун-Ди понял, что больше не хочет и не может сдерживаться.
– Лис, перестань, - попросил он на языке Двуликих. Лорд Ривэн уязвлённо нахмурился.
– Не надо так. Нам всем нелегко.
Лис фыркнул, смешно наморщив нос.
– Это тебе нелегко, Шун-Ди-Го. Лично я просто наслаждаюсь моментом. Иногда это важно, знаешь ли.
Он бесшумно перепрыгнул через бревно и скрылся в чаще. Лорд Ривэн с сочувствием покачал головой. В свете костра Шун-Ди показалось, что веснушки у него на скулах проступили чуть ярче, а морщин поубавилось. Почти мальчик, если подумать. Больший мальчик, чем он сам.
– Ну что, доброй ночи?
– неуверенно спросил дорелиец.
– Раз уж все разошлись...
Шун-Ди улыбнулся, но улыбка получилась вымученной.
– Я дождусь Тима с Инеем, милорд. И послежу за огнём.
***
К вечеру следующего дня исполинский сосновый лес начал наконец редеть. Почва стала рыхлее и холмистее; попадались кедры с раскинутыми, будто в объятьях, ветвями и похожие не огоньки лучин кипарисы. На запах ароматических палочек, которые Шун-Ди методично возжигал в честь Прародителя, сползались ящерицы, а крошки от лепёшек мгновенно расхватывали сойки или мелкие птицы с тускло-красным оперением - Тим называл их гьётуми. Однажды, когда Шун-Ди набирал в роднике воду для мытья, ему показалось, что среди струй заблестели, моргая, три живых глаза, расположенных треугольником. Он отпрянул и решился уже позвать Лиса, но не успел: диковинное видение растаяло.