Хроники Обетованного. Осиновая корона
Шрифт:
Услышав это, Гэрхо хрюкнул от смеха и шепнул Уне, что леди Мора уже и сейчас предостаточно посинела от злости. Но ей было ничуть не смешно.
"Хватит и того, что у нас в доме дракон, полузверь и два колдуна!.. Я не дам тебе испортить свою жизнь окончательно! Ты умрёшь на этом западе, будь он трижды проклят...
– мать тайком подносила вплотную к глазам кусочек луковицы, чтобы вызвать новую порцию слёз.
– В каком-нибудь глухом лесу! Для того ли я растила тебя, Уна?! Для того не спала ночей над твоей колыбелью?!"
Уна отмалчивалась. Она могла бы
Что же до "полузверя", леди Мора сама с удовольствием слушала его песни и игру на лире, а временами, под настроение, даже просила что-нибудь исполнить. Обычно - свой любимый "Венок дочери мельника" или одну из длинных кезоррианских баллад. Лис умел находить с ней общий язык (как и со всеми: это хитрое существо почему-то в два счёта понимало, что и как нужно сказать собеседнику, а о чём и как умолчать), и вечерами они не раз, будто давние приятели, болтали о пустяках - о музыке и еде, о Минши и Ти'арге. Но, стоило матери вспомнить, что перед ней оборотень, - тень озабоченности ложилась на её припудренный лоб.
И Уна предпочитала не возражать.
Тему лорда Альена она тоже, конечно, не поднимала очень уж настойчиво. Однако по обрывкам их разговоров с Индрис и Шун-Ди (а ещё -пререканий с Лисом, отдающих духом соревнования в едкости) мать быстро уловила суть.
И вот тут её гнев не остановили бы никакие чары. Дряхлые стены Кинбралана вздрогнули, а слуги попрятались в пределах подвалов и первого этажа.
– Этот человек умер, Уна! Слышишь ты или нет?! УМЕР! Ушёл в бездну к старухе Дарекре, где ему самое место! Ты едешь за пустой ложью!
Был, впрочем, и другой вариант:
– И что ты будешь делать, если найдёшь его? Что скажешь незнакомому мужчине? "Здравствуйте, милорд, Вы мой отец. Не соблаговолите ли вернуться в Ти'арг"?! Девочка моя, пока не поздно, прекрати этот бред! Ведь ты не идиотка!
Могла ли Уна рассказать ей о видении с терновыми шипами, старым колдовством и именем "Фиенни"? О своих снах и о том, что узнала от Лиса о силе Повелителя Хаоса?
О воспоминаниях драконицы, матери Инея?..
Глупо было и думать об этом. Однажды, полная по горло омерзением и ужасом - прежде всего к самой себе, - она просто, глядя матери в глаза, положила руку на своё зеркало. Иней у неё на плече, угадав намерения, напрягся и расправил искрящиеся крылья.
– Я должна уехать, мама. Прости. Я должна найти его. И тех, кто убил дядю Горо.
Мать попятилась. Она выглядела так же жалко, как в той роще, у зарослей ежевики. Щёки Уны горели - и она не знала, от чего больше: от возбуждения или стыда.
Невыносимо.
– Ты... угрожаешь... мне?
Уне оставалось только кивнуть.
И с того момента леди Мора Тоури прекратила с ней разговаривать.
Индрис, прощаясь с ученицей, стиснула её в объятиях - с неожиданной силой, так, что заныли рёбра. Уна уткнулась лицом в пушистые (ныне -
И слугами, столпившимися вокруг, чтобы её проводить. Не было - по понятным причинам - только матери Бри, его самого и Эльды, дочери конюха, на которой тот собирался жениться.
– Ничего не бойся, Уна, - выдохнула Индрис ей на ухо; от шершавого балахона колдуньи пахло травами и - почему-то - мёдом; серые, чуть раскосые глаза совсем рядом по-кошачьи мерцали, а от зеркала по телу разбегались покалывающие волны магии.
– Ничего и никого. Вот, держи, - Уне в ладонь легло что-то маленькое и холодное... Флакон с са'атхэ, "глотком храбрости". Она молча кивнула.
– Из того, что ты сама варила. Такой же я дала Шун-Ди, но он вряд ли оценит по достоинству, - Индрис отстранилась, взяла Уну за плечи и осмотрела её снизу вверх - как своё готовое творение.
– Я верю, что ты найдёшь Альена. Драконы наверняка знают, как вернуть его в Обетованное... Может быть, кентавры и боуги - тоже. Один боуги помог нам в первый год войны, - Индрис улыбнулась.
– Его прозвали Зелёной Шляпой. Мастер Нитлот рассказывал мне.
– Мастер Нитлот знаком с боуги?
– удивилась Уна. Конюх мрачно подтягивал упряжь Росинки, а Савия всхлипывала над её вещами - будто отправляла на смерть.
Индрис кивнула.
– Лет шесть назад он сплавал на западный материк. Только - тшш! Это, в общем, секрет. По крайней мере, ему так хочется... Действительно, он завёл там много полезных знакомств. И, как ты видела, вернулся живым и здоровым. Ну, относительно.
– Относительно?
– задумчиво переспросила Уна.
Индрис рассмеялась - своим тихим смехом, похожим на серебряный колокольчик.
– Да, относительно. Ибо не надо лишний раз злить кентавров... Зануда иногда бывает слишком Занудой.
Уна прерывисто вздохнула и спрятала зелье во внутренний кармашек плаща. Иней кружил над ней, попискивая от нетерпения. Дракон ещё не знал, что ему предстоит вернуться в рюкзак с прорезями - новый, найденный в кладовке Кинбралана и усовершенствованный по рассказам Шун-Ди о его полезной покупке.
– Кентавры, драконы, русалки, боуги... Мне до сих пор не верится, что я их увижу. И я не представляю, как...
Говорить с ними? Подступиться к ним? Конечно, с ней Лис и Шун-Ди, которым известны западные языки, но... Но.
– Так же, как со всеми, кого уважаешь, - сказала Индрис.
– Будь собой, вот и всё.
Рядом с ней всё представлялось ясным и решаемым. Но теперь, когда до самого горизонта тянулся грязный северный тракт, вдоль которого попадались лишь перелески, опустевшие поля и нищие селения Волчьей Пустоши, - Уне стало казаться, что она одна в целом мире.
Ни общество ехидного Лиса и вечно грустного, ушедшего в себя Шун-Ди, ни покорная Росинка, чьи чалые, серо-коричневые бока потемнели от непрерывных дождей, не скрашивали её одиночество.