Хроники Обетованного. Осиновая корона

Пушкарева Юлия Евгеньевна

– Эмм. Хозяйка говорит, это похвально и необычно - искать своего отца, с которым ни разу не виделась, - вежливо отстраняясь, произнёс он.
– Среди боуги родители обычно ищут непослушных детей, а не наоборот.

Почти забавно. Уна пожала плечами.

– У людей вообще, похоже, всё не так, как у боуги. Каков следующий вопрос?

Маури спросил что-то очень серьёзно; его взгляд из-за стёкол пенсне, казалось, проникал внутрь её черепа. Божья коровка устроилась у подлокотника кресла, и боуги то поглаживал её, то трепал, как любимого пса на охоте.

– Ты говорила, что женщина из народа Эсалтарре,

Рантаиваль Серебряный Рёв, добровольно передала тебе яйцо из своей кладки. А ещё - что у людей, мечтавших заполучить его, были другие планы. Какая участь ждала бы драконье дитя, достанься оно им, а не тебе?
– Шун-Ди помрачнел.
– На это, Уна, я и сам могу ответить...

– Не стоит.

Она изложила всё вкратце, надеясь, что не перебарщивает с подробностями. Великая война на их материке - долгая, растянувшаяся уже на двадцать лет. Альсунг и Дорелия, делящие Обетованное. Медленно гибнущее Кезорре. Захваченный Ти'арг - с одной стороны и Феорн - с другой. Минши, наблюдающее за схваткой издали, из влажного жара своих островов. Отражения, которые изредка и вяло помогают Дорелии, и агхи Старых гор, которые давно и упрямо никому не помогают.

– Светлейший Совет Минши собирался использовать Инея в Великой войне, - говорила Уна, втайне ликуя из-за того, что ими отброшена тема каких бы то ни было семейных отношений.
– Похоже, они сговорились и с людьми, желающими вернуть Ти'аргу независимость (Шун-Ди, не переводи слово "коронники")...
– ты и так настрадался, добавила она про себя, - ...и с королём Хавальдом Альсунгским. Так или иначе, Иней стал бы просто оружием, военной марионеткой. Его жизнь не была бы им дорога.

Маури задал ей требовательный, по-профессорски строгий вопрос.

– А сама ты готова предложить Инею что-то иное, подруга дракона? Не втянешь ли ты его в ту же свару, если оставишь на востоке Обетованного?

– Я...
– Уна замялась. Маури ударил по больному месту: это и её саму давно мучило.
– Думаю, что...

– Иней? Иней?!

Хвойная ширма взметнулась, и из соседней комнаты вылетел взъерошенный, потирающий глаза боуги - меньше своих родителей, меньше человеческого ребёнка. Уне не верилось, что такое крошечное существо ничем не больно и может передвигаться. Его рыжая шевелюра вилась ещё неистовее, чем у матери, а глаза отливали зеленью, как у отца. На плече у мальчика сидел ёж.

Руми затараторила с обвинительными интонациями, но мальчик тоже не умолкал; оба отличались голосистостью, так что Уну вскоре потянуло заткнуть уши. В речи ребёнка повторялось чужеземное слово - Иней.

– Это, видимо, Тим. Он говорит, что Кринкри, его друг-Двуликий, разбудил его, чтобы сообщить о людях и маленьком драконе, - взглянув на ежа, Шун-Ди тепло улыбнулся. Ещё бы дружба с оборотнем не умиляла его.
– Спрашивает, верно ли расслышал имя. И как нас с тобой, Уна, зовут. И будем ли мы на сходке. И дышит ли Иней огнём...
– улыбка Шун-Ди стала беспомощной.
– Слишком много спрашивает. Полагаю, продолжить придётся не здесь.

***

Ночь выдалась нечеловечески долгая. Уна подозревала, что под холмом боуги могут замедлять

время по своей прихоти. Что ж, для их сходок удобно - при свете дня эти буйные скачки, хороводы и заигрывания меж мужской и женской частями посёлка (без учёта супружеских связей - если они тут вообще имеют весомое значение) любого ти'аргца ужаснули бы неприличием.

И всё-таки хорошо было сидеть у костра, положив ноги на сосновые корни, и вдыхать горький дым. Звёзды перемигивались в небе - созвездия располагались иначе, чем привыкла Уна. Боуги веселились, болтали или грустили кому как вздумается - свободы им было не занимать; по кругу ходили бутыли и чаши с золотистым, искрящимся напитком, который сначала обжёг Уне горло, но потом разбежался по телу теплом и прояснил мысли. Шун-Ди использовал его название на языке боуги - такое длинное и малопроизносимое, что она не отважилась повторять.

– Похоже на хьяну, но крепче, - заметил миншиец, сделав большой глоток. Несколько капель попало ему на бородку; Уна ощутила глупое, немного злое желание - смахнуть их на глазах у Лиса... Жаль, что его тут нет.

Пожалуй, если встать, её будет пошатывать.

– Я ни разу не пробовала хьяну, - задумчиво призналась Уна. Иногда, разжившись лишним золотом, миншийскую роскошь покупал дядя Горо - но племянницу, естественно, и близко не подпускал.

– И не нужно, - проворковал лорд Ривэн, осторожно забирая у неё полупустую чашу.
– Нет в ней ничего особенного. Слухи преувеличивают.

Он что, считает её пьяницей после того обморока в замке Заэру?.. Эта мысль рассмешила Уну. Нет уж, скорее - не умеющей пить хмельное.

Она подтянула к себе ноги, обняв колени, и стала смотреть на парочку, кружившуюся в танце по другую сторону костра. Языки огня - вновь зеленоватого, сотворённого магией - то скрывали их, то опадали. Башмачки пухленькой девушки-боуги, казалось, не касались земли; у её кавалера пол-лица было чем-то перемазано (возможно, вареньем, сиропом или ореховой пастой - плоский стол-пень посреди поляны ломился от сладостей), но он, как истинный аристократ духа, не обращал внимания на этот изъян.

– Маури беседует с другом, - заметил лорд Ривэн, склонившись к ней. В тени сосен, около знакомой Уне сухопарой фигурки, виднелась тень рогов.
– С тем, который... Хм...

– С оленьими рогами, - Шун-Ди выручил растерявшегося лорда.
– Его зовут Агапи, они соседи. Маури нас представил.

– Вот как, - без выражения сказал лорд. Ему, видимо, было всё ещё сложно ничему не удивляться - по привычке, приобретённой в Дорелии за годы благополучной жизни. Уне стало жаль его.

– А вон тот, с животом как бочка, - это ведь Толстый Трамти?

Шун-Ди кивнул. Его смуглое лицо блестело от испарины после изнурительных переводов: кожа отражала извивы костра. Имя напомнило Уне о чём-то важном, и она вздохнула.

– Иней сейчас у него, верно? Когда я... мы сможем его увидеть?

– Когда боуги решат, как им поступить с нами, - смиренно ответил Шун-Ди.
– Когда определятся, не будем ли мы угрожать Лэфлиенну, если они нас отпустят.

Кривые брови лорда сошлись на переносице.

– С какой стати они решают это? Мы что, их слуги или пленники?